Шпион федерального значения - Ильин Андрей - Страница 19

Второй милиционер вытащил рацию, собираясь сообщить о происшествии, дать приметы скрывшихся преступников и вызвать «Скорую помощь».

То есть он собирался сделать то, что обязан был сделать в соответствии со служебными инструкциями. Но так и не сделал.

— Погоди, — остановил его напарник, быстро и воровато оглядываясь по сторонам. Улица была пустынна, окна в домах не горели, машина стояла далеко от фонаря, в тени, так что ее номер рассмотреть было невозможно. Так же, как их лица. — Ты что хочешь?

— Ориентировку дать. Они далеко уйти не могли.

— Там же наши пацаны были… Свои. На хрена их подставлять? Из-за этого?.. — кивнул он на лежащее на асфальте тело. — Из-за какого-то «чурки»?

Милиционеры только что вернулись из пятимесячной командировки в Чечню, где хлебнули по самую каску, и их нелюбовь к чужого кроя носам была понятна!

— А «Скорая помощь»?

— С какого-нибудь телефона-автомата вызовем. Ничего — потерпит! А сдохнет, тоже не велика потеря — одним «черным» меньше будет!

Никаких угрызений совести милиционеры не испытывали. После Чечни — нет. Им не было никакого интереса возиться с телом, марая кровью руки и машину. Не хотелось устраивать ночные погони. И не лежала душа сдавать своих ради чужих. Они лишь боялись возможной ответственности. Но улица была пустынна, и окна не горели…

— Да ладно, ты… Мы же сюда случайно заехали. Могли и не заезжать…

— Пошли…

Они сели в машину и уехали.

Руслан Салихович остался.

Чуть позже он пришел в себя и пополз к своему подъезду, оставляя за собой на асфальте черную кровавую полосу. Но не дополз.

Утром его нашел дворник. Который узнал в окровавленном прохожем жильца своего дома. И вызвал «Скорую помощь».

Как ни удивительно, но Руслан Салихович был еще жив! Хотя и чуть жив. Его погрузили в машину и увезли в Склиф.

Через несколько дней, когда он очнулся, к нему в палату пришел следователь. Вряд ли бы он когда-нибудь там появился, если бы не родственники пострадавшего, настаивавшие на проведении следствия.

«Больной» лежал под капельницей, в гипсе, замотанный бинтами с ног до самой головы. Но говорить — мог. Потому что хотел.

— Вы видели, кто на вас напал? — спросил следователь.

— Да, — кивнула гипсовая «кукла».

— Вы узнали кого-нибудь из них?

— Нет.

— Можете описать?..

Он смог. Причем хорошо — у него была цепкая, потому что профессиональная, память. По такой «наводке» можно было работать, тем более что это было не умышленное, заранее подготовленное убийство, а спонтанная драка и, значит, можно было установить, откуда парни в такое время шли, опросив посетителей ближайших ночных клубов и жителей района.

Да, запросто можно было!

Более того, в этом деле даже свидетели нашлись, потому что всегда находятся какие-нибудь мучающиеся бессонницей старушки, которые вместо того, чтобы спать, торчат у окон, наблюдая, кто от кого во сколько вышел.

Так что запросто можно было это дело раскрутить.

Да, видно, не очень-то хотелось…

— Вы сказали, что прежде, чем напасть на вас, неизвестные нанесли вам словесное оскорбление. Какое? Что они сказали?

— Они обозвали меня.

— Каким образом?

— Они назвали меня «чуркой», — нехотя процитировал потерпевший.

«Назвали „чуркой“», — написал милиционер в протоколе. И хмыкнул. По его мнению, это не могло быть оскорблением, потому что было правдой.

— Вы оскорбились и, как вы же утверждаете, решили пристыдить хулиганов. Так?

Загипсованная «кукла» кивнула.

— Так, может быть, это вы спровоцировали нападение? Сами? Неосторожным словом или поведением…

— Может быть, но разве это что-то меняет? — напряженно спросил потерпевший.

— Как знать… — многозначительно ответил милиционер. — Потерпевшие не всегда являются только жертвами преступлений, иногда и зачинщиками.

И зашуршал бумагами.

— Вот здесь у меня есть заключение медэкспертизы, из которой следует, что в момент поступления в травмопункт пострадавший находился в состоянии алкогольного опьянения…

— Ну какое это может иметь значение?! — возмутился, вскочив от волнения со стула, присутствующий при снятии показаний сын потерпевшего. — У отца была защита, после защиты банкет, где он, конечно, выпил…

— Это так? — быстро спросил следователь.

Потерпевший кивнул.

— Много вы выпили?

— Не помню.

— Ну при чем здесь это?! — вновь возмутился сын. — Ведь это не он избил — его избили!

— А при том, что, может быть, никакого избиения и не было, — предположил следователь, — а находившийся в состоянии сильного алкогольного опьянения потерпевший получил травмы в результате случайного падения…

— Да вы что?! Они же его убивали!

— Вы не можете этого утверждать, — мягко заметил следователь. — Мы это знаем лишь со слов потерпевшего, который в силу своего состояния мог что-то перепутать или забыть.

— На что вы намекаете? Вы хотите сказать, он лжет?!

— Я ни на что не намекаю. Я не гадалка, а работник правоохранительных органов и должен оперировать фактами. На сегодняшний день мне известно, что в больницу поступил больной с множественными переломами, разрывами внутренних органов и другими телесными повреждениями, происхождение которых мне, как следователю, предстоит выяснить!

Вернувшись в отделение, следователь сунул принесенную папку в самый нижний ящик стола под другие папки. Это дело у него было двенадцатым и на сегодняшний день последним. Самым последним…

— Что там у тебя? — поинтересовались у него соседи по кабинету.

— А, ерунда, «чурку» одного побили. Жаль, что не добили, — вздохнул он. — А родственники кипеж подняли. По мне — всех бы их!..

Через три дня Руслан Салихович умер…

Глава 18

Абдулла Магомаев стал героем. О том, что это он взорвал русских, знала уже вся Чечня. В маленьких кавказских республиках скрывать что-нибудь долго так же трудно, как любовную связь в коммунальной квартире, тем более что чеченцы и сами любят прихвастнуть своими успехами — это у них в крови.

— Ты слышал?!

Убийство русских в Чечне стало национальным видом спорта, заменяющим отсутствующий футбол, волейбол и прочие олимпийские игры. Только забивают в нем не голы, забивают «неверных» — солдат и мирных жителей. Забивают до смерти. Население Ичкерии напряженно следит за ходом соревнований, болея за своих. И даже те, кто верой и правдой служит федералам, все равно в душе болеют за своих — за чеченцев, тихо радуясь их победам. Когда на воздух взлетает очередной армейский бэтээр или грузовик, на базарах об этом узнают раньше, чем успевают засыпать воронку на дороге. Люди оживленно обсуждают подробности произошедшего события. В слухах бэтээр превращался в танк, грузовик — в колонну, пять погибших — в пятьдесят. Реальным цифрам потерь никто не верит — не хотят верить.

Впрочем, федералы ничем не отличаются от чеченцев. Командиры подразделений, рапортуя по команде о потерях противника, в надежде объяснить неоправданно высокую убыль личного состава или заслужить благодарность командования, приписывают к цифрам лишний нолик. А ты поди проверь, сколько действительно было убито и ранено боевиков, — не будешь же их для этого из-под руин выкапывать! Если бы кто-нибудь удосужился провести несложный арифметический подсчет, сложив все эти цифры вместе, то с удивлением обнаружил бы, что население Чечни, включая женщин, стариков и грудных детей, уничтожено нашими доблестными войсками уже минимум трижды! А они, трижды убитые, все взрывают и стреляют, и конца-краю этому безобразию не видно!

Официальному сообщению о взрыве на вокзале тоже никто не поверил. Шепотом, из уст в уста, сообщалось о десятках убитых и сотнях раненых, о рухнувших, как карточные домики, домах. В один день герой, взорвавший русский город, стал популярен, как Марадона в Бразилии. Слишком мало было в последнее время побед, чтобы пропустить незамеченным такое событие. Маленькие войны всегда рождают больших героев.