Дон Жуан - Гнедич Татьяна Григорьевна - Страница 35

35

55Эллады гордый дух таился в нем:С героями Колхиды несравненнойОн мог бы плыть за золотым руном,Бесстрашный, беззаботный, дерзновенный.Он был строптив и выносил с трудомПозор отчизны попранной, презреннойИ скорбной. Человечеству в укорОн вымещал на всех ее позор.56Но ионийской тонкостью взыскательнойЕго прекрасный климат наделилОн как — то поневоле, бессознательноКартины, танцы, музыку любил,Он комнаты украсил очень тщательноИ тайную отраду находилВ прозрачности ручья, в цветах и травахИ в прелестях природы величавых.57Но лучшие наклонности егоВ любви к прекрасной дочери, сказались;Они в душе пирата моегоС ужасными делами сочеталисьБез этих чувств, пожалуй, ничегоВ нем не было гуманного: осталисьОдни лишь злые страсти — в гневе онБыл, как Циклоп, безумьем ослеплен.58Всегда страшна для пастуха и стадаТигрица, потерявшая тигрят;Ужасны моря пенные громады,Когда они бушуют и гремят,Но этот гнев о мощные преградыСкорее разобьет свой шумный ад,Чем гнев отца — немой, глубокий, черный,Из всех страстей особенно упорный.59Мы знаем: легкомыслие детейУдел всеобщий, но удел печальный,Детей, в которых утро наших днейНа склоне лет мечтой сентиментальнойМы любим воскрешать, когда грустнейНас греет солнце ласкою прощальной,А дети беззаботно каждый разВ кругу болезней оставляют нас!60Но мне по сердцу мирная картина:Семья, здоровьем пышущая мать(Когда дочурку кормишь или сына,При этом нежелательно тощать),Люблю я у горящего каминаРумяных ангелочков наблюдатьИ дочерей вокруг приятной леди,Как около червонца — кучку меди!61Старик вошел в калитку, постоял,Не узнанный никем, у двери зала;Под равномерный шорох опахалЧета счастливцев юных пировала,И серебро, и жемчуг, и коралл,И бирюза посуду украшала,А на столы причудливой резьбыЗлатые чаши ставили рабы.62Обед необычайный и обильныйИз сотни блюд различных состоял(Пред ними б даже самый щепетильныйИ тонкий сибарит не устоял!).Там — суп шафранный, там и хлеб ванильный,И сладостный шербет благоухал,Там были поросята, и ягнята,И виноград, и сочные гранаты!63В хрустальных вазах розовели тамПлоды и очень пряные печенья,Там кофе подавали всем гостямВ китайских тонких чашках (украшеньяИз тонкой филиграни по краямСпасали от ожогов), к сожаленьюОтнюдь не по рецепту англичан,Был в этом кофе мускус и шафран.64Цветные ткани стены украшали;По бархату расшитые шелками,Цветы на них гирляндами лежали,И золото широкими лучамиБлистало по бордюру, где сиялиЛазурно — бирюзовыми словамиОтрывки гладью вышитых стиховПерсидских моралистов и певцов.65Повсюду, по обычаю Востока,Такие изреченья по стенамО «суете сует» и «воле рока»В веселый час напоминают нам,Как Валтасару — грозный глас пророка,Как черепа — Мемфису: мудрецамВнимают все, но голос наслажденьяВсегда сильней разумного сужденья!66Раскаяньем охваченный порок,Поэт унылый, спившийся с досады,Ударом пораженный старичок,Просящий у всевышнего пощады,Красавица в чахотке — вот урокПревратности судьбы, но думать надо,Что глупое обжорство не вреднейВина, любви и буйных кутежей.67На шелковом узорчатом диванеПокоились Гайдэ и Дон-Жуан.Как величавый трон, на первом планеДве трети помещенья сей диванРоскошно занимал; цветные тканиПылали, как пунцовый океан,И солнца диск лучами золотымиСиял, шелками вышитый, над ними.68Ковров персидских пестрые цветыИ яркие индийские циновки,Фарфор и мрамор редкой красотыУсугубляли роскошь обстановки;Газели, кошки, карлики, шутыПускали в ход лукавые уловки,Чтоб одобренье сильных заслужитьИ лакомый кусочек получить!69Там зеркала огромные сиялиИ столики с узором дорогимИз кости, перламутра и эмали,Бордюром окаймленные витым;Они узором редкостным блисталиИз черепахи с золотом литым,И украшали их весьма картинноШербет во льду и редкостные вина.