Собрание сочинений. Том 3 - Шаламов Варлам Тихонович - Страница 63

63

* * *

Нет, нет, не флагов колыханье,С небес приспущенных на гроб,Чужое робкое дыханьеЕго обвеивает лоб.Слова любви, слова разлукиЩекочут щеки мертвецу,Чужие горестные рукиСкользят по серому лицу.Как хорошо, что тяжесть этуНе ощутить уже ему,В гробу лежащему поэту,И не измерить самому.Он бы постиг прикосновенийКрасноречивейший язык,Порыв бесстрашных откровенийВ последний час, в последний миг.Лица разглажены морщины,И он моложе, чем вчера.А каковы смертей причины —Об этом знают доктора.

* * *

Я нынче — только лицедейТуманом выбеленных далей,Оленьих топких площадей,Глухих медвежьих магистралей.Я все еще твержу слова,Какие слышал в том рассвете.Мне нашептала их трава,Слова неслыханные эти.Что речи вещих мудрецовПеред собраньем откровений,Репья, бурьяна и волчцов —Простых кладбищенских растений.

* * *

Ведь только утром, только в часРассветного раздумья,Когда исчерпан весь запасПритворства и безумья,Когда опасность — как петля,Свисающая с крюка,Мое сознанье оголя,Манит минутной мукой.Тогда все тени на стене —Миражи ясновидца,И сам с собой наединеБоюсь я находиться.

НОЧЬЮ

Я из кустов скользну, как смелый,Как исхудавший хищный зверь,Я навалюсь костлявым теломНа робко скрипнувшую дверь.Я своего дождался часа,Я встану тенью на стене,И запах жареного мясаЩекочет властно ноздри мне.Но я — не вор, я — только нищий,В холодном бьющийся поту,Иду как волк на запах пищиИ тычу пальцы в темноту.Я открываю занавеску,И синеватый лунный светВдруг озаряет блеском резкимПустой хозяйский кабинет.Передо мной на полках книжныхТеснятся толпы старых книг,Тех самых близких, самых ближних,Былых товарищей моих.Я замираю ошалело,Не веря лунному лучу.Я подхожу, дрожа всем телом,И прикоснуться к ним хочу.На свете нет блаженней мигаДерзанья дрогнувшей руки —Листать теплеющие книги,Бесшумно трогать корешки.Мелькают литеры и строчки,Соединяясь невпопад.Трепещут робкие лис точкиИ шелестят как листопад.Сквозь тонкий, пыльный запах тленьяТелесной сущности томовЖивая жизнь на удивленьеИ умиленье всех умов.Про что же шепчет страшный шелестСухих заржавленных страниц?Про опозоренную прелестьЛюбимых действующих лиц.Что для меня своих волненийВесьма запутанный сюжет?Ведь я не с ним ищу сравнений,Ему подобья вовсе нет.Волнуют вновь чужие страстиСильней, чем страсть, чем жизнь своя.И сердце рвут мое на частиВраги, герои и друзья.И что мне голод, мрак и холодВ сравненье с этим волшебством,Каким я снова сыт и молодИ переполнен торжеством.

* * *

Не поймешь, отчего отсырела тетрадка —То ли ночью излишне обильна роса?То ли жить той тетрадке настолько несладко,Что забила глаза ей слеза?А глаза ведь смотрели и ясно и жадноНа деревья с зеленой мохнатой корой,На вечерней реки перелив шоколадный,На лиловый туман под горой.Почему же мое помутневшее зреньеТвоего разглядеть не сумело лица?Неужели мне больше не ждать озареньяИ навек превратиться в слепца?

* * *

Лучше б ты в дорожном платьеНе ходила у моста,Не кидалась бы в объятьяНеуклюжего куста.На плече плакучей ивыРазрыдалась ты сейчас,Не сводя с крутых обрывовШироко раскрытых глаз.Для чего ж ты испыталаПритяжение луны,Слабый запах краснотала,Горький аромат весны…