Проект «Юпитер» - Холдеман Джо - Страница 62

Но до тех пор все, что мы от него узнали — это номер кабинета в Пентагоне, куда он должен был посылать свои отчеты. Ему поручили найти Амелию и привезти ее обратно — или убить ее и себя самого, если ситуация выйдет из-под контроля. О ней он знал не так уж много — только то, что она и еще один ученый открыли новое оружие, настолько мощное, что позволило бы нгуми выиграть войну, если бы попало в руки врагов.

Да, странно все-таки они это восприняли. Сами мы обычно употребляли метафору «нажать красную кнопку» — но, естественно, для того, чтобы проект «Юпитер» вступил в конечную, необходимую стадию, понадобится целая команда ученых, которые в строгой последовательности выполнят нужные действия.

Теоретически процесс, конечно, можно сделать автоматическим, но все равно понадобится тщательная предварительная настройка. Но когда процесс будет запущен, не останется уже никого, кто мог бы сделать его автоматическим.

Так, значит, кто-то из редакторской коллегии Астрофизического журнала работает на милитаристские структуры… Что ж, ничего удивительного. Но знать бы еще, действительно ли редколлегия отказала в публикации нашей статьи только под нажимом военных или они нашли какую-то неточность в расчетах?

Мне хотелось бы думать, что если бы они на самом деле сумели опровергнуть нашу теорию, то вряд ли военные стали бы охотиться за Амелией или, предположим, за Питером. Но военные могли решить, что в любом случае благоразумнее будет избавиться от них, так или иначе. Что поделаешь — война, как говорят они.

Кроме двоих подключенных, в конференц-зале было только четверо — я с Амелией, Мендес и Меган Орр, врач, которая осматривала Инграма и вводила ему антидот. Было еще только три часа утра, но спать никому не хотелось.

Марти отключился сам, потом вынул разъем из имплантата Инграма.

— Итак? — проронил он.

— Трудно так сразу все это переварить, — откликнулся Инграм и посмотрел на свои стянутые ремнями руки. — Мне бы гораздо лучше думалось, если бы вы меня развязали.

— Это не опасно? — спросил я у Марти.

— Оружие у тебя наготове?

Я показал пистолет с транквилизирующими зарядами.

— Более или менее.

— Я думаю, можно его развязать. При определенных обстоятельствах он мог бы доставить нам неприятности, но не в запертой комнате, под наблюдением вооруженного охранника.

— А я даже и не знаю… — сказала Амелия. — Может, лучше подождать, пока он не пройдет это просветляющее лечение? По-моему, это очень опасный субъект.

— Мы с ним управимся, — ответил Мендес.

— Важно договориться с ним прямо сейчас, пока он только теоретически ознакомился с сутью предстоящей процедуры, — сказал Марти. — На эмоциональном уровне это его пока нисколько не затронуло.

— Могу себе представить, — фыркнула Амелия. Марти отвязал Инграма и сел в кресло.

— Спасибо, — сказал Инграм, растирая запястья.

— Вот что я хотел бы узнать прежде всего…

То, что случилось потом, произошло так быстро, что я не смог бы даже связно описать это, не просмотрев запись наблюдательной видеокамеры, которая была в комнате.

Начав говорить, Инграм чуть передвинул свой стул, словно бы для того, чтобы поудобнее развернуться к Марти. На самом же деле он только убрал препятствие с дороги и обеспечил себе опору.

Одним молниеносным движением, достойным олимпийского чемпиона по гимнастике, Инграм выбросил тело вверх и по ходу дела ударил Марти в подбородок носком ботинка, потом перекувырнулся через стол, в ту сторону, где сидел я — пистолет был у меня руках, но я не успел толком прицелиться. Все-таки я выстрелил один раз — куда попало, наудачу, — прежде чем Инграм обеими ногами врезал мне в грудь, сломав при этом пару ребер. Я выронил пистолет, а Инграм подхватил его прямо в воздухе, потом без помощи рук, плечом вперед перекатился через стол, пружинисто, как танцовщик, приземлился на ноги и сразу же плавным, точным движением провел удар ногой мне в голову. Этим ударом он собирался вышибить мне мозги, но не все и не всегда получается так, как нам хочется.

Лежа на полу, я видел не так уж много и услышал только, как Марти сказал: «Не сработало». Потом я потерял сознание.

Я пришел в себя, сидя в своем кресле. Доктор Меган Орр как раз выдергивала иголку шприца из моей руки. Человек, которого я узнал, но не смог сразу вспомнить его имя, то же самое делал с Амелией. Вспомнил я почти азу — это был Лобелл, Марк Лобелл, единственный из Двадцати, с которым я еще не подключался напрямую.

Казалось, мы вернулись на несколько минут назад во времени и можем снова попробовать сделать то, что не получилось. Каждый сидел на том же самом месте, что и раньше. Инграм снова был надежно прикручен к стулу. Но при каждом вдохе у меня сильно болело в груди, и я не знал, смогу ли сейчас разговаривать.

— Мег, — прохрипел я. — Доктор Орр! — она повернулась ко мне. — Можно будет зайти к вам, когда все это закончится? Кажется, у меня сломано ребро или даже два.

— Хотите, сейчас пойдем и посмотрим, что у вас там?

Я покачал головой. От этого движения в горле заболело еще сильнее.

— Нет, хочу послушать, что расскажет этот ублюдок. Марк стоял возле открытой двери.

— Мне нужно несколько минут, чтобы подготовиться.

— Хорошо, — Меган подошла к Инграму, единственному, кто был до сих пор без сознания, и остановилась у него за спиной.

— Там, за дверью — комната дежурного, туда поступают данные с наблюдательных камер, — пояснил Мендес. — Марк увидел, что тут у нас происходит, и мгновенно заполнил зал усыпляющим газом. Это необходимая предосторожность, когда имеешь дело с посторонними.

— Значит, вы действительно неспособны применять насилие? — спросила Амелия.

— Я способен, — ответил я. — Ничего, если я пну его несколько раз, пока он не пришел в себя?

— Вообще-то, мы можем защищаться. Но я не могу себе представить, чтобы кто-нибудь из нас на кого-нибудь напал, — Мендес кивнул в мою сторону. — Кстати, Джулиан заговорил об известном парадоксе — если бы он напал на этого человека, я мало чем мог бы ему помочь.

— А если бы напали на кого-нибудь из Двадцати? — спросил Марти.

— Ответ очевиден. Это была бы чистая самозащита — все равно, как если бы напали на меня самого.

— Можно мне продолжать? — спросила Меган. Мендес кивнул, и она ввела Инграму стимулятор.

Он быстро пришел в себя, непроизвольно дернулся, потом дернулся еще пару раз, проверяя крепость пут, и наконец затих.

— Что бы это ни было, действует оно забойно, — заметил он. Потом посмотрел на меня. — Знаешь, а ведь я должен был тебя убить!

— Вот говнюк! Ну не получилось — подумаешь! Не плачь, ты старался, как мог.

— Молись, чтобы никогда не узнать, на что я способен, когда стараюсь по-настоящему.

— Господа, господа, — вмешался Мендес, — мы все согласны с тем, что вы двое — самые опасные люди в этой комнате.

— А по большому счету, все остальные, кто есть в этом доме, — самые опасные люди во всем мире, — добавил Инграм. — А может быть, даже и во все времена.

— Мы примем во внимание вашу точку зрения, — заверил его Марти.

— Тогда примите во внимание и еще кое-что. Вы собираетесь устроить полное вырождение человеческой расы за какие-нибудь пару поколений. Вы чудовища. Вроде инопланетян, которые хотят уничтожить человечество.

Марти широко улыбнулся.

— Вы знаете, а это сравнение раньше как-то не приходило мне в голову. Но единственное, что мы хотим уничтожить — это способность человеческой расы к самоуничтожению.

— Если даже это сработает — в чем я далеко не уверен, — что хорошего в том, если мы превратимся в нечто иное, в каких-то нелюдей?

— Половину из нас и так нельзя назвать людьми в полном смысле этого слова, — спокойно возразил Марти.

— Вы поняли, что я имел в виду.

— А много ему известно о том, почему это надо сделать так спешно? — поинтересовался я.

— Только в общих чертах, без подробностей, — ответил Марти.

— Вы, наверное, толкуете об этом «абсолютном оружии», какое бы оно там ни было? Мы привыкли уживаться с «абсолютным оружием» аж с тысяча девятьсот сорок пятого года, — ухмыльнулся Инграм.