Год собаки. Двенадцать месяцев, четыре собаки и я - Кац Джон - Страница 8

Однако щенки золотистого ретривера — само очарованье. Какие бы сомнения меня не мучили, но я хотел этого щенка, и вот он уже у меня в руках, лижет мне лицо, а потом личико моей дочери. А уж если ребенок схватил и прижал к себе такое чудо, то редкий отец решится отобрать его, вернуть в клетку, и увести ребенка из магазина.

Кларенс был прекрасной во многих отношениях собакой, хотя с непростым нравом и определенными проблемами со здоровьем. Дети и незнакомые люди его раздражали, аллергия мучила, и умер он совсем молодым.

Казалось бы — столько трудностей! Но когда я отвез его к ветеринару, чтобы там оставить, то на обратном пути чуть не врезался на своей машине в дерево.

В следующий раз, решив завести собаку, я уже читал книги, беседовал с многими знающими людьми, проводил поиск в Интернете, словом подходил к своему решению вполне обдуманно.

В городке, где я тогда жил, в моде были большие собаки, и некоторых из них запирали в доме на целый день, пока хозяева были на работе, а дети в школе. Особенно ценились охотничьи собаки — они были терпеливыми, дружелюбными и красивыми. Правило — чем меньше людей рядом с тобой, тем более крупную и сильную собаку тебе стоит завести, — нельзя назвать разумным, но его придерживались. Хотелось иметь друга, либо дети настойчиво требовали щенка и взрослые как-то не задумывались над тем, что большим собакам необходим моцион и настоящая, поглощающая много времени и труда дрессировка.

Потом стало модно, — естественно, из самых благородных и похвальных побуждений — брать собак из приюта, куда свозили бродячих и брошенных хозяевами животных. Многие собаки оказывались, действительно, милыми и общительными, но некоторые, бог весть какого происхождения, никак не вписывались в приютившую их семью; трудно было предсказать, как они себя поведут с другими собаками, с детьми и даже с новыми хозяевами. С чистопородными собаками такое тоже случается: бывает так, что селекционеры «перестарались», и получили собаку, никак не соответствующую рекламному облику породы.

Я хотел собаку, которая подходила бы мне по своему характеру и привычкам, с которой у меня установилась бы тесная связь, основанная на любви, но также и на уважении. И со своей стороны был готов сделать для этого все необходимое, а взамен хотел уверенности, что и собака окажется в состоянии выполнять свою часть соглашения. Значит, мне нужен был владелец собачьего питомника, который знал бы меня, знал своих собак и мог составить из нас пару, отвечающую таким условиям. Когда задача поставлена, всегда найдется человек, способный ее решить. Итак, я начал поиски.

Для начала отправился к одному ветеринару, жившему неподалеку и разводившему собак. Еще до того, как я смог взглянуть на его собак, ветеринар и его жена пригласили меня в гостиную, где учинили мне допрос. Свою дочку Эмму я взял с собой, а Паула была занята и приехать не смогла. Где моя жена, пожелали они узнать. (Работает.) А она хочет собаку? (Да, конечно, при условии, что кормление, выгуливание и все прочие заботы я возьму на себя.) Сколько детей в семье? Держал ли я раньше собак, и если да, то с какими трудностями сталкивался? Каков мой образ жизни? Признаю ли я необходимость дрессировки? Собираюсь ли кастрировать собаку?

Им явно понравилось, что я работаю дома, люблю гулять, а двор мой огорожен. Понравилось и мое твердое намерение заставить собаку пройти полный курс дрессировки. И только тут нам был, наконец, предъявлен четырехмесячный Джулиус. Он очень обрадовался новым знакомым, облизал меня и Эмму, а потом задремал в моих объятиях, как в колыбели, прижавшись к моей груди головой. Домой мы вернулись с ним.

Профессиональный дрессировщик Ральф Фаббо — настолько строгий, что и самые непослушные собаки порой при виде его от страха напускали лужу, — в течение двух месяцев каждую неделю на один час приходил ко мне в дом. Он раньше дрессировал Кларенса, полученные результаты вполне убедили меня в огромной пользе дрессировки. Джулиус стал одним из лучших его учеников.

Стэнли появился у нас, когда Джулиус уже вполне освоился в семье, научился соблюдать чистоту и мог помочь в обучении нового щенка. Обе собаки с самого начала были просто замечательными, хотя Стэнли в щенячьем возрасте все же иногда шкодил — любил грызть бахрому у ковров.

Следуя указаниям Ральфа, я провел немало часов, обучая Джулиуса и Стэнли командам «ко мне!», «жди!», «сидеть!», «отпусти!» (последняя особенно важна для охотничьих собак, одержимых страстью хватать всё, что трепыхается). Обе собаки всегда охотно без малейшего сопротивления выполняли эти команды, радостно помахивая хвостами.

Когда мы с Девоном после нашей первой, такой драматичной прогулки возвратились к дому, и я открыл ворота внутреннего дворика, их хвосты тоже виляли. Сцены в аэропорту и на крыше минивэна все еще стояли у меня перед глазами, но Девон казался теперь спокойнее, в нем снова брало верх любопытство. Мне подумалось, что общаться с лабрадорами ему будет легче, если он сможет свободно передвигаться, поэтому я спустил его с поводка.

Джулиус и Стэнли стояли наготове, как бы понимая, что происходит что-то важное. Видимо, они ощущали также и мое напряжение. Шерсть на загривке Стэнли поднялась.

Джулиус подошел и лизнул меня, полностью игнорируя Девона. Казалось, эти трое мало интересуют друг друга. Явной враждебности никто не проявлял. Дело ограничивалось осматриванием и пофыркиванием.

Я открыл дверь в дом, и лабрадоры помчались наверх, но Девон перемахнул через Стэнли и преодолел лестницу в два прыжка. Он ворвался в гостиную, покрутился, — лабрадоры глядели на него в изумлении, — потом влетел на кухню, вспрыгнул на кухонный стол, соскочил с него; все это прежде, чем мне удалось опомниться. Я точно смотрел какой-нибудь боевик, — одно действие сменялось другим в бешеном темпе.

III

Старина Хемп и Старина Кеп

Выглядел Девон плохо. Шерсть на нем сбилась, кое-где висели колтуны, а под ними проглядывала кожа, тонкая, как у цыпленка. В глазах его то и дело вспыхивала паника, стоило ему увидеть незнакомый предмет или услышать неизвестный звук. Когти на лапах были длинные и острые. Из пасти скверно пахло и, поскольку собачьи мятные пастилки не помогли, я вскоре стал чистить ему зубы специальной собачьей зубной щеткой с антисептиком.

Было в его натуре что-то противоречивое. Гордый и своенравный он казался в то же время одиноким и подавленным, какая-то аура беспокойства и безысходности окружала его. Во взгляде его порой читалась отчаянная тоска.

Этот представитель благородной породы бордер-колли — породы, известной своими высокими стандартами, — каким-то образом потерпел поражение, оказался неудачником. Что с ним на самом деле случилось, я, вероятно, так никогда и не узнаю. Похоже, его не любили, и как служебная собака он тоже не добился успеха. В результате его отвергли и сбросили со счетов — полная катастрофа для собаки, чьих предков на протяжении столетий приучали быть верными одному хозяину и добросовестно выполнять его приказания.

Дело не в том, что с ним физически плохо обращались, — им просто пренебрегали, и это лишало его сил. По-видимому, он чувствовал себя примерно так же, как человек, трижды на протяжении года потерявший работу, который теперь так обескуражен, что не может даже пройти собеседование. Впрочем, некоторые предметы — метлы, палки, мухобойки — вызывали в нем страх: он дрожал и забивался в какой-нибудь угол.

Нет, я не зря над всем этим думал. Во время одного из наших длительных телефонных разговоров Дин мне кое-что рассказала.

После того как ей вернули Девона, он пробыл у нее недолго и почти все это время, днем и ночью, находился в вольере вместе с другими ее собаками; в результате большинство проблем, с которыми столкнулся я, прошли для нее незамеченными. И все же на какие-то элементы его поведения она обратила внимание, поэтому так настойчиво искала нового хозяина.

Дин рассказала, как через некоторое время после продажи увидела Девона среди участников состязания служебных собак. Когда она расставалась с ним, он казался гордым и воодушевленным, а теперь был подавлен и обескуражен. Теперь он вызывал жалость.