Игра на вылет - Ильин Андрей - Страница 25

Heт, сам я к телохранителям но подошел — я не сумасшедший попадать липший раз в поле зрения профессионально обученной правительственной охраны. Я передал конверт одному из реально присутствующих на митинге «представителей народа»:

— Отдай, скажи: обронил кто-то.

Письмо пошло по рукам. Второй человек, третий, четвертый. Пятым неизбежно будет охранник. Вот он. Передача состоялась.

Незадачливого «подателя» быстро и профессионально взяли в клещи, отрезав от основной толпы. На всякий случай. Любые нестандартные действия людей в окружении Президента пришло истолковывать как угрозу.

— Ну вы че, вы че, мужики! Полегче!

Придерживая руку, охранник взял письмо, оглядел и сунул в карман. По его слегка напрягшемуся взгляду, по паузе, которая понадобилась для повторного прочтения надписи на конверте, я понял, что письмо дойдет до адресата.

Теперь мне оставалось только ждать.

Глава 8

Подготовка исполнителей вошла в завершающий этап. Их ожидало «посвящение». Его придумал Технолог. Он не верил в «чистеньких» бойцов. Незапятнанный исполнитель — потенциальный предатель. Единственное, что гарантирует его реальное подчинение командирам, — кровь. Желательно неправая кровь.

Технолог определил жертвы. Это были просто люди, или, как их еще называют, «люди из телефонной книги», волей жребия назначенные на заклание на алтаре последнего испытания. Люди эти были раскиданы по всей территории страны. Исполнители должны были определить способ, форму и время убийства. Должны были привести приговор в исполнение. Среди жертв могли оказаться женщины, дети, старики. Среди жертв чаще всего и были женщины, дети и старики. Технолог желал чистого эксперимента. В молодого, крепкого мужчину легче выстрелить или воткнуть нож.

Любые сомнения исполнителей, попытки переиграть, отсрочить акцию, предпочесть косвенные (отравление, отстрел из винтовки с оптическим прицелом и т. п.) способы ликвидации прямым, или, говоря иначе, «контактным» (нож, молоток, удушение и пр.), любые последующие угрызения совести и депрессии истолковывались против бойцов.

Исполнители вышли на «охоту».

Трое не смогли перебороть себя и лишить жизни ни в чем не повинных, как им показалось в последний момент, людей. Пятеро засветились во время проведения акции. Еще трое продемонстрировали неадекватные психические реакции после завершения дела. Двое написали рапорт с просьбой о переводе на другую работу. Один оказался болтуном, растрепавшим своим бывшим «дворовым» знакомым о характере службы.

Все они были списаны в брак. Нет, их никто не убивал. Такое количество «случайных» примерно одного возраста и вида трупов могло быть замечено соответствующими органами. Их накачали сложного состава фармакологическими препаратами, вычислили силами местной милиции как виновников немотивированных, жестоких убийств и либо застрелили во время задержания при попытке оказания вооруженного сопротивления, либо, признав психами (а они ими уже и были), отправили на «лечение» в закрытые психушки, либо признали виновными и приговорили к «вышке».

Это надо было для оставленных в живых, которые должны были знать, что их ожидает в случае ослушания. Учеба перестала напоминать игру в казаков-разбойников.

Учеба стала напоминать подготовку наемных убийц. Чем она в действительности и являлась.

На каждого прошедшего отбор было открыто уголовное дело, на основании действительно совершенных ими убийств. В деле были протоколы осмотра места преступления, фотографии жертв, показания свидетелей, отпечатки пальцев. Было все то, чему положено быть. И еще был проект приговора на натуральных бланках, с необходимыми в таких случаях печатями, росписями судьи, заседателей и отклоненными апелляциями. С приговором, одинаковым для всех: высшей мерой наказания — смертной казнью. И еще были газетные очерки и видеозаписи о ходе следствия над их «пойманными милицией» недавними сослуживцами.

Все это должно было наглядно объяснить сомневающимся отсутствие возвратной дороги. Объяснить, что ни одной только смерти надо опасаться им, но еще и позора судебного разбирательства, где для окружающих, для своих родственников, для своих матерей, отцов и приятелей они будут не героями невидимого фронта, выполнявшими специальное задание, а рядовыми убийцами-бытовиками с явно выраженными садистскими наклонностями.

Двое исполнителей, не выдержав такой завершающей психологической атаки, предприняли попытку самоубийства, один подался в бега. Этих трех, отловив, вылечив и подкормив, ликвидировали перед глазами однополчан, руками этих же однополчан, повязав таким образом всех раз и навсегда кровавой круговой порукой. Единственного, отказавшегося стрелять в своих недавних друзей, убил ударом кулака в горло Технолог, предложив всем прочим произвести по одному контрольному выстрелу в еще шевелящееся, агонизирующее тело.

Отбор кандидатур исполнителей Акции был завершен. О чем Технолог подал рапорт Координатору.

Координатор отметил значительный перерасход средств, связанных с подготовкой исполнителей, и высокий процент выбраковки кандидатов, но ничего не сказал. Он не лез в чужие дела. Он не знал, как происходила подготовка и выбраковка «бойцов». Он не хотел этого знать Его это не интересовало. Его интересовал конечный результат и его в связи с этим работа. Каждый должен заниматься своим делом. Делом Координатора была политика, точнее скрытые пружины, двигающие этой политикой. Одной из таких пружин была подготовка исполнителей.

— Когда возможно будет задействовать работников вашего подразделения в Акции? — только спросил он.

— В любую минуту, — ответил Технолог.

Глава 9

За полторы минуты до условленного времени я, вскрыв уличный «шкаф» связи, подключился к городской телефонной сети. Присоединив к клеммам небольшой но с очень серьезной начинкой телефон, я стал ждать. Вряд ли технари, сконструировавшие и изготовившие по заказу Конторы этот хитрый аппарат, могли предполагать, что в его наушнике зазвучит голос самого Президента!

Указанный мной в письме номер находился по меньшей мере в двадцати кварталах от меня. И тем не менее, если исходить из худшего, из того, что нас будут прослушивать с целью установления моего местоположения, разговор не должен длиться больше минуты. За большее время меня, выщелкивая с помощью специальной аппаратуры — «шкаф» за «шкафом», можно вычислить и накрыть силами подвижного наряда. Минута, минута с четвертью — максимум. После этого мгновенная эвакуация.