Игра на вылет - Ильин Андрей - Страница 24

Хорошая идея, но пустая. Личной переписки у Президента нет. Некому ему писать, и ему писать некому. Только если записочки самому себе: мол, не забудь выключить утюг и позвонить президенту США.

Самому себе... А я говорю, переписки нет! А я говорю, писать некому! Как же некому, если есть кому! Вот и выход!

Вопрос второй: как заставить Президента поверить, что все написанное не есть бред той незабвенной сивой кобылы? Дать самые горячие, от «честного пионерского» до «мамой клянусь», заверения? Не поверит. И будет прав. Мало ли кто в детстве клялся пионерским галстуком, что варенье из банки соседская кошка вылакала. Неубедительно.

Вот если бы я знал код ядерного чемоданчика. Да написал его... Тут бы Президент поверил! Тут бы он в черта лысого поверил. Знаю я этот код? Нет, не знаю. И не надо мне его знать. Я в другие тайны посвящен. Я такие "тайны знаю, о каких не каждый из ближайшего президентского окружения осведомлен! Я о Конторе знаю! Ну что, не поверит Президент корреспонденту, который высшими государственными секретами владеет? Откажет ему в свидании?

Я думаю, нет.

Вот и решение проблемы. Не откладывая дела в долгий ящик, я отправился в центральный архив. Мне позарез нужен был образец президентского почерка. Не может быть, чтобы в архивных развалах не нашлось какого-нибудь собственноручного творения интересующего меня человека. Не всегда же он был Президентом, не всегда наговаривал свои мысли секретарям и стенографисткам.

В архиве, прикрывшись очередннмя липовыми документами и липовой же докторской степенью, я быстро добрался до требуемой мне информации. Я нашел не один, а по меньшей мере полсотни образцов президентского почерка. Правда, все они были удивительно однообразны — шли наискосок по листу и разрешали, запрещали или соглашались. Обычный канцелярско-бюрократический жанр. Но это не суть важно. Я и не предполагал отыскать многостраничную любовную переписку. Главное, есть буквы, наклон и толщина линий, сила нажатия пера.

Совмещая образцы почерка, не забывая делать поправку на возраст, я очень быстро составил нужную мне бумагу. Президент в записке самому себе напоминал о необходимости встречи (три восклицательных знака) с Просителем — далее неразборчиво фамилия имя и отчество, — который будет ожидать от него звонка с... по... по телефону... А в конце, для закваски, одно из цифровых обозначений Конторы. Об эти цифры он не мог не споткнуться. Эти цифры были тайной тайн.

Конверт я надежно запечатал и поверх крупным, известным в кругах приближенных почерком надписал:

«Прочитать лично, без задержки! Очень важно!»

Ну не станут рабы-референты вскрывать письмо Хозяина, на котором он собственноручно начертал «Лично» и «Очень важно!». Поостерегутся. Любопытство в них не может быть сильнее инстинкта самосохранения. Им теплые кабинеты и зарплата важнее очередной, пусть даже самой сенсационной сплетни. Передадут адресату. А адресату, хотя бы из любопытства, отчего свое письмо не вскрыть? Вскроет, прочтет письмо, увидит заветные цифры, перечтет, но уже с гораздо большим вниманием и, если не дурак, — а чтобы Президент, и вдруг дурак, как-то не верится, — в условленное время подойдет к телефону. Вот такой расклад. Остался пустяк — вручить письмо посредникам.

На подготовку операции «почта» я убил несколько дней и очень приличную сумму денег. Деньги — на выкуп некоторых видеоматериалов из архивов центральных телестудий (и в первую очередь не самих телевизионных репортажей, а не вошедших в передачи «черновиков»), время — на отсмотр их. Снова и снова я прокручивал кассеты, на которых хранились сюжеты из программ новостей, рассказывающие об официальных визитах и встречах Президента. Я замедлял, фиксировал, укрупнял изображение отдельных, интересующих меня объектов, пытался в хаотичном движении сотен голов уловить логику их взаимодействия. Я вычислял состав и тактику действия президентской охраны. Очень скоро я знал в лицо всех — и дальних, и ближних телохранителей, знал, кто за что отвечает, кто кому подчиняется и кто что и в каком случае делает.

Завершив подготовку, я дождался очередного общения Президента с народом. На этот раз это были колхозники. Установить маршрут передвижения правительственного кортежа труда не составляло. Надо было лишь отсмотреть, где чистят, подновляют, переасфальтируют и расширяют дороги, где красят заборы, трактора, комбайны и фасады домов, где завозят в магазины дешевые продукты и чуть ни вениками выметают поля. Я просто сел в угнанный «жигуль» и обкатал все ближние к объявленным для визита районы.

Во время одного из «стихийных» митингов я ввинтился в гущу народной толпы, согласно утвержденному сценарию «воодушевленно приветствующей своего Президента». Огибая скучающих, от нечего делать лениво рассматривающих окружающий пейзаж и фасон головных уборов соседей, «рядовых колхозников» (а карманы у них от чего оттопыриваются — от прихваченных с поля средств производства?), я приблизился к эпицентру событий.

— Да подвинься же, подвинься! — возмущался я, продираясь сквозь сомкнутые плечи. — Не слышно ни черта!

Я разыгрывал образ недалекого деревенского простачка, желающего любой ценой поручкаться с любимым вождем. Между прочим, талантливо разыгрывал! А то дали бы мне преодолеть второе охранное кольцо.

— Ну где он, где? Покажи! — орал я, наступая на чьи-то ноги. — Ну ни хрена же не видать! Понарожали дылд стоеросовых!

Мне было очень важно определить дрейф правительственной делегации внутри толпы и, определив, зайти ей в тыл. Не сразу, не без потерь пуговиц, но мне это удалось. Сделав последний отчаянный рывок, я достиг первого кольца охраны. Ближние телохранители механизаторов и скотников не разыгрывали — стояли открыто, в полном боевом — костюм «тройка», белая рубаха и под ней бронежилет — облачении. И случайные, сдерживающие напор толпы удары локтем под ребра не изображали — осаживали людей жестко, открыто, не боясь продемонстрировать силу. Вот они-то мне и были нужны. Я наметанным глазом быстро определил, кто здесь командир, а кто рядовая сошка. Недаром же я чуть не сорок часов подряд перед экраном сидел, отсмаа-ригая программы телевизионных новостей. Теперь пригодилось.