Озорная леди - Холбрук Синди - Страница 24

— Целая миля? Да, это долгий путь. Что ж, так и быть, оставайся сегодня здесь. Но только в первый и последний раз, — пожалела она Ричарда.

Более Чентел не могла сопротивляться сну и погрузилась в царство Морфея. Ричард наблюдал за ней.

— Добрая душа, — пробормотал он и тут же, как будто опомнившись, потряс головой. — Ну и брачная ночь?

Он устроился поудобнее, немного подумав, притянул к себе Чентел и обнял ее. Во сне она не сопротивлялась, оказавшись в его объятиях, она даже прижалась к нему. Он уткнулся лицом в ее волосы, вдохнул в себя их еле уловимый аромат и закрыл глаза. Блаженная улыбка коснулась его губ, и он сладко произнес:

— Да, что за свадебная ночь!

5.

Чентел танцевала в паре с Сент-Джеймсом, она ощущала силу, исходящую от него, и ей это безумно нравилось. Он влюбленными глазами смотрел на нее, они оба смеялись. Притянув ее к себе совсем близко, он прошептал ей что-то на ушко. Что именно он сказал? Его теплое дыхание касалось ее шеи, лица. Она чувствовала силу объятия, но не слышала его голоса.

В тот момент, когда Чентел поняла, что это сон, она вернулась к реальности. Дыхание Сент-Джеймса действительно щекотало ее щеку, и его руки обнимали ее… Не поверив своим ощущениям, она с трудом открыла глаза.

Тут же она почувствовала себя отвратительным образом: во рту был неприятный привкус, а в животе… Почему ее так выворачивает изнутри, голова гудит? Нет, это не простуда дает о себе знать, это… шампанское!

Но все-таки более ужасным открытием ее было то, что она находилась в постели не одна! С ней рядом спал Ричард Сент-Джеймс. Лежа на боку, он обнимал ее сзади, и его большая рука покоилась как раз на ее груди: Чентел ощущала спиной тепло его крепкого тела. Лицо спящего спряталось в ее волосах, а губы слегка касались уха…

«Вставай, Чентел», — потребовали от нее разум и девичья скромность, но ее непослушное тело, испытывавшее последствие вчерашнего шампанского, не желало двигаться. Тепло, исходившее от Сент-Джеймса, ей было так приятно, в его объятиях было так уютно! Но разум ее взбунтовался и не дал поблаженствовать в этой тихой гавани. В ее голове всплыли воспоминания о минувшем вечере… Она припомнила свое постыдное поведение, когда она позволила Сент-Джеймсу раздеть себя. Она не выгнала его из своей постели и, судя по всему, не собиралась этого делать и сейчас, несмотря на то, что должна вести себя совсем иначе, если желает через полгода с ним расстаться.

Эта мысль наконец побудила ее к действию. Чентел медленно сняла с себя руку Ричарда, очень, очень медленно и осторожно вытащила из-под него волосы и соскользнула с постели. Едва она опустила ноги на пол, как все поплыло у нее перед глазами, по телу пробежала странная дрожь.

«Господи милостивый, — взмолилась она про себя, — помоги мне пройти через эти жуткие муки!» Но потом решила, что грешно взывать к Всемогущему после столь непристойного поведения.

Она посмотрела на Сент-Джеймса. Счастливчик! Он все еще находился в блаженном забытьи, в то время как Чентел, к глубочайшему ее сожалению, пребывала в суровой действительности. Чентел глубоко вздохнула и подошла к шкафу; она намеревалась одеться самостоятельно, без помощи горничной, — менее всего ей хотелось, чтобы та увидела ее в столь неприличном состоянии или заметила Ричарда в ее постели.

Чентел в гордом одиночестве восседала за завтраком, держа в руке чашку горячего ароматного чая. Его изысканный вкус благотворно воздействовал на ее болезненное состояние и восстанавливал душевное равновесие. Ни одно из роскошных блюд, которыми был уставлен стол, не радовало ее взгляд. Чентел была бледна так же, как светло-бежевые обои, при виде которых ее обуревала тоска. Конечно, никому из Ковингтонов не пришло бы в голову отделать комнату для завтрака в светло-бежевых и светло-зеленых тонах!

Она сделала глоток чаю и с наслаждением ощутила, как он согревает ее горло. Голова девушки раскалывалась, казалось, что у нее совсем не осталось сил. Она горько усмехнулась: придется поискать другой способ борьбы с ханжеством Сент-Джеймсов, и это будет уже не выпивка, а что-нибудь более безопасное.

Дверь открылась, и Чентел напряглась при мысли, что это граф.

Как она посмотрит ему в лицо при свете дня? Из груди ее вырвался облегченный вздох, когда она увидела, что в комнату вошел не хозяин, а его слуга.

— К вам пришли ваш кузен и ваша тетя, миледи, — объявил дворецкий. — Вы хотите, чтобы я провел их в гостиную?

Чентел тяжело вздохнула — день обещал быть трудным.

— Нет, пригласите их сюда… и распорядитесь, чтобы принесли еще приборы. Тот вежливо поклонился:

— Хорошо, миледи.

— Миледи-миледи! — передразнила его Чентел, обращаясь к своей чашке. — Никакая я не леди!

Я даже не уверена сейчас, что я вообще человек, — и она застонала.

— Чентел, что произошло вчера вечером? — спросил Чед, едва ступив на порог.

Он выглядел, как всегда, безупречно: на нем был бежевый камзол и ярко-голубые панталоны. Если Чентел и была готова когда-нибудь возненавидеть своего любимого кузена, то именно в тот момент. Утонченные манеры и галантность Чеда слишком ярко контрастировали с внешним видом самой Чентел, которой оставалось лишь надеяться, что хоть пуговицы на ее платье застегнуты правильно.

— Ничего не произошло, — промямлила она. — А почему ты спрашиваешь?

— Почему? — вставила свое слово тетя Беатрис, войдя вслед за сыном. — Потому что ты ушла со своего собственного свадебного торжества и не вернулась!

Чед сел рядом с Чентел и продолжал с легкой усмешкой:

— Ты действительно разворошила осиное гнездо! Сначала исчезаешь ты, а вслед за тобой — Сент-Джеймс, тем самым всполошив великосветское общество: все решили, что вы даже не смогли дождаться ночи, чтобы броситься друг другу в объятия.

— Если только вы не успели вступить в интимные отношения еще до венчания, — мрачным тоном предположила тетя Беатрис, усаживаясь в соседнее кресло. — Гости утвердились во мнении, что вы вели себя непристойно.

Чед предостерегающим жестом заставил ее замолчать и снова обратился к Чентел, которая избегала его взгляда:

— У тебя все в порядке? Ты выглядишь ужасно.

— Ничего особенного. Я просто не очень хорошо себя чувствую из-за простуды, — смущенно произнесла Чентел.

— Простуда? Гм! — Маленькие глазки тети Беатрис, казалось, сверлили ее, как буравчики. — Больше похоже на то, что ты вчера выпила чересчур много шампанского!

Чед посмотрел на нее пытливым взглядом; лицо его просветлело, и он громко рассмеялся:

— Так оно и есть! Ах ты, негодница!

— Тише! Не надо так кричать! — взмолилась Чентел.

— Ох, извини, пожалуйста, — прошептал он, и глаза его лукаво сощурились. — Жутко болит голова, да?

Чентел бросила на него злой взгляд, но его понимающая улыбка ее обезоружила, и она виновато усмехнулась в ответ:

— Ужасно!

— Так тебе и надо, — позлорадствовала тетя Беатрис. — Пьянство — причина многих разрушенных жиз…

— Мама! — прервал ее Чед. — Мы пришли узнать, как себя Чентел чувствует, а не усугублять ее состояние.

— Спасибо, — поблагодарила его Чентел. — Что было вчера после того… гм… после того, как я ушла с приема?

— О, было очень весело! — ответил Чед. — По правде говоря, если при тебе гости вели себя более чем сдержанно, то после твоего ухода и в отсутствие Сент-Джеймса ханжеский налет с них окончательно спал.

Чентел презрительно фыркнула.

— Эти Сент-Джеймсы — придворные подлизы и фаты, не более того, — дала свою оценку гостям тетя Беатрис. — Просто выскочки. А леди Эстер ничего собой не представляет!

— Мама, ты говоришь недопустимые вещи! Сент-Джеймсы принадлежат к высшему обществу и очень влиятельны, — предостерег ее Чед.

— Я их не боюсь! — Тетю Беатрис мало кто был в состоянии напугать.

— А ты, Чентел? Ты их боишься? — спросил Чед серьезным тоном.

— Нет, — ответила Чентел, вздернув подбородок.