Чекисты. Книга первая - Марченко А. А. - Страница 49

Когда Рая рассказала Максиму о враче Наташе, своей новой знакомой, он заинтересовался:

— Говоришь, заведует лабораторией городской поликлиники? Узнай, что за человек. Нам бы она очень пригодилась.

Люди Кудри достали в полиции новые паспорта, пропуска, справки. Нужны были химикаты, чтобы изменить в документах фамилии.

Через несколько дней Рая заметила у входа в театр свою новую знакомую.

— Буду сегодня вас слушать, — сказала Ната. — С трудом достала билет у знакомого врача-немца.

— Заходите ко мне после спектакля, — пригласила ее Рая. — Пойдем вместе домой.

Такого изысканного общества, какое собралось в тот вечер у Окипной, Ната еще не видела. За столом — а он был накрыт по тем временам роскошно — сидели штандартенфюрер СС, оберштурмбаннфюрер, он же личный адъютант шефа СС Киева, мадьярский генерал Франц Карлович, еще несколько офицеров, директор оперного театра и какая-то красивая блондинка, великолепно говорившая по-немецки. Гости поднимали бокалы за великую Германию, за новый порядок, за фюрера. А когда встали из-за стола, багровый от вина генерал, весь вечер сидевший рука об руку с Раей, открыл крышку фортепьяно и попросил что-нибудь спеть. Ходили слухи, что он уже сделал Рае предложение, и она якобы не ответила отказом…

На другой день к Нате в лабораторию пришел длинный бесцветный немец, переводчик СД.

— Шеф интересуется, как идут дела.

Через час Нанетта докладывала гауптману Грюсту:

— Окипная дружески расположена к немецким властям. По-моему, не имеет смысла терять времени на ее разработку.

И она подробно рассказала о вечеринке у Раи.

— И все же продолжайте наблюдать, — выслушав ее, сказал немец.

Третьего мая Рая пела в “Кармен”.

— Хочешь пойти? — спросила она Нату.

— Конечно!

В ложе Ната сразу обратила внимание на очень красивого молодого человека с букетом роз. В антракте он встал первым и, извинившись, вышел в фойе. Ната поднялась за ним, прошла за кулисы и в роскошной уборной Окипной увидела своего соседа.

— Знакомьтесь, — сказала Рая, — Ваня, поклонник моего таланта и будущее светило медицины.

— Великовозрастный студент, — пошутил Ваня.

“Пожалуй, действительно великовозрастный”, — подумала Нанетта.

— Медицина — новая профессия Вани. Раньше он был учителем, кажется, под Харьковом. Так, Ваня? — вставила Окипная.

“Для провинциального учителя ты недостаточно прост”, — отметила Нанетта и в тон ему сказала:

— Сейчас мы все меняем специальности. Я ведь врач, мое дело лечить. А вот работаю в лаборатории…

В следующем антракте они походили по фойе. Ната рассказывала о себе: вся жизнь в детях — их у нее трое — и в работе. Нигде не бывает. С немцами старается не встречаться.

— Вы единственная моя знакомая, — сказал Иван, — которая избегает немцев, — и, засмеявшись, добавил: — А вот Рая — та без них просто жить не может…

— Среди друзей Окипной лишь один украинец — некий студент медицинского института Иван, — докладывала шефу Нанетта.

— Продолжайте наблюдать, — снова распорядился Грюст.

День за днем втиралась Нанетта в доверие к Раисе. Вместе ходили к портнихе, по магазинам. По просьбе Раи Нанетта принесла ей химикаты, раздобыла медицинскую справку об освобождении ее друга-студента от занятий. Однажды даже предложила ключи от своей пятикомнатной квартиры.

— Я вижу, тебе нравится мой коллега-медик. Встречайтесь у меня.

Рая улыбнулась, ничего не сказала, но ключ взяла.

Все, что удалось узнать Нанетте за это время, — фамилию студента: Кондратюк.

— Обязательно выясните адрес, — коротко распорядился Грюст. — Доложите через два дня.

Иван и Рая обычно приходили к Нанетте днем, когда та была на работе, и через час—другой уходили. Тонкими уловками, хитрыми вопросами старалась Нанетта вытянуть адрес Ивана или хотя бы какие-нибудь его координаты. Но это ей не удавалось. Через несколько дней она явилась в гестапо. Переводчик Ганс, встретив ее у входа в кабинет, предупредил:

— Адрес узнала? Нет? Лучше не попадайся шефу под руку…

Грюст разозлился:

— Студент с такой фамилией институт не посещает! Установите наконец, где он живет, с кем поддерживает связь! Без этого не являйтесь ко мне!..

Нанетта устроила у себя вечеринку. Повод? Десять лет со дня окончания института. Пригласила Раю, Ивана и их друзей — красавицу-блондинку Женю и Жоржа. Все было очень скромно. Вспоминали старое, довоенное. Девушки вздыхали: “Эх, в сороковом году разве мы бы так справляли твой юбилей, Ната!” Вполголоса спели “В далекий край товарищ улетает”, “Широка страна моя родная”…

— А что-нибудь немецкое? — спросил утром гауптман.

— Нет, — покачала головой Нанетта, — немецкого не пели.

Ничего нового она не узнала.

А Иван продолжал свою опасную работу. Вместе с Митей он составил план диверсий. Часто он приходил домой веселым, говорил Марии Ильиничне:

— Ну, Марийка, наши не дремлют! Сегодня кто-то утопил на Днепре полицейские катера…

И она догадывалась, что “кто-то” был Максим и его товарищи-боевики.

Иван достал номер “Правды”. Он решил выпустить листовку, изложив в ней содержание передовой статьи, обращенной к населению оккупированных территорий. Несколько дней вместе с Раей они печатали листовку на квартире Наты.

Как-то днем та заглянула домой, чтобы уточнить, что делают Иван и Рая в ее отсутствие. За дверью что-то тихо говорили, потом она услыхала приглушенный металлический стук, словно тяжелые капли падали в ведро. Она прильнула к двери. Легкий шорох. Рая о чем-то спросила Ивана. Тот негромко ответил. Тишина. “Целуются”, — подумала Ната и снова услыхала, как падают капли. И тут она поняла: работает пишущая машинка.

Когда под вечер она пришла домой, Иван все еще был там. Посидели немного поговорили, и он решил осторожно ввести ее в курс дела.

— Ты говорила, что хотела бы помогать партизанам, — сказал он, внимательно глядя ей в глаза. — Так вот, мы здесь, у тебя, печатали листовку — воззвание к людям, которых отправляют в Германию. Мы написали, что все обещания немцев — обман, что в Германии их ждет каторга, что Коммунистическая партия обращается к людям с призывом уходить в подполье, в леса, к партизанам.

И он протянул ей номер “Правды”.

— Что ты делаешь, Иван! — хотелось крикнуть нам, когда мы читали в “Деле Максима” отчет об этом эпизоде. — Берегись! Сейчас, когда ты беседуешь с ней, в тюрьме умирает ее муж — украинский журналист, коммунист, подпольщик, а в это время к ней на свидание приходит гестаповец Шарм — тот самый, который на допросах истязает ее мужа. Скоро она станет особо доверенным агентом СД в Виннице, а потом в Судетской области.

Наверное, все это было куда сложнее, чем представляется нам сегодня по документам…

— Ну и попадет тебе сегодня, — сказал Нанетте переводчик Грюста.

Она усмехнулась и прошла мимо.

Гауптман смерил ее холодным взглядом:

— Где живет Иван?

— Скоро узнаю, — поспешила ответить Нанетта и доложила о “Правде”, о листовке.

Грюст подскочил на стуле.

— Я не ошибался относительно “студента”! — просиял он. — Это крупная партийная птица! Что же, поспешим… Еще, пожалуй, скроется.

Он вызвал еще одного гестаповца — Шарма, и вчетвером они разработали план ареста Ивана и Раисы.

— Возьмем их у тебя на квартире, — сказал Шарм Нанетте. — Пригласи их к себе и задержи до пяти часов. И никому ни слова…

Есть строки, которые нелегко писать. Например, эти. Перед нами сидит пожилая, расплывшаяся женщина в строгом черном платье. Поправляя красноватой, в старческих жилках рукой седые пряди, она начинает свой рассказ. Мы знаем, что будет в конце его. И все же еще верим во что-то, надеемся на какое-то “а вдруг”…

Женщина эта — Нанетта, платный агент СД, член нацистской партии, предательница, изменница Родины.

Мы нашли ее 2 апреля 1963 года в глухом селе Поволжья. Она работает заведующей аптекой. Очень постарела. Очень подурнела. Помнит ли Раю Окипную? “Еще бы, мы так дружили”… А Ивана, студента-медика? “Как же, как же, он мне был дорог как товарищ. Я всегда хорошо относилась к нему”. При этом глаза ее глядят на нас так доверчиво, лучатся такой добротой, а улыбка так искренне грустна, что становится ясно: раскусить эту гадину было очень трудно.