Собрание сочинений. Том 3 - Шаламов Варлам Тихонович - Страница 47

47

* * *

Скрой волнения секретыСпособом испытанным.День, закутанный в газету,Брошен недочитанным.Будто сорвана на небеНежность васильковая.Отгибает тонкий стебельТяжесть мотыльковая.Озарит лесную теменьСоснами багровымиЗамечтавшееся времяИспокон вековое.

* * *

Смех в усах знакомой ели,Снег, налипший на усах, —След бежавшей здесь метели,Заблудившейся в лесах.И царапины на телеЗдесь оставила пила,Что на ели еле-елеПоходила и ушла.Эти ссадины и раны,Нанесенные пилой,Наши ели-ветераныБальзамируют смолой.

* * *

К нам из окна еще доносится,Как испытание таланта,Глухих времен разноголосица,Переложенье для диктанта.Но нам записывать не велено,И мы из кубиков хотелиСложить здесь песню колыбельнуюПростую песенку метели.И над рассыпанною азбукойНеграмотными дикарямиМы ждем чудес, что нам показыватьПридут идущие за нами…

* * *

Шатает ветер райский сад,И ветви — как трещотки,Смолкают крики бесенят,Торчащих у решетки.И ты глядишь в мое лицо,Не замечая рая,Холодным золотым кольцомНасмешливо играя…

* * *

Здесь выбирают мертвецовИз знаменитых мудрецов.Здесь жалость вовсе не с руки —Жалеют только дураки.Здесь добрым назовется тот,В котлы смолу кто храбро льет.Не забывай, что в Дантов адВошел не только ГеростратНет — Авиценна и ПлатонДают здесь философский гон…

* * *

Пророчица или кликуша,Посеяв рознь, посеяв грусть,Ты нам рвала на части душуКаким-то бредом наизусть.У губ твоих вздувалась пена,Как пузыри, как кружева,И вырывались в мир из пленаТвои жестокие слова.Но не сломив судьбы опальнойИ встав у времени в тени,Все отдаленней, все печальней,Все глуше слышались они…

* * *

Твои речи — как олово —Матерьял для припоя,Когда сблизятся головыНад пропавшей тропою,Когда следу звериномуДоверяться не надо,Когда горю старинномуНет конца и преграды.Твои речи — как требники —Среди зла и бесчинства,«Миротворец враждебниковИ строитель единства».

* * *

Вот две — две капли дождевые,Добравшиеся до земли,Как существа вполне живыеРаскатываются в пыли.И ветер прямо с поднебесьяБросает ключ от сундука,Где спрятаны все звуки леса,Ночная летняя тоска.Сундук открыт — и вся природа,Сорвав молчания печать,Ревет о том, что нет исхода,И листья пробуют кричать.Осины, вырванные с мясом,Ольхи пугливый голосок,И сосны, стонущие басом,Клонящиеся на песок…Но буре мало даже шквала,Она хватается за скалы —Хрустит и крошится гранит.И в ветре слышен звук металла,Когда он с камнем говорит…

* * *

Пусть я, взрослея и стареяВ моей стосуточной ночи,Не мог остола от хорея,Как ни старался, отличить.Но иногда оленьи нартыСойти, мне кажется, моглиЗа ученические парты,За парты на краю земли,Где я высокую наукуЗаконов жалости постиг,Где перелистывали рукиСтраницы черных, странных книг.Людское горе в обнаженье,Без погремушек и прикрас,Последнее преображенье,Однообразнейший рассказ.Он задан мне таким и на дом.Я повторяю, я учу.Когда-нибудь мы сядем рядом —Я все тебе перешепчу.