Собрание сочинений. Том 3 - Шаламов Варлам Тихонович - Страница 48

48

* * *

Когда, от засухи измучась,Услышит деревянный домТяжелое дыханье тучи,Набитой градом и дождем.Я у окна откину шторы,Я никого не разбужу.На ослепительные горыГлаза сухие прогляжу.На фиолетовые вспышкиГрозы, на ливня серебро,А если гроз и ливня слишкомБеру бумагу и перо.

* * *

Жизнь другая, жизнь не наша —Участь мертвеца,Точно гречневая каша,Оспины лица.Синий рот полуоткрытый,Мутные глаза.На щеке была забыта —Высохла слеза.И на каменной подушкеСтынет голова.Жмется листьями друг к дружкеЧахлая трава.Над такою головою,Над таким лицом —Ни надзора, ни конвояНет над мертвецом.И осталось караульныхНынче только два:Жесткие кусты — багульникИ разрыв-трава.

* * *

Я двигаюсь, как мышьЛетучая, слепая,Сквозь лес в ночную тишь,Стволов не задевая.Взята напрасно рольТакого напряженья,Где ощущаешь больОт каждого движенья.Моей слепой мечтеЗащиты и оплотыЛишь в чувства остроте,В тревожности полета.И что переживу,И в чем еще раскаюсь,На теплую травуУстало опускаюсь…

* * *

Внезапно молкнет птичье пенье,Все шорохи стихают вдруг.Зловещей ястребиной теньюОписывается круг.Молчанье, взятое аккордом,И, высунутые из листвы.Рогатые оленьи мордыИ добрые глаза совы.И предстает передо мноюВеленьем птичьего пера,Лепной готической стеноюМоя зеленая гора.И я опять в средневековьеЗаоблачных, как церкви, гор,Чистейшей рыцарскою кровьюЕще не сытых до сих пор.Моей религии убранство,Зверье, узорную листвуВсе с тем же, с тем же постоянствомСебе на помощь я зову.

* * *

Я — актер, а лампа — рампа,Лапы лиственниц в окне.Керосиновая лампаРежет тени на стене.И, взобравшись мне на плечи,Легендарный черный кот,Не имея дара речи,Умилительно поет.И без слов мне все понятноУ ночного камелька.До мучительности внятнаНеразборчивость стиха.И спасет в метели белой,Разгулявшейся назло,Тяжесть кошачьего тела,Вдохновенное тепло.

* * *

Не хватает чего? Не гор ли,По колено увязших в пески,Чтобы песней прочистить горло,Чтобы выговорить стихи?Не хватает бумаги писчей,Или силы любой тщеты,Или братского, в скалах, кладбища,О котором не знаешь ты?Я не верю, не верю крикуВ мире, полном кровавых слез,Проступающих, как земляника,Сквозь траву возле белых берез.

* * *

Резче взгляды, резче жестыУ деревьев на ветру.У дороги ржавой жестьюПосыпают ввечеру.Под дырявым небосводомМир имеет вид такой,Что сравнится не с заводом,А с жестяной мастерской.Ветер в угол смел обрезки —Жестяной осенний сор,Оборвав движеньем резкимНадоевший разговор.

* * *

На садовые дорожки,Где еще вчераНа одной скакала ножкеНаша детвора,Опускаются все нижеС неба облака.И к земле все ближе, ближеСмертная тоска.Нет, чем выше было небо,Легче было мне:Меньше думалось о хлебеИ о седине.