Дон Жуан - Гнедич Татьяна Григорьевна - Страница 57

57

148Ходил он честно, как велел алла,В мечеть молиться в дни богослуженьяВизирю он доверил все дела,Не проявляя к ним большого рвенья,А жизнь его домашняя теклаЛегко: он управлял без затрудненьяЧетверкой жен и нежных дев толпой,Как наш король — супругою одной.149И если даже что-нибудь бывалоНикто узнать подробности не мог;Невозмутимо море принималоТаинственно завязанный мешок!Общественное мнение молчало:Ни толков, ни догадок, ни тревогВ нем возбудить газеты не могли бы;Мораль цвела — и… процветали рыбы.150Он видел лично, что кругла луна,И убедился, что земля — квадратна,Поскольку всюду плоская она(Что каждому мыслителю понятно!).Его весьма обширная странаЕму была покорна, вероятно.Лишь изредка гяуры и пашиТревожили покой его души!151Когда же распря грозно разгоралась,Всех дипломатов — даже и пашейСажали в башни; подразумевалось,Что эта свора, не нося мечей,Науськиваньем грязным занималасьИ ложью про врагов и про друзейДепеши начиняла — очень тонкой,Нимало не рискуя бороденкой.152Имел он сорок восемь сыновей,А дочек — пять десятков; их держали,Конечно, взаперти (оно верней!)И в шелковые платья наряжали,Пока от состоятельных пашенС подарками послы не приезжали,Которым разрешалось увезтиНевесту лет шести иль девяти!153И сыновей держали под замкомПо правилам восточного закона:Кому придется царствовать — о томНе знали и сановные персоны.Любой, считалось, в случае любомДостоин петли и достоин трона,А потому, в надежде на успех,По-княжески воспитывали всех.154Султан свою четвертую женуПорадовал улыбкою привета.Она, желая скрыть свою вину,Была нежна, как солнечное лето.(Историю я знаю не одну,Когда искусство женственное этоСупругов оставляло в дуракахС оленьим украшеньем на висках!)155Глаза султана, черные, как сливы,Взглянули очень пристально вокругИ выбрали весьма красноречивоЖуана из числа его подруг.«Твоя рабыня новая красива!»Его величество сказало вдругВстревоженной Гюльбее. — «Но напрасноДочь племени гяуров так прекрасна!»156Все взоры обратились на него,Вернее — на прекрасную девицу.Товарки удивлялись: отчегоВладыке ею вздумалось прельститься?!Из их толпы еще ни для когоНе снизошли уста его открыться!Но обсуждать подробно сей предметИм помешали страх и этикет.157Я признаю — бесспорно, турки правы:В гаремы жен полезно запирать.На юге слишком ветреные нравы,Чтоб женщине свободу доверять.На севере — и то они лукавы,Но там холодный климат — благодать!Снега, морозы, вьюги завываньяПрепятствуют порока процветанью.158Закон Востока мрачен и суров:Оковы брака он не отличаетОт рабских унизительных оков;И все — таки в гаремах возникаетНемало преступлений и грешков.Красавиц многоженство развращает;Когда живут кентавром муж с женой,У них на вещи взгляд совсем иной.159Но властвуют поэтики законыНад формою и долготою главБросая рифмы якорь золоченый,Сверну я паруса моих октав.Прими мой труд, читатель благосклонный!А я, в поэмах древних прочитав,Что отдыхал и сам Гомер, бывало,Хочу, чтоб муза тоже подремала.

ПРЕДИСЛОВИЕ[36]

(к шестой, седьмой и восьмой песням)

Подробности осады Измаила, изложенные в двух из нижеследующих песен (то есть в седьмой и восьмой), заимствованы из французской работы «Histoire de la Nouvelle Russie».[37] Ряд приключений, приписанных Дон-Жуану, взят из жизни, в частности — спасение им ребенка. На самом деле героем этой истории был покойный герцог Ришелье, в то время доброволец в русской армии, а впоследствии — основатель и благодетель Одессы, где никогда не перестанут чтить его имя и память.

Две-три строфы этих песен касаются покойного маркиза Лондондерри; но они были написаны несколько ранее его кончины. Я выбросил бы их, если бы олигархия этого человека умерла вместе с ним. Однако при настоящем положении вещей я не вижу ни в обстоятельствах его смерти, ни в обстоятельствах его жизни ничего такого, что могло бы помешать всем тем людям, к порабощению которых было устремлено все его существование, свободно высказывать свое мнение о нем. Говорят, что в частной жизни он был приятным человеком. Может быть, это и так, но публике до этого дела нет, а для оплакивания его смерти будет достаточно времени тогда, когда Ирландия перестанет сожалеть о его рождении. Вместе с миллионами других я считаю, что как министр он обладал более деспотическими наклонностями и более слабым интеллектом, чем любой правитель, когда-либо угнетавший свою страну. Поистине впервые со времен норманнов Англия оказалась в столь унизительном положении, что ею правит министр, который не умеет говорить по-английски, впервые парламент допустил, чтобы предписания ему давались на языке миссис Малапроп.

вернуться

36

Перевод Н. Дьяконовой.

вернуться

37

«История России нового времени» (франц.).