Серебряный леопард - Мейсон Ф. Ван Вик - Страница 24

Известие о предстоящей схватке распространилось быстро и довольно далеко. Вокруг ристалища уже собралась толпа зрителей. Здесь был весь гарнизон замка Сан-Северино, не считая нескольких инвалидов, которых оставили сторожить ворота. И уж конечно все окружение барона Дрого. Немного в стороне стояли загорелые крестьяне и пастухи в шерстяных плащах и круглых островерхих шапках, которые носили в этой местности уже свыше тысячи лет. Съехались и многие местные рыцари и арендаторы их земель со своими дамами, сопровождаемые толпами полуголодных крепостных. Вместе со своими собаками последние покорно брели в пыли, поднятой лошадьми их господ. Сосредоточенный и подтянутый Эдмунд окинул взором луг. С юга подул сильный ветер, затрепетали, захлопали чувствительные к погоде хоругви и флажки. Момент, который следовало бы запомнить. Наконечники копий уже мелькали у обоих входов на ристалище…

Граф Тюржи, изрыгая проклятия всему на свете, все же позволил доставить себя из замка на конных носилках. Вокруг него собралась группа облаченных в броню соратников. Эти люди участвовали вместе с ним во многих битвах.

Вместе с другими знатными дамами Сан-Северино Аликс и Розамунда прошли на башню над воротами. Они хотели хотя бы издали посмотреть на предстоящее единоборство. Полные и яркие губы Розамунды дрогнули, когда она увидела брата, слезавшего с коня у западного входа в ристалище. На фоне зазеленевшей весенней травы его зелено-голубой плащ не так выделялся, как алый, в который был одет Дрого из Четраро.

Незнакомое щемящее чувство нарастало в груди Розамунды. Почему же она, вопреки собственному желанию, чувствовала себя такой встревоженной при виде алого плаща?

Над толпившимися на лугу людьми летали голуби, а чуть в стороне высоко в небо взвился жаворонок и пел от счастья, не обращая внимания на то, что внизу с минуты на минуту должен был начаться жестокий бой…

Эдмунд сохранял спокойствие. Склонив голову, он позволил надеть себе тесную шапку и туго привязать ее холодными промасленными тесемками к шее. Затем Герт передал ему тяжелый шлем с предохранявшей нос пластиной, которая могла сослужить ему хорошую службу.

– Лучше отбросьте ножны, – вполголоса посоветовал сэр Тустэн. – Они тяжелые, а пользы от них в этом деле никакой.

Герт передал своему господину булаву, над которой он так старательно трудился. Ее рукоять была теперь обтянута сыромятной кожей, а через круглое отверстие на конце был пропущен ремень. Широкий крюк, прикованный к булаве, ярко засверкал, когда Эдмунд, напрягая мышцы, несколько раз взмахнул над головой увесистым оружием.

Потный от волнения сэр Хью протянул Эдмунду меч с тяжелыми латунными предохранителями, укрепленными над рукояткой. Хотя он был тяжелее большинства таких мечей, все же ему недоставало не менее трех фунтов до убийственного веса «Головоруба». Лезвие, однако, было крепким и уравновешено металлическим утолщением у хвостовика. Считалось, что в нем содержится ноготь святого Ансельмо.

Полностью оснащенный и вооруженный сэр Эдмунд де Монтгомери обвел взглядом ристалище и отыскал своего врага, также окруженного рыцарями и эсквайрами. Среди них ярко выделялся плащ ломбардца. Можно было хорошо различить каштановые волосы, темную бородку и усы Четраро: тот пока еще не надел подшлемника и шлема.

Стараясь подавить волнение, Эдмунд оглянулся. О как приятно было увидеть знакомые лица вокруг Герта. Генри, Зуберт, Озрик, Ральф… Он увидел всех тех молодых людей, которых знал как оруженосцев и молодых рыцарей. Никогда еще он не испытывал такого тревожного состояния, но все равно, с Божьей помощью, он покажет этим чужеземцам, какой доблестный воин прибыл из Арендела. Ему вспомнились многочисленные подвиги его отца, рыцаря, странствовавшего тогда среди бургундцев, дикого народа, населявшего земли к югу от Нормандии. И все же старому сэру Роджеру никогда не доводилось бывать в более чужеродном окружении, чем то, в котором очутился его сын.

Слава Богу, думал Эдмунд, скоро все начнется. Вероятно, сегодня перед боем не прозвучат фанфары, не будет скрещивания копий и бравого гарцевания коней. Не присутствуют и дамы, размахивающие платками и подбадривающие рыцарей громкими возгласами.

Ристалище, как с удовольствием отметил Эдмунд, неплохое. Оно представляло собой зеленый и ровный квадрат стороной примерно тридцать футов, окруженный забором из свежесрубленных бревен.

Сделав глубокий вдох, чтобы успокоить сердцебиение, Эдмунд окинул взором уродливую серую массу замка Сан-Северино. Розамунда и леди Аликс, наверное, наблюдают за ним с башни. О чем же думает Аликс, когда приближается «момент истины»? Эдмунд невольно вытянул меч в направлении отдаленной крепости. Затем торжественно поцеловал крестообразное пересечение его рукоятки и предохранителей.

По сигналу графа Тюржи трубач поднял рог Сан-Северино и оглушительно затрубил. Плохо обученные вьючные лошади шарахнулись в сторону и заржали. Объезженные боевые кони не испугались и словно бы вообще не обратили на громкие звуки рога никакого внимания.

Как только трубные звуки умолкли, окружавшие Эдмунда рыцари поспешно вскочили на коней и схватились за копья, которые держали наготове их эсквайры. Если это единоборство перейдет в общую схватку, они с радостью готовы принять в ней участие.

Многие недели Эдмунд не испытывал такого радостного возбуждения, как в момент, когда отсалютовал графу Тюржи и смело вступил в огороженное пространство. Лазурно-голубой подарок Аликс развевался у его колен. Ремень щита покоился на левом плече.

Но вот раздались пронзительные крики зрителей. Под прикрытием большого, тщательно отполированного щита с рельефным украшением в центре появился барон Дрого из Четраро.

Оснащение ломбардца, как заметил Герт в пылу нетерпеливого ожидания, было сходно с оснащением его господина. Исключение составляла тяжелая кожаная сумка, прикрепленная к поясу барона. Каково ее назначение? Из толпы зрителей неслись крики нетерпеливого ожидания. Расстояние, отделявшее бойцов в алом и голубом, неуклонно сокращалось.

Барон Дрого обнажил меч и издал боевой клич: «Четраро! За Четраро!» Эдмунд прокричал: «Святой Михаил за Монтгомери!» – и начал приближаться к своему противнику. Он был не столь грузным, как его враг, и, вероятно, более свободен в движениях.

Сверкая глазами, ломбардец задержал шаг, чтобы встретить приближавшегося Эдмунда. Затем широко размахнулся мечом. Но прежде чем ломбардец нанес удар, граф ловко закрылся щитом, увернулся от удара и в свою очередь направил удар противнику в лицо, но не достиг желаемого успеха.

Зрители замерли, когда ломбардец, отпрянув назад, нанес Эдмунду ужасный удар. Его клинок глубоко вошел в окованный железом деревянный щит графа. Англо-норманн сделал встречный выпад, и боец в алом, взревев, отступил на шаг: меч его противника надвое рассек его щит.

Все внимание Эдмунда сосредоточилось на сверкающих глазах Четраро и его красном лице. Но Эдмунд недооценил подвижности ломбардца. Тот снова бросился на него.

– Вот тебе… иноземный болван! – Четраро нанес резкий удар мечом, и Эдмунду едва удалось его парировать. Скрежет и звон столкнувшихся клинков громко разнеслись над лугом. Толпа замерла в напряженном ожидании…

Бой продолжался. И вдруг подбитая железом подошва Эдмунда поскользнулась на пучке влажной травы. Он упал на колено. Хозяин алого плаща испустил дикий вопль и ринулся вперед, стремясь воспользоваться преимуществом. Но Эдмунд успел вовремя прикрыться щитом. Ошеломленный происшедшим, испытывая острую боль в плече, он тем не менее поднялся на ноги. Ему удалось уклониться от следующего удара ломбардца. Удача ободрила Эдмунда. Острие его меча сотрясло грудь противника, который уже дышал, как загнанный пес.

Однако ломбардец снова кинулся в атаку, на этот раз нанося горизонтальные удары. Эдмунд, пытаясь отразить их, вновь потерял равновесие. Второй удар пришелся по его щиту, верхний ремень которого сорвался с его руки.

– Брось щит! Освободись от него! – крикнул сэр Тустэн, перекрывая шум толпы.