Тропинки в загадочный мир [с иллюстрациями] - Ковшарь А. Ф. - Страница 56

Интерес к охоте у чеглока как будто уже начал притупляться и вдруг удача — раздался легкий шум и облачко перьев, взвившись в воздухе, медленно стало опускаться на землю. Добыча, судорожно затрепетав в когтях хищника, тут же затихла, а он, проскочив несколько метров по инерции, плавно развернулся, набрал высоту и быстро полетел в обратную сторону, унося к гнезду с птенцами зазевавшегося слетка черноголового чекана. Сообразительность сокола нас удивила. По-видимому, однажды случайно выхватив взлетевшую из-под колес машины пичужку, он стал затем постоянно охотиться около нечасто проходящего здесь транспорта.

Находчивая варакушка

Известно, что кукушка для продления своего рода подбрасывает яйца в гнезда мелких насекомоядных птиц, и те, движимые родительской заботой о потомстве, выкармливают подкидыша. Но всегда ли так безропотно птицы воспринимают эти повороты судьбы? Оказывается, нет. Некоторые довольно быстро распознают подвох и всеми способами избавляются от навязываемого им воспитания чужого потомства.

В долину Урала кукушка прилетает в начале мая, когда большинство варакушек, с которыми у нее имеются гнездовые связи, уже сидят на кладках или выкармливают птенцов. Но часть гнезд разоряют хищники, и тогда варакушки приступают к повторному гнездованию. Вот такие птицы, а также те, что уже успешно вырастили потомство и начинают второй цикл размножения, становятся объектом усиленного внимания кукушек. Существует мнение, что кукушка съедает предварительно одно яйцо хозяйки, чтобы и ее яйцо было окрашено так же. Но в долине Урала, по нашим наблюдениям, кукушки никогда так не поступали, поскольку во всех случаях количество яиц, отложенных варакушками, оставалось неизменным, а яйца кукушки, даже отложенные в гнезда других видов пернатых, все-таки оставались схожими с варакушкиными, отличаясь лишь размерами и большим весом.

Обычно подкладка происходила уже при снесении яиц хозяйкой. И только однажды кукушка подложила яйцо в гнездо, из которого накануне вылетели птенцы. Из четырнадцати гнезд, в которых побывали кукушки, варакушки приняли кукушачье яйцо только в четырех, а остальные выкатывали за борт гнезда, и даже наше вмешательство с повторным водворением яиц на место не давало результатов — птицы настойчиво избавлялись от них. Как выяснилось при помощи цветного мечения птиц и тщательных наблюдений за гнездами, выкатывают яйца кукушки лишь взрослые варакушки, уже, видимо, наученные горьким опытом, тогда как молодые остаются одураченными и воспитывают кукушат.

Обманутая лисица

Утром одного из майских дней, проводя наблюдения в Кызылкумах за джеком, или дрофой-красоткой, мы отметили необычную картину в поведении этой птицы. Оттоковав в прохладное время суток, самцы часа через два-три после восхода солнца, когда прогреваемый воздух начинает струиться, кормятся, а затем, как правило, залегают на излюбленном бугорке с хорошим обзором местности.

Но в тот день начавшая было кормиться птица вдруг резво побежала и, преодолев без остановки двести метров, распустила контрастное черно-белое оперение и в токовом угаре начала приближаться к кустикам полыни. Среди них мы вскоре обнаружили лисицу, которая, заинтересовавшись джеком, направилась в его сторону. В момент, когда между ними осталось не менее пятидесяти метров, джек, сложив оперение, залег и благодаря покровительственной окраске буквально растворился на месте. Сбитая с толку лиса проскочила мимо и стала удаляться, а он, отпустив ее подальше, вдруг снова возник в своем великолепии и начал двигаться вдоль небольшой гряды. Рыжая, опять не устояв перед соблазном, остановилась и небольшими пробежками стала скрадывать птицу. А джек усердствовал, особенно в момент, когда плутовка, используя складки местности, исчезала на какое-то время. Вот так, как бы поддразнивая лису в течение полутора часов, джек вместе со своим врагом удалились от нас настолько, что стали неразличимы даже в полевой бинокль. Но, придя сюда на другой день, мы увидели джека целым и невредимым.

Проанализировав этот и подобные случаи, когда птица в момент явной для нее опасности принималась усиленно токовать, мы пришли к выводу, что самец, рискуя собой, старался привлечь внимание врагов и постепенно увести их в сторону, давая возможность самке спокойно насиживать кладку.

Присада

Как-то в майский теплый вечер самцы джека один за другим без видимых на то, казалось бы, причин прекратили токовать и залегли. Но мы уже знали — появилась реальная угроза. И действительно, вскоре с огромной высоты на равнину начали опускаться грифы, и в течение часа около павшей овцы собралась компания из пятнадцати птиц. В это же время поблизости от нас появился крадущийся джек, который при коротких остановках то и дело выставлял, словно перископ, шею с небольшой головкой и, осмотревшись, продолжал удаляться от грифов. Над этой же равниной, как маленькие планеры, летали зеленые щурки, периодически присаживаясь на редкие прошлогодние стебли вонючей ферулы.

И вот одна вдруг приземлилась на голову застывшего джека. Птица от неожиданности дернула головой, сбросила «седока», а щурка, не поняв, в чем дело, снова было хотела сесть на понравившуюся присаду. Возмущению самца не было предела. Взъерошив оперение и распустив крылья, он принял позу угрозы и сделал броски в направлении щурки — один, другой... Та, описав полукруг, поняла свою ошибку и спокойно улетела. А джек, подавив возмущение, двинулся дальше, маскируясь и не спуская глаз с пирующих грифов, представлявших несравненно большую опасность.

Приспособились!

В апреле 1985 года, петляя на машине по кромке Кызылкумов, мы наконец выехали к интересующей нас скважине. Из земли, полуизъеденная ржавчиной и обросшая слизью водорослей, торчала трехметровая труба, из горловины которой низвергались водяные струи. Над ними парило облачко — значит, вода теплая. И действительно, температура ее была не менее сорока градусов. Журчащий ручеек, пробивший себе дорогу к подножью бархана, образовал небольшое озерцо. То ли из-за сезонного колебания уровня, то ли по другой причине тростником и кугой заросла лишь середина водоема, а края кольцом на пять-шесть метров оставались чистыми. Вода, да к тому же еще и теплая, привлекла, сюда массу зеленых жаб — этих удивительно приспособленных животных. Несмотря на то, что была только середина апреля, они, видимо, давно уже приступили к размножению, и их напоминающее рыбок потомство самого разнообразного возраста усеяло дно. Особенно много головастиков оказалось в тростниках.

Несколько остывший ручеек в месте впадения в озерцо образовал своеобразную дельту, по которой, попискивая, сновали десятка полтора куличков, пара скворцов, да стайка белых трясогузок. По краю тростников то и дело шныряли черные с яркокрасной бляшкой во лбу камышницы и их ближайшие мелкие родственники — курочки-крошки. Обойдя водоем, я обратил внимание на доверчивость птиц и их явное нежелание покинуть облюбованное место. Взяв фоторужье, я устроился поблизости от небольшой купы куги и вскоре заснял птиц, а затем, пронаблюдав за ними, понял и причину их концентрации. Медленно продвигаясь по стеблям горизонтально лежащего тростника, курочки время от времени замирали, неуловимым движением выхватывали из воды что-то мелкое и, тряхнув головой, съедали. Присмотревшись, я понял, что добычу составляли головастики. Но не только курочки и кулики, а даже трясогузки и скворцы тоже ловили легкую добычу. Таким образом, жабы приспособились, используя теплую воду, к более раннему размножению, а птицы — к несвойственной им, но зато обильной и легкодоступной пище.