Собрание сочинений. Том 3 - Шаламов Варлам Тихонович - Страница 43

43

КИПРЕЙ

* * *

Я в воде не тонуИ в огне не сгораю.Три аршина в длинуИ аршин в ширину —Мера площади рая.Но не всем сужденаСтоль просторная площадь:Для последнего снаНам могил глубинаЗамерялась на ощупь.И, теснясь в темноте,Как теснились живыми,Здесь легли в наготеТе, кто жил в нищете,Потеряв даже имя.Улеглись мертвецы,Не рыдая, не ссорясь.Дураки, мудрецы,Сыновья и отцы,Позабыв свою горесть.Их дворец был теснейЭтой братской могилы,Холодней и темней.Только даже и в нейРазогнуться нет силы.В настоящем гробуЯ воскрес бы от счастья,Но неволить судьбуНе имею я власти.

ЖЕЛАНИЕ

Я хотел бы так немного!Я хотел бы быть обрубком,Человеческим обрубком…Отмороженные руки,Отмороженные ноги…Жить бы стало очень смелоУкороченное тело.Я б собрал слюну во рту,Я бы плюнул в красоту,В омерзительную рожу.На ее подобье БожьеНе молился б человек,Помнящий лицо калек…

* * *

По нашей бестолковости,Окроме «Боже мой»,Ни совести, ни повестиНе вывезешь домой.

* * *

Луна качает море.Прилив. Отлив…Качает наше гореНа лодке рифм.Я рифмами обманутИ потому спасен,Качаются лиманы,И душен сон.

СТАНСЫ

Я — гость, я — твой знакомый.Все это бред, мираж,Что я в семье и дома,И горький случай нашОдна из краж со взломом,Распространенных краж.Мы оба невиновны,Хотя бы потому,Что кодекс уголовныйЗдесь явно ни к чему.Здесь приговор условныйНе сердцу, но уму.Ведь сердцу в наказаньеНа землю послан я.На что ему сказаньяТаежного житья?Когда в его вниманьеСовсем не та семья.Клеймил событья бытаОт века ювелир.Известен и испытанПоддельный этот мир.Хранят бессмертье пытокПриличия квартир.И будто некой ПлевнойЗвучит рассказ простойО боли задушевной,Вчера пережитой —Невысказанной, гневнойИ кровью налитой.И это все не ново.И дышит день любой,Живет любое словоРылеевской судьбой.Под крики «вешать снова»Умрет само собой.И нет ему пощады,И в шуме площадномНе ждет оно наградыИ молит об одном,Чтоб жизнь дожить как надоВ просторе ледяном.Ценя чужие мненья,Как мненья лиц чужих,Я полон уваженьяК житейской силе их,Всю горечь пораженьяИзведав в этот миг.И я скажу, пугаяНочные зеркала:Любовь моя — другая,Иной и не была.Она, как жизнь, — нагаяИ — точно из стекла.Она — звенящей сталиСухая полоса.Ее калили дали,Ущелья и лесаТакой ее не ждали,Не веря в чудеса.Какую ж нужно ловкостьИ качество ума,Испытывая ковкость,Железа не сломать.В твоем чаду московскомТы знаешь ли сама?Не трогай пятен крови,И ран не береди,И ночь над изголовьемНапрасно не сиди.

* * *

Забралась высоко в горыВьюга нынешней зимой,Научила разговоруСиний снег глухонемой.Вот рассказы так рассказы —За десяток, верно, летВ небо высыпаны сразу,Замутили белый свет.Будто там живые душиПодгоняют снегопадИ свистят мне прямо в ушиИ глаза мои слепят.Все, что умерло и скрытоСнегом, камнем, высотой,Оживленно и открытоВновь беседует со мной.Шепчет мне свои признаньяИ покойников мечты.Бьют в лицо воспоминанья —Откровенья нищеты.Что ты видишь, что ты слышишь,Путевой товарищ мой?Отчего так часто дышишьИ торопишься домой?