Киллер из шкафа - Ильин Андрей - Страница 44

Нечего ему делать, как только в заведомые байки верить. Хоть даже насчет того прервавшегося по каким-то туманным причинам следствия. Нет, так просто следователи от такого многообещающего дела не отступятся. И версией с погибшим на криминальных халтурках командиром и его ближайшими нукерами не удовлетворятся. Копать будут. Пока не выкопают.

Но копать будут долго. Гораздо дольше, чем хватит ему, Петру Семеновичу, времени на то, чтобы покончить со своим делом. С самым главным делом. От которого зависит... От которого все зависит.

Ему бы только время выиграть...

— Разрешите идти? — испросил разрешения капитан.

— Погоди. У меня к тебе еще одна просьба. Куда более важная, чем первая. Капитан напрягся.

— Есть человечек... — Петр Семенович выложил на стол милицейскую ориентировку на гражданина Иванова. — Этот человечек меня интересует. Интересует очень сильно. Больше всех. Подробности о нем и о его местонахождении есть у... твоего предшественника. Найди его. И доставь. Как можно быстрее доставь. Хоть живым, хоть... Впрочем, нет — только живым! Мертвецов с меня довольно. Мертвецы мне надоели.

Глава сороковая

С самого утра Иванов Иван Иванович ходил вокруг да около. Вокруг дома, где был зверски убит его приятель. Около своего, устроенного в подвале, импровизированного тайника, где находились мало беспокоящие его дискеты, чуть более полезный пистолет и крайне необходимые для обеспечения всей дальнейшей жизни доллары.

Чуть не через каждый час он подходил почти к самому подъезду. Топтался на месте. И уходил восвояси. И каждый раз с ним подходили к подъезду и проходили мимо подъезда его телохранители. Не все. Но один точно. Остальные четверо, изображая случайных прохожих, держались чуть поодаль.

«Чего ему здесь надо? — недоумевали честно отрабатывающие свои доллары охранники. — Что он крутится возле этого дома? У него что, там баба проживает? Которая ему рога наставляет? И он хочет застукать ее за этим самым делом...»

— Он крутится возле дома номер семнадцать по улице Северной, — передавал по миниатюрной рации, спрятанной во внутреннем кармане пиджака, телохранитель, внедренный в охранную фирму безопасностью. — Похоже, он что-то ищет. Или кого-то ищет... Как слышите меня? Прием. Проверьте дом номер семнадцать по улице Северной...

— Слышим тебя. Дом номер семнадцать по улице... Твою информацию постараемся проверить... Прием...

— Какие будут дополнительные распоряжения?

— Дополнительных никаких. По всей видимости, он пришел за чем-то в ту квартиру, где было убийство... Впрочем, вот что, постарайся задержать его. Постарайся как можно дольше не пускать объект в квартиру. Квартира может быть опасна. Как понял меня?

— Понял вас. Понял...

— Ты гля, блин. Какие у него «быки». Где он их столько, ё, набрал? — тихо переговаривались соглядатаи от мафии, пристроившиеся у пивного киоска и дохлебывающие уже по третьей кружке пива. — Гля. Вон еще один.

— Где?

— Да вон же. Вон. В плаще. Вишь, делает вид, что кого-то ждет. А у самого рожа ментовская. Я тебе точно говорю — ментовская. Я их в любом обличье на раз срисовываю.

— Ну да! Скажешь тоже! Менты его охранять не станут. Они его сами разыскивают. Я листовку видел с его рожей. И написано, что разыскивается опасный преступник. Гадом буду...

— Ну, значит, бывшие менты. Менты после выхода на пенсию все равно менты. Они и в гробу — менты. А вон еще один. Шестой.

— Где?

— Да вон он. В подъезде между дверями стоит. А сам глазками вдоль улицы рисует.

— Неужто шесть?

— Ну точно тебе говорю — шесть!..

Шестым был не охранник. Шестым был шпик Петра Семеновича. Посланный приглядывать за объектом, которого охранял агент, хорошо знакомый одному из сослуживцев майора Сивашова по Забайкальскому военному округу.

— По меньшей мере четверо, — сообщал шпик своему стоящему в глубине подъезда напарнику.

— Уверен?

— Уверен. В четверых уверен. Один рядом. Другие чуть поодаль. Но тоже недалеко. Четыре. Передавай — четыре.

— Видим возле «коробочки» четыре «огурца», — доложил напарник по рации.

В не отличающемся особым разнообразием армейском лексиконе «коробочками» обычно называли танки и самоходки, а «огурцами» — бронетранспортеры или орудия. Но на этот раз «коробочкой» был Иванов Иван Иванович. «Огурцами» — стерегущие его телохранители.

— Да. Одна «коробочка» и четыре «огурца». Как слышите меня?..

— Ну что? Что они говорят?

— Говорят: «Не предпринимайте никаких самостоятельных действий».

— Ну это понятно, что никаких. Мы что, дурней паровоза, двумя стволами против четырех «огурцов» лезть. Тем более таких здоровых «огурцов». Ты скажи, что они конкретно предлагают?

— Ничего не предлагают. Приказывают продолжать наблюдение. И осуществлять скрытное сопровождение объекта.

— Какое скрытное? У них десять пар глаз. Против наших четырех. Они нас после первой пробежки расшифруют. Давай вызывай и проси дополнительно людей. Вызывай и проси...

— Ни хрена себе — шесть! У нас у Папы меньше, — удивился один из ведущих наблюдение братанов.

— У Папы больше. Просто Папа не фраер и ими не козыряет. Папа их, как крапленую карту, в кармане держит. А когда надо, вытаскивает.

— А этот что, фраер?

— Этот фраер. Или, наоборот, очень хитрый. «Быков» на всеобщее обозрение выставил, а «стрелков» в рукав спрятал. Засада на «быков» выскочит, а их «стрелки» почикают, как в тире.

— Думаешь?

— Думаю.

— А может, они не все его?

— А чьи тогда? Они здесь уже час тусуются. Как привязанные. Его! Башку на отсечение дам — его!..

— Твоя башка не велик заклад. Она у тебя на голове, пока Папа того хочет.

— Смотри! Там, кажется, еще один.

— Где?

— В подъезде. Рядом с первым.

— Ты хотел сказать, с шестым?

— Ну с шестым.

— Неужто семь?

— Ну! Я же говорю тебе — те четверо «быков» в качестве привлекающей внимание мишени, а эти, что в подъезде, — «стрелки». Позиция у них там мировая. Они видят всех — их никто. Надо Папе сказать, чтобы он братанов слал. А то они нас здесь разделают, как асфальтовый каток муравья...

Иванов Иван Иванович в очередной раз подходил к двери подъезда, замирал на мгновение и проходил мимо. К стоящей в глубине двора беседке. Рядом с ним, делая вид, что общается, шел телохранитель. Другие, стараясь аргументировать свое в этом дворе присутствие, спрашивали случайных прохожих о проживающих по мифическим адресам друзьях детства, просили закурить и долго курили, привалясь к стенам, заходили в подъезды и выполняли свои обязанности через мутные, заляпанные пальцами и дождевыми каплями стекла.

— Сидит, — докладывал работающий на двух хозяев ближний телохранитель. — Сидит и смотрит на подъезд. И чего-то ждет. Или о чем-то думает...

— Находится в беседке, — передавали шпики Петра Семеновича. — Да. Он самый. «Коробочка». Просто сидит. Сидит, и все. Один «огурец» рядом. Еще один в подъезде. Еще один возле детской площадки...

— Слушай, а где четвертый?

— Не знаю. Может, до ветру пошел?

— Куда?

— Туда! Он что, не человек, что ли, если «огурец»...

— Ну и где он? — интересовался один любитель пива у другого любителя пива, только что заглянувшего во двор и вернувшегося к ларьку.

— Все там же.

— Где там?

— В беседке задницу давит.

— Ты точно видел? Или так...

— Ну ты чего, в натуре? Точно. Как тебя. Я когда отливал, совсем близко от него стоял. Буквально в нескольких шагах. Доплюнуть можно было. Там баки мусорные были, так я за ними.

— Он один сидит?

— Нет. С «быком». И еще два поодаль. А один так совсем рядом со мной был.

— Что он делал? Рядом?

— То же, что и я. Отливал. Он отливал. И я отливал.

— Ну, значит, в следующий раз мне идти...

— Тут еще один какой-то подозрительный тип, — сообщал отошедший по нужде ближний телохранитель. — Нет, на профессионала непохож. По внешнему виду и манерам какая-то мелкая блатата. «Шестерка»...