Дон Жуан - Гнедич Татьяна Григорьевна - Страница 99

99

89Женился ль он на отпрыске четвертомГрафини, уловляющей супругаДля каждой дочки, или выше сортомБыла его достойная подруга?И стал ли он, простым занявшись спортом,Творить себе подобных, или тугоЕму пришлось, поскольку был он смелПо части страсти и альковных дел,90Все это скрыто в темноте временТем временем я песнь окончил эту.В нападках я, конечно, убежден,Но ничего плохого в этом нету.Известно, что невежды всех племенБросаются на честного поэта…Пусть буду я один, но я упрямЗа трон свободной мысли не отдам!

ПЕСНЬ ДВЕНАДЦАТАЯ

1И средние века не так страшны,Как страшен средний возраст нашей жизни.То глупы мы, то мудры, то смешныИ с каждым днем становимся капризней.Уж многие страницы прочтеныИ скомканы в бессильной укоризне;Седеют наши кудри с каждым днем.И мы самих себя не узнаем.2В такое время надо умирать;Мы юношей уже не понимаем,Со стариками время коротатьЕще не можем — и везде скучаем…Еще любовь способна утешать,Но вскоре даже к ней мы остываем,И только деньги, теша мысль и взгляд,По-прежнему заманчиво блестят.3О, золото! Кто назовет несчастнымСкупого? Он несказанно богат;Все силы мира золоту подвластны,Власть золота — как якорный Канат.Вам кажется, скупой живет ужасноОн плохо ест, боится лишних трат;Но он же, сэкономив корку сыра,Счастливее, чем все владыки мира!4Любовь, разврат, вино et ceteraВредят здоровью; жажда громкой славыВредит душе; азартная играВредит карману. Лучшие забавы,Как видно, не доводят до добра,Но жажда денег исправляет нравы;Скупой, копящий золото, давноЗабыл разврат, и карты, и вино.5О, золото! Кто возбуждает прессу?Кто властвует на бирже? Кто царитНа всех великих сеймах и конгрессах?Кто в Англии политику вершит?Кто создает надежды, интересы?Кто радости и горести дарит?Вы думаете — дух Наполеона?Нет! Ротшильда и Беринга мильоны!6Они и либеральный наш ЛафиттВладыки настоящие вселенной:От них зависит нации кредит,Паденье тронов, курсов перемены;Республик биржа тоже не щадит,Заботятся банкиры несомненно,Чтобы проценты верные рослиС твоей, Перу, серебряной земли.7К скупым неприменимо сожаленье;Воздержанность классическая ихСчитается за честь и украшеньеИ киников, и множества святых.Внушает же отшельник уваженьеПечальным видом странностей своих!Но вас богач суровый возмущает,Когда во имя денег сокращает8Свои расходы? Да ведь ей — поэт!Поклонник высшей и чистейшей страсти,Прекрасный блеск накопленных монетЕму дает изысканное счастье;Его слепит алмазов чистых цветИ кротких изумрудов сладострастье;И для него, как солнце, горячиЧервонных слитков яркие лучи.9Ему принадлежат материки;Из Индии, Цейлона я КитаяПлывут его суда; в его мешкиЦерера собирает урожаиЕго чуланы, склады, сундукиБогаче королевских. ПрезираяВсе плотские восторги, он одинЦарит над всем — духовный властелин.10Быть может, он, потомству в назиданье,Построит школу, церковь лазарет,Оставив после смерти в новом зданьеУнылый бюст иль сумрачный портрет?Быть может, человечества страданьяОн утолить задумает? Но нет!Он предпочтет богатство целой нацииДержать в руках — и строить махинации.11Но что бы он ни делал — все равно!Пусть высший принцип — только накопленье!Какому дураку разрешеноНазвать безумьем это увлеченье?А почему, скажите, не грешноКутить, любить, выигрывать сраженья?Спросите-ка наследников, какойПриятней предок — мот или скупой?12О, как прелестна звонкая монета!О, как килы рулоны золотых!На каждом быть положено портретуКого-то из властителей земных,Но ныне бляшка солнечная этаЦеннее праха царственного их.Ведь и с дурацкой рожей господинаЛюбой червонец — лампа Аладдина!13«Любовь небесна, и она царитВ военном стане, и в тени дубравы.И при дворе!» — поэт наш говорит;Но я поспорю с музой величавой:«Дубрава», правда, смыслу не вредитОна владенье лирики по праву,Но двор и стан военный не должны,Не могут быть «любви» подчинены.