Кокон - Немец Евгений - Страница 11

— Ты чего ревешь? — нежно спросил я. — Потеряла невинность и нигде не можешь найти?

Лена оглянулась, глаза её были полны слез, а кончик носика покраснел, долго печально на меня смотрела, потом тихо и грустно выдохнула:

— Пошёл вон.

— Я тебе помощь предлагаю, а ты меня гонишь, — обиделся я. — Но я все равно добрый. Иди, я тебя утешу, — я развел руки для объятия.

— Грек, уходи, — все так же печально отозвалась Лена и снова спрятала лицо в ладони.

Я пожал плечами, и в самом деле ушёл, мне надо было торопиться к собаке. Но на следующий день, едва начался урок в одиннадцатом «Б», я, мрачно обведя взором класс, рявкнул:

— Прекратите доводить Елену Владимировну! Иначе я назначу виновных и поломаю им ноги!

Ирка-оторва хитро улыбнулась и как бы невзначай осведомилась:

— А почему?

— Что почему?

— Почему вы её защищаете?

— Потому что я с ней сплю! — ляпнул я и тут же понял, какую глупость сморозил, но стушеваться себе не позволил, добавил с нажимом. — А мне в постели страсть нужна, а не сопли со слезами!

Класс, разумеется, возбужденно загалдел, захихикал, зафыркал, впитывая такую сногсшибательную новость, а я принялся лихорадочно соображать, к каким последствиям приведет мое заявление, и ничего хорошего в этих последствиях не видел.

— А кого ещё нельзя доводить? — невинно спросила Ирка, нахально улыбаясь во все зубы.

— Алёну Игоревну, — на автомате отозвался я, все ещё представляя себе искаженное в бешенстве личико Лены-биологички.

— А вы и с ней?.. — вот же вредная девка!

— Нет! — гаркнул я, и чуть было не добавил: «хотя очень бы хотелось». — Она жена моего друга. Всех остальных, включая Инну Марковну, можно. А иногда даже нужно.

Наконец, я взял себя в руки, окриком гомон прекратил и кое-как провел урок. В переменах я старался не попадаться Лене на глаза, и после работы спешно свалил домой. Алёна звонила мне три раза, но я не отвечал, в конце концов, от неё пришла смска: «Ты совсем рехнулся?», на неё я тоже отвечать не стал, и так же было понятно, что ответ положительный.

Следующую неделю я всё ждал, когда же Лена ворвется в мой кабинет и начнет орать мне в лицо всякие гадости, то есть — правду, но этого странным образом не происходило. Два раза я пересекался с ней в коридоре, но она гордо поднимала подбородок, и проходила мимо, не удостоив меня даже взглядом. Из этого я заключил, что благородная девушка решила не опускаться до уровня рыночной брани, но оставаться на своей сияющей высоте. Интеллигенция, черти её забери! Типа, к ангельским крыльям грязь не липнет. Нет, ну в какой волшебной стране она родилась?

Прошла неделя, грызни с Леной не случилось, и я уже было решил, что эта история сошла на нет, но я ошибся.

В пятницу вечером, 9 ноября, Лена пришла ко мне домой. Погода стояла мерзкая, холодный и злой дождь хлестал по раскисшей земле, лужи скоро превращались в озера, порывистый ветер швырял в окна горстями воду, — поздняя осень шипела на мир, словно старая беззубая ведьма. В общем, по такой погоде надо сидеть дома, посасывать коньяк и читать хорошую книгу. Что я и делал. Даже собака меня не беспокоила, — Ларион дрых весь вечер.

И тут звонок в дверь. Я позволил гостю пять раз нажать на кнопку, размышляя, какому это идиоту пришло в голову шататься по такому ненастью, потом все же решил не гадать, а посмотреть на идиота лично. Меньше всего я ожидал увидеть на пороге Лену, поэтому изумлению моему не было предела. Она была в плаще, но без зонта, с волос капала вода, коричневые сапожки промокли насквозь и были добротно измазаны грязью, но в глазах девушки светилась решимость, очевидно, подкрепленная алкоголем, — от неё пахло коньяком.

— Ты пришла меня убивать? — догадался я.

— Нет! Хотя всю неделю очень этого хотела.

В последнюю реплику я охотно верил, поэтому заглянул за дверь, не прячется ли там какой-нибудь верзила с молотком в руках, но никого больше не было.

— Значит, тебе не с кем выпить, — сделал я вывод, и пустил гостью внутрь.

Прибежал Ларион и принялся вокруг Лены прыгать и тявкать, чем вызвал у гостьи приступ умиления, но скоро псу это надоело, и он вернулся на место спать дальше.

Я выдал Лене тапочки и полотенце, забрал мокрый плащ и велел идти на кухню и сидеть на диване:

— Иди на кухню и сиди на диване. Тебе сделать горячий кофе? Или ты кофе с коньяком не мешаешь?

— Наливай! — с вызовом заявила она, забираясь на диван с ногами, и имея в виду, конечно же, коньяк, а не кофе.

Я вручил ей стакан с алкоголем, поставил перед гостьей табурет, уселся на него, поднял свой стакан. Мне не терпелось узнать, что же её ко мне привело.

— За что выпьем? — спросил я. — Предупреждаю, просить прощения я не умею. В детстве пробовал пару раз, но не получилось, меня всё равно поколотили.

— Грек, последняя неделя была очень странной. Эта твоя хамская выходка меня взбесила не могу описать как. Словно меня помоями окатили.

— Могу себе представить, — скорбно согласился я.

Лена отхлебнула коньяку, внимательно глядя мне в глаза, я сделал то же самое, отметив, что взгляд её по прежнему светится холодной решимостью, словно она готова совершить что-то дикое, что-то такое, на что раньше ни за что не отважилась бы. В общем, меня утешало только то, что пару минут назад Лена убивать меня не собиралась. Я решил вести себя осторожно, чтобы она не передумала.

— А к концу недели я успокоилась, и не потому что тебя простила. Такое простить нельзя.

— Такое простить нельзя, — согласился я, грустно вздохнув.

— Но меня удивило отношение учеников ко мне. Оно переменилось. Появилось какое-то уважение, что ли… Девчонки из одиннадцатого «Б» так и вовсе пытались выяснить подробности наших несуществующих интимных отношений.

— У тебя предрассудки по поводу секса, они же от них свободны. И я с ними согласен. Предрассудкам — нет, сексуальной свободе — да.

— Меня поражает, что ты — беспринципный хам, лишенный элементарной порядочности, имеешь над ними такую власть.

— Тут никаких секретов нету, просто я, так же, как и они, не верю в идеалы, которыми нас пичкает общество. С их точки зрения, я единственный честный взрослый, — я сделал серьезное лицо, будто и в самом деле в общении с молодежью придерживался каких-то принципов.

— И я подумала, — продолжила Лена, опустив взгляд в свой стакан с коньяком и совершенно проигнорировав мои слова, — раз все уверены, что мы с тобой спим, то…

Я насторожился, она вскинула на меня глазки, моргнула, и выпалила:

— …почему бы этому не быть на самом деле!

— Да ты спятила! — поразился я; продолжать словесное воздержание я уже был не в силах. — Ты хоть отдаешь себе отчет, на кого ты сейчас похожа?! Пришла пьяная, мокрая, и пытаешься совратить добропорядочного гражданина, которому в понедельник идти в храм учебы, нести подрастающему поколению высокие нравственные идеалы! Да ещё на глазах невинного песика!

А потом схватил её за руку и потащил в спальню.

Бедный пес не понимал, что происходит, и все полчаса со скулежом паники метался вокруг кровати. А когда предоргазменный стон Лены превратился в вопль, Ларион в ужасе унесся на кухню, забился в угол и оттуда жалобно тявкал. Да, секс — это страшно.

Я в приятном расслаблении раскинулся на кровати, ощущая бедром горячую кожу нежданной любовницы, курил и думал, что жизнь — странная штука.

— Дай мне сигарету, — потребовала Лена.

— Тебе нельзя, ты ещё маленькая.

Она переползла через меня, достала из пачки сигарету, её соски приятно поелозили по моей груди, укусила меня за нос и откинулась назад, чиркнула зажигалкой, закурила.

— Лена, я тебя не люблю. К тому же терпеть не могу веснушки. Выходи за меня замуж, — предложил я. А почему бы и нет. В сексе девочка хороша, может ещё и готовить умеет? — Ты готовить умеешь?

— Я не выдержу тебя в больших количествах, — ответила она. — Но ты на удивление хороший любовник.