Ошибка господина Роджерса - Востоков Владимир - Страница 33

- Понятно. И что теперь будет?

Я поняла. Отец там не был, иначе он не задал бы такого вопроса. Мы некоторое время шли молча.

- Во всяком случае лучше будет. Куда мы идем? - обращаюсь я к отцу.

- Куда хочешь, - отвечает он.

- Тогда пошли домой.

- Пошли, - соглашается отец.

- Письмо, конечно, оставила там?

- Разумеется.

- Понятно.

Мы повернули обратно. Идем и молчим.

- Кто разговаривал с тобой? - вдруг поинтересовался отец.

- Не поверишь, папа. Удивительное совпадение... Помнишь, я тебе рассказывала о лекторе-чекисте, который приводил пример с одним родственником, тоже оказавшимся, как и у нас, в Канаде и...

- Ну и что? - перебил меня отец.

Я с удовлетворением отметила про себя, что разговор на эту тему ему неприятен.

- Он и разговаривал со мной. Симпатичный такой дядечка.

«Интересно, о чем думает сейчас отец?» - мелькнуло у меня в голове.

- Ты прости нас, старых дураков, особенно меня, - как бы отвечая на мой вопрос, говорит он.

- Пусть это будет нам всем хорошим уроком, - ответила я и увидела, как сразу посветлело лицо отца.

Дома нас встретила мама вопросом:

- Куда это вы убежали? С ума можно сойти. Давайте ужинать. - Вид у нее бледный, под глазами синяки.

Сели за стол. Молча поели и разошлись каждый по своим местам.

На следующий день ходили с Виктором в кино. Думала, немного отвлекусь. Не получилось. События с дядей вывели из равновесия. И мне было не до кино. Виктор, чувствуя мое состояние, в душу не лез. Молодец. Лишь один раз поинтересовался:

- Надеюсь, ничего плохого не случилось?

«Надейся, надейся», - подумала я. Владимир Николаевич просил до времени не говорить Виктору о судьбе дяди. И я носила в своей душе нелегкий для меня обет молчания.

Через месяц после того, как уехала Фани, я получил снова письмо. На сей раз по почте. С безобидным открытым содержанием. Опущено в Москве. Я ждал его. Насонов меня предупредил. Раз с агентом потеряны возможности общения, то разведка, если она по-прежнему заинтересована в нем, либо должна восстановить с агентом связь, либо прекратить ее. И вот тогда решится вопрос - выхожу ли я из игры или нет. Чекисты были уверены, Роджерс не должен остановиться на полпути. Слишком много было затрачено сил и средств. И они оказались правы. Мне дали прочесть текст расшифрованного тайнописного письма. Вот оно:

«Дорогой друг! Мы опечалены очень Вашим молчанием. Как же Вы так неосторожно обошлись со средствами обоюдной связи? Нам хочется подробно узнать, как произошло это. Мы обеспокоены Вашей безопасностью. Все ли у Вас в порядке? Посылаем Вам кодовые таблицы и шифрблокнот. Надеемся, вы не забыли, как ими пользоваться. Ждем Ваших сообщений о Фокине. Пожалуйста, как можно подробнее...»

Далее сообщалось, как найти тайник, какую и где после этого сделать пометку (указывалось место) о том, что тайник иною изъят. Письмо заканчивалось словами: «Желаем Вам удачи. Да поможет Вам бог».

И вот мы с Насоновым находимся у него на квартире и внимательно изучаем место закладки тайника, - графически изображенного им на листе бумаги.

Я смотрю на красиво начерченную схему, каллиграфический почерк, и невольное восхищение охватывает меня.

- Сделано со знаком качества, - замечаю я.

- Не зря закончил МВТУ имени Баумана, - откликается Насонов.

- Вроде бы все понятно, - заключаю я, отрываясь от схемы.

- Ровно в двадцать три часа, как указано в письме, возьмете тайник.

- Владимир Николаевич, а почему так поздно и так точно я должен взять тайник?

- Для вашей безопасности и возможной проверки... Теперь давайте посмотрим место, где вы должны сделать отметку. - И Насонов взял новый лист бумаги, начал чертить план улицы. Я невольно залюбовался, как ловко он это делал.

- Вот на этой водосточной трубе, у места, где вывешивается газета «Труд», на уровне стенда вы должны поставить знак тире, - говорит Насонов, пододвигая ко мне нарисованную схему.

Я всматриваюсь в аккуратно вычерченную схему, ясно и зримо представляю это место, о котором говорит Насонов. Улица Горького мне знакома.

- Как в кино! - не удержался я от восклицания.

- Кино впереди, Алексей Иванович. И последнее... Когда все выполните, позвоните мне из дому. Повторяю, из дому. Главное, не волнуйтесь. Считайте, что вы идете на очередной вызов квартиросъемщика.

- То - дело привычное, а тут...

И вот я сошел на троллейбусной остановке «Советская площадь» и иду к месту, где находится тайник. Не доходя несколько шагов до дома Моссовета, свернул в ворота и очутился на улице Станкевича. В середине улицы, справа по ходу, как указано в инструкции, вижу жилой дом, поставленный на капитальный ремонт. Слева от этого дома - небольшой огороженный сквер с зелеными насаждениями. Среди деревьев по центру сквера стоит компрессор. Рядом - вагончик для строителей. Везде груды бетона, кирпича и другого строительного материала. Знакомая картина.

Я очень волнуюсь. Мне кажется, что за мной незримо следят и проверяют каждый мой шаг. Легко говорить Насонову «считайте, что вы идете на очередной вызов квартиросъемщика».

Тайниковый контейнер я увидел сразу. Обычный кирпич, слегка отбитый по краю, лежит на месте. В левом углу сквера, на стыке изгороди и прилегающего к нему дома. Оглянулся. Присел на корточки. Точно вор, схватил кирпич и бросил в сумку. Для приличия обошел и захламленный скверик, а затем со своей тяжелой ношей направился обратным путем. Сумка жгла руку. Казалось, я несу в ней по меньшей мере мешок цемента. Оглядываюсь вокруг. Тихо. Ни души. Становится жутко. Ускоряю шаг. Ведь мне еще предстоит поставить отметку. Лезу в карман пиджака и не нахожу мела. Неужели забыл? Этого только не хватало. Лихорадочно ощупываю карманы. Слава богу, нашел. Он лежал в кармане брюк. Когда я его туда положил, убей, не помню. Выхожу на улицу Горького. Поворачиваю налево. Подхожу к доске, где вывешена газета «Труд». Газета сорвана. На стенде одна надпись большими белыми буквами - «ТРУД». Улица почти пуста. Изредка маячат прохожие. Ватной рукой ставлю отметку на водосточной трубе. Мел едва слушается меня. Не успел я отойти от доски, как кто-то останавливает меня за рукав. У меня душа ушла в пятки.

- Папаша, спички не найдется? - едва слышу мужской голос.

«Вот она, проверка, о которой говорил Насонов», - мелькнуло у меня в голове. Поворачиваюсь и вижу: передо мной стоит молодая пара.

- Некурящий, - выдавливаю из себя.

- А жаль, папаша, - отвечает молодой человек, увлекая девушку за собой.

Едва слушающимися ногами спускаюсь в туннель, перехожу на другую сторону улицы и останавливаюсь около троллейбусной остановки. Через несколько минут слышу, кто-то подошел к остановке и встал за моей спиной. Не оглядываюсь. Вдруг продолжается проверка. Наконец появился троллейбус. Тут только я увидел, что за мной стояла женщина. Вошел в троллейбус. Женщина остановилась в тамбуре. Я взял билет, прошел в салон. Троллейбус миновал площадь Пушкина, площадь Маяковского. Я повернул голову вправо, скосил глаза. Женщина продолжала стоять в тамбуре. Проехали еще несколько остановок. Снова проверил. Женщина теперь сидела сзади меня. Мне стало не по себе. Ну что это я, в самом деле, как будто бы скрываюсь от погони. Даже если за мной следят, ну и что? Пусть. Успокаиваю себя. Наконец троллейбус подошел к моей остановке. Женщины в троллейбусе не оказалось. Значит, вышла в заднюю дверь. «Сейчас кто-нибудь объявится другой», - подумал я... Но никто не объявился. И у меня отлегло на душе.

Пришел домой. Жена не спала. Ожидала меня. Положил сумку под стул в комнате. На спинку стула повесил пиджак. Для маскировки.

- Что купил? - спрашивает жена.

Я оборачиваюсь и застываю от неожиданности. Жена вытаскивает сумку и сует в нее руку. Настырная. До всего ей есть дело.

- Кирпич, - как можно спокойнее отвечаю я и для пущего безразличия выхожу из комнаты.