Россия распятая - Волошин Максимилиан Александрович - Страница 9

9

Рабочий же класс, если он у нас и существовал в зачатом состоянии, то с началом Революции он перестал существовать совершенно, так как всякая фабричная промышленность у нас прекратилась.

Точно так же и земельного вопроса не может существовать в стране, которая обладает самым редким населением на земном шаре и самой обширной земельной территорией. Совершенно ясно, что тут дело идет вовсе не о переделе земель, а о нормальной колонизации великой русской и великой сибирской низменности, колонизации, которая идет уже в течение тысячелетий, которой исчерпывается вся русская история и которую нельзя разрешить одним росчерком пера и указом о конфискации помещичьих земель. С другой же стороны, дело идет о переведении сельского хозяйства на более высокую и интенсивную ступень культуры, что тоже неразрешимо революционным путем.

В России нет ни аграрного вопроса, ни буржуазии, ни пролетариата в точном смысле этих понятий. Между тем именно у нас борьба между этими несуществующими величинами достигает высшей степени напряженности и ожесточения.

На наших глазах совершается великий исторический абсурд. Но… credo quia absurdum![17] В этом абсурде мы находим указание на провиденциальные пути России.

Темны и неисповедимы.Твои последние пути.И не допустят с них сойти.Сторожевые серафимы.

Социальная революция грозит Европе, а не нам. В Европе столетиями подготовлены горючие и взрывчатые материалы для катастрофы. Из нее нет выхода, и она может окончиться полной и безвозвратной гибелью всей европейской культуры.

В психологическом отношении Россия представляет собою единственный выход из того тупика, который окончательно определился и замкнулся во время Европейской войны.

Как повальные болезни — оспа, дифтерит, холера — предотвращаются или ослабляются предохранительными прививками, так Россия — социально наиболее здоровая из европейских стран — совершает в настоящий момент жертвенный подвиг, принимая на себя примерное заболевание социальной революцией, чтобы, переболев ею, выработать иммунитет и предотвратить смертельный кризис болезни в Европе. Этот кризис, вероятно, наступит там очень скоро, будет ужасен, но благодаря России европейская культура, быть может, переживет его благополучно.

С Россией произошло то же, что происходило с католическими святыми, которые переживали крестные муки Христа с такою полнотой веры, что сами удостаивались получить знаки распятия на руках и на ногах. Россия в лице своей революционной интеллигенции с такой полнотой религиозного чувства созерцала социальные язвы и будущую революцию Европы, что сама, не будучи распята, приняла своею плотью стигмы социальной революции. Русская революция — это исключительно нервно-религиозное заболевание.

Русская революцияВо имя грозного законаБратоубийственной войны,И воспаленны, и красныПылают гневные знамена.Но жизнь и русская судьбаСмешала клички, стерла грани:Наш «пролетарий» — голытьба,А наши «буржуа» — мещане.А грозный демон — Капитал —Властитель фабрик, Князь заботы,Сущность отстоенной работы,Преображенная в кристалл, —Был нам неведом:нерадивыИ нищи средь богатств земли,Мы чрез столетья пронесли,Сохою ковыряя нивы,К земле нежадную любовь…России душу омрачая,Враждуют призраки, но кровьИз ран ее течет живая.Не нам ли суждено изжитьПоследние судьбы Европы,Чтобы собой предотвратитьЕе погибельные тропы.Пусть бунт наш — бред, пусть домнаш — пуст,Пусть боль от наших ран — не наша,Но да не минет эта чашаЧужих страданий наших уст.И если встали между намиВсе гневы будущих времен —Мы всё же грезим русский сонПод чуждыми нам именами.Тончайшей изо всех зараз, —Мечтой врачует мир Россия —Ты, погибавшая не разИ воскресавшая стихия!Как некогда святой ФранцискВидал: разверзся солнца диск,И пясти рук и ног — РаспятыйЕму лучом пронзил трикраты —Так ты в молитвах принялаЧужих страстей, чужого злаКровоточащие стигматы.

Мы вправе рассматривать совершающуюся революцию как одно из глубочайших указаний о судьбе России и об ее всемирном служении.

Особая предназначенность России подтверждается также той охраняющей силой, которая бдит над нею в самые тяжелые эпохи ее истории и спасает ее вопреки ее собственным намерениям и устремлениям.

Лишь только чужеземная рука касается ее жизненных средоточий, немедленно рождается неожиданный ответный удар, который редко исходит из сознательной воли самого народа, а является разрядом каких-то стихийных, охраняющих ее сил. Татары, поляки, Карл XII, Наполеон — все в свое время испытали его. Так, те, кто прикасался к библейскому Ковчегу Завета, бывали поражены ударом молнии.

Последней испытала его Германия. Большевизм под этим углом зрения является нервным разрядом, защитившим Россию от германского завоевания. Явление тем более поразительное и грозное, что Германия сама совершенно сознательно ввела эти трихины в организм Русской империи.

Россия с изумительной приспособляемостью вынашивает в себе смертельные эссенции ядов, бактерий и молний. Союзники поступают благоразумно, когда остерегаются вмешиваться во внутренние дела России и не хотят принимать активного участия в нашей гражданской войне. Англичане тысячу раз правы, когда, боясь прикоснуться к нам, протягивают нам пищу и припасы на конце шеста, как прокаженным.

Я был в прошлом году в Одессе, когда французы, неосторожно прикоснувшись к больному органу, немедленно почувствовали признаки заразы в своем теле и принуждены были позорно бежать, нарушая все свои обещания, кидая снаряды, танки, амуницию, припасы, и потом долго лечились, выжигая и вырезая зараженные места.[18]

В эти дни сложились стихи, которые хотелось им крикнуть как предупреждение:

Неопалимая купинаВ эпоху бегства французов из ОдессыКто ты, Россия? Мираж? Наважденье?Была ли ты? есть? или нет?Омут… стремнина… головокруженье…Бездна… безумие… бред…Всё неразумно, необычайно:Взмахи побед и разрух…Мысль замирает пред вещею тайнойИ ужасается дух.Каждый, коснувшийся дерзкой рукою, —Молнией поражен:Карл — под Полтавой; ужален Москвою,Падает Наполеон.Помню квадратные спины и плечиГрузных германских солдат —Год… и в Германии русское вече:Красные флаги кипят.Кто там? Французы? Не суйся, товарищ,В русскую водоверть!Не прикасайся до наших пожарищ —Прикосновение — смерть!Реки вздувают безмерные воды,Стонет в равнинах метель:Бродит в точиле, качает народыРусской разымчивой хмель.Мы — зараженные совестью: в каждомСтеньке — святой Серафим,Отданный тем же похмельям и жаждам,Тою же волей томим.Мы погибаем, не умирая,Дух обнажаем до дна.Дивное диво — горит, не сгорая,Неопалимая Купина!