Кокон - Немец Евгений - Страница 10

В пятницу, 12 октября со мной случился день рождения. Накануне девчонки из одиннадцатого «Б» осторожно интересовались, чего бы мне хотелось получить в подарок, на что я ответил:

— Я люблю секс, алкоголь и музыку Майка Паттона. Музыка Майка Паттона есть у меня полностью, секс с вами запрещен законом, так что… выбор у вас невелик. Двенадцатилетний Dewar's будет достойной компенсацией той кровушки, которую вы из меня высосали за эти два месяца. Как говорит мой друг-гомеопат, он же по совместительству супруг Алёны Игоревны, надобно повышать уровень гемоглобина в крови.

Тема моей личной жизни ученикам пришлась по вкусу, так что беседа стала походить на викторину. На вопрос о кинематографе я ответил, что, как любой нормальный здоровый мужчина, сначала люблю порно, а уж потом фильмы Тарковского, ни в коем случае не наоборот. Про «ЭМО» откровенно сознался, что не совсем в курсе, что это такое, но подозреваю, что это какая-то разновидность сексуального извращения. В любом случае, заверил я учеников, мне глубоко пофиг, в каких местах они носят сережки, и в какой цвет красят волосы. Спросили и о моем развалившемся браке, тут я тоже не видел смысла врать, и сказал, что по природе своей неприспособлен к серьезным отношениям, к тому же, в результате таких отношений частенько появляются дети, которых я терпеть не могу, потому что они постоянно орут, срут, и требуют регулярных капиталовложений. Парней интересовало мое отношение к футболу. Никакого отношения к футболу у меня не было, саму игру я считал идиотской, и ненавидел её с детства, когда во время игры, поставил нападающему подножку, на что он возмутился, и я, чтобы не вякал лишнего, дал ему ногой по яйцам. Меня потом долго мутузила вся команда. В общем, футбол — это коллективная игра, а я родился индивидуалистом, мне всегда было крайне сложно расстаться с мячом, то есть сделать пас. Поинтересовались и о книгах. Вообще-то, книги я люблю и читаю много, но признаваться в единственном добропорядочном аспекте моей сути не хотелось. К тому же урок давно закончился, да и перемена подходила к концу, так что я беседу прекратил, и молодежь разогнал.

Я не ждал, что мои подопечные действительно сделают мне подарок. Я и день рождения отмечать не собирался. А чего отмечать то? На работе никто не пьет, а «чаёвничать» я не приучен. Так что в пятницу, закончив с делами, я собирался домой, размышляя, на что потратить выходные. И тут дверь открылась и одиннадцатый «Б» в полном составе ввалился в аудиторию.

— Если вы решили устроить суд Линча, имейте ввиду, на тот свет я смогу прихватить парочку из вас, — заверил я молодежь, недоумевая, чего это они приперлись всем классом.

Вперед выступила Ира Бажанова, она держала в руках пакет (явно не пустой) и хитро улыбалась.

Ирка была ещё та оторва. Невысокая, бойкая, склонная к риску, с черной челкой, упрямо закрывающей ей правый глаз, с кучей сережек в ушах и искрами во взгляде, — она была живым воплощением непокорности и протеста, и, разумеется, в классе среди девчонок доминировала. Ира жила с отцом (куда девалась мать, мне не удалось выяснить), и хоть родитель, судя по всему, зарабатывал хорошо, постоянно был в разъездах и командировках, так что дочка взрослела самостоятельно. Однажды я стал свидетелем такой картины: на перекрестке остановился джип, дожидаясь зеленого сигнала светофора, а когда зеленый загорелся, из-за угла выскочила Ирка на спортивном велосипеде и стрелой пронеслась перед самым капотом автомобиля. Водитель вдавил в пол педаль тормоза с такой силой, что машина присела на передние колеса. Из салона послышался отборный мат, в это время Ирка была уже на противоположной стороне дороги, оглянулась и показала джипу «fuck». В общем, оторва.

— Павел Витальевич, мы хотим поздравить вас с днем рождения, — сказала она.

— О как! На закуски не рассчитывайте, я гостей не ждал. Ладно, чего там?

Ира отдала мне пакет, я заглянул туда и обнаружил коробку с виски. Двенадцатилетний Dewar's, 0,7.

— Боже мой! — возмутился я. — Что себе позволяют эти торгаши! Они что, не в курсе, что продажа алкоголя подросткам до двадцати одного года запрещена законом Российской Федерации?! Или вы её стырили, мерзавцы? Признавайтесь!

— Да нет, — отозвался Сергей Прохоров, — я брата попросил купить.

— Чёрт, все-таки вы не совсем безнадежны, вот и смекалку проявили. Что ж, спасибо за подарок. Я вообще обожаю брать взятки, и ничего не делать взамен. Так что порадовали вы меня, порадовали. Я бы всем вам налил по тридцать грамм, но вам ещё нельзя. Как обычно придется пить в одно лицо.

Прощаться молодежь не торопилась, они обступили меня со всех сторон и загалдели, то есть принялись вразнобой высказывать поздравления и всякие глупые пожелания, вроде крепкого здоровья и счастья в личной жизни. Короче, выказывали симпатию, от чего я все сильнее ощущал дискомфорт. Потом Паша Мельников и вовсе меня добил, он протянул руку для рукопожатия и сказал тихо, робея от собственной смелости:

— Спасибо, Павел Витальевич.

Руку пришлось пожать, а Ирка, юркая бестия, чмокнула меня в щеку. В общем, дальше терпеть такое у меня не было сил, и я погнал их из аудитории. Из коридора ещё некоторое время доносился гогот. Я почему-то подумал, что когда одновременно гогочут двадцать девять подростков, это очень похоже на работу бульдозера.

Я вздохнул полной грудью, и понял, что мне просто необходимо выпить, так что достал телефон и набрал номер Лёни Михайлова. Раз алкоголь уже был, я не видел смысла отказывать себе в вечеринке. Оказалось, что, невзирая на мои планы и желания, Лёня с Алёнкой и сами собирались меня навестить, потому что, видите ли, в отличие от меня, помнили дни рождения своих друзей. Так что в тот вечер они пришли ко мне, да ещё и не сами, а с подарком. Этот подарок имел четыре лапы, хвост, висячие уши и мокрый нос. Маленькая двухмесячная такса мужского пола. Невозможно представить более чудовищный подарок. Я смотрел на собаку со страхом, не имея ни малейшего представления, что мне с ней делать, и попеременно то орал на друзей, то умолял отнести пса туда, где они его взяли. Но изверги-друзья были неумолимы, они довольно улыбались, пили виски и отпускали в мой адрес шуточки, типа вот теперь я стал полноценным семьянином, так как у меня появился четвероногий отпрыск. А «отпрыск» сжался бубликом на выделенном ему полотенце и тоже смотрел на меня с ужасом, очевидно понимая, что я не самый лучший родитель.

Следующие две недели были адом. Пес срал и ссал где хотел, на улицу выводить его было пока нельзя, требовалось дождаться трехмесячного возраста и сделать прививки, грыз обои, мебель, обувь и книги, постоянно скулил, ворчал, а иногда и тявкал. В общем, с раннего утра и до глубокой ночи собака делала все, чтобы отравить мне жизнь. Но каждый вечер щенок усаживался у меня под ногами, и смотрел так жалостливо, что я не выдерживал и брал его на руки, а он тут же сворачивался калачиком и беззаботно засыпал. И я, проклиная себя за сентиментальность, прощал ему все. Вот так мы и жили.

Мои ученики скоро прознали о собаке.

— Как вы его назвали?

— Ларион Васильевич. Но теперь я понимаю, что правильнее было бы назвать его Лаврентий Палыч.

— А почему правильнее Лаврентий Палыч?

— Историю учите, идиоты.

— Чем вы его кормите?

— Цианистым калием, но пока безрезультатно. Ещё пивом, подрастет, начну давать коньяк. Будем бухать с ним на пару, хоть какая-то польза от собаки будет.

Выяснилось, что у Светы Прокопчук, тихой незаметной девочки с вечно удивленными глазами, тоже есть собака-такса, только девочка. Я тут же назначил Свету своим личным консультантом по собачьим вопросам, и надо признаться, в воспитании Лариона она мне здорово помогла.

Со всеми этими заботами я как-то перестал обращать внимание на Лену-биологичку, и даже об Алёне думал не часто. После работы я торопился домой, желая выяснить, какой ущерб нанесло моей квартире стихийное бедствие по имени Ларион. Но однажды я задержался после уроков, потому что требовалось хоть изредка заполнять все эти проклятые журналы да отчеты, а когда покончил с бумагами и двинулся по давно опустевшему коридору на выход, заметил, что дверь в кабинет биологии приоткрыта. Лена сидела за столом, спрятав лицо в ладони, и беззвучно плакала, я определил это по вздрагивающим плечикам, и несчастью в самой позе.