Кровавая Роза - Монсиньи Жаклин - Страница 6

Портшез Зефирины вынужден был остановиться около готического портала, чтобы пропустить их. Несчастный нищий, бедный горемыка, потерявший руку и ногу, умолял:

– Сжальтесь! Один реал! Я голоден и хочу пить…

– Возьмите, добрый человек.

Зефирина отодвинула занавески на портшезе. Одноногий несчастный устремился за подаянием. Молодая женщина вложила ему в руку несколько монет, которые нашла в кармане, затем протянула кусок хлеба с салом и кубок вина.

– Мое токайское! – запротестовала Артемиза.

Под негодующим взглядом Зефирины дуэнья мгновенно притихла.

– Благослови вас Господь, сударыня, – прошептал бедняга.

Он выпил кубок до дна и, протянув его Зефирине, с жадностью принялся за ломоть хлеба.

Процессия прошла. По знаку Ла Дусера портшез тронулся в путь. И тут ужасный звериный крик заставил окаменеть Зефирину и ее спутников.

Нищий повалился на землю, на губах его выступила зеленая пена, он выл:

– Ко мне… умираю… внутри огонь… Ах, сударыня… это дурно… Гореть вам в аду… Отравить… несчастного… попрошайку… Священника… я хочу священника… Ааа…

Зефирина, объятая ужасом, вышла из портшеза. Пикколо, Эмилия, Ла Дусер бросились на помощь несчастному, Зефирина заметила фонтан. Она зачерпнула воды, но когда вернулась, нищий уже был мертв. Лицо его исказила гримаса. Вокруг них начала собираться толпа. Зефирина ощущала на себе злобные, недоверчивые взгляды. Все видели, как молодая женщина подала несчастному кувшин вина и ломоть хлеба.

К ним уже спешил священник из собора. Зефирина со слезами на глазах на очень хорошем испанском рассказала, что произошло. У нее хватило сообразительности высказать предположение, что нищий, видимо, поперхнулся хлебом.

Она назвала себя. Титул княгини оказал магическое действие на служителя Господа.

После того как долгое объяснение, казалось, было почти закончено, в разговор вмешались два монаха, чьи зеленые кресты инквизиции, нашитые на плечах, заставили вздрогнуть Зефирину: Кто не слышал об огромной власти инквизиции в Испании? Зефирина знала, что они могут заточить ее со всей прислугой в каменном мешке.

– Вот вам за ваши добрые дела, святые отцы!

Зефирина достала кошелек, полный реалов. Трое священников рассыпались в благодарностях. Толпа расступилась, и Зефирина смогла пройти, осыпаемая благословениями за щедрость.

В портшезе Плюш беспрестанно бормотала, стуча зубами:

– Боже милостивый, сударыня, ведь это выпить должна была я. Боже милостивый, сударыня, это я…

Едва они выехали из Валенсии, Зефирина приказала остановиться. Она вынула кувшин и опрокинула его содержимое на траву. Под воздействием яда растения съежились.

– Soufre! Soufre![15] – закаркал Гро Леон.

Ла Дусер понюхал горлышко:

– Точно, это смесь на основе серы и мышьяка!

– Так делается яд Борджиа… – прошептала Зефирина. – Какой-то мерзавец покушался на…

– На меня! – простонала Плюш.

– Нет, черт возьми, старая дура, – оборвал ее Ла Дусер, – на княгиню! Нужно смотреть в оба, быть начеку, разрази меня гром! Убийца идет по нашим следам, мамзель Зефи. Я так думаю, что он действует по указке вашей негодяйки-мачехи, доньи Гермины, чтоб ее черти разорвали!

Ла Дусер в присущей ему манере, как всегда, верно ухватил суть вещей.

– Ты прав, Ла Дусер, но больше всего я ненавижу убийц за то, что они погубили невинного человека. Они должны были подумать, что во время путешествия не только я могу выпить это вино.

Спутники Зефирины переглянулись. Холодная решимость доньи Гермины обрекала на гибель их всех. Что же касается Коризанды, то чудовище, видимо, уготовило ей судьбу Луиджи…

Надо ли говорить, что остаток дня прошел мрачно. Погруженные в свои мысли, Зефирина, Плюш и Ла Дусер не произнесли ни слова. За ними следом, также в молчании, верхом на мулах ехали Эмилия и Пикколо.

Через несколько лье рыцарь Фолькер и вооруженный слуга догнали портшез Зефирины. Предусмотрительный Вилье де Лиль-Адан приказал им следовать на расстоянии за княгиней Фарнелло и в случае необходимости оказать помощь.

– У вашей светлости были неприятности в Валенсии? – спросил Фолькер.

– Нет, мессир… только один несчастный калека отдал богу душу, когда мы проезжали мимо собора.

– Ну тогда я спокоен, сударыня. Мы будем ехать сзади на расстоянии пятисот шагов. Если вам что-либо понадобится, взмахните белым платком.

Зефирина видела, что Фолькеру не терпится остаться рядом с портшезом. Она сама в его присутствии почувствовала бы себя увереннее, но ей не хотелось нарушать приказа великого магистра.

Кроме того, какая-то гордость мешала ей рассказать Фолькеру, как все произошло на самом деле. Она попросила своих людей ничего не говорить вечером и магистру.

Ла Дусеру это не понравилось. Следующей ночью он не сомкнул глаз, бродя вместе с Гро Леоном вокруг постоялого двора.

Инстинкт подсказывал ему, что убийца еще вернется, чтобы удостовериться в своем злодеянии.

ГЛАВА V

ДОПРОС

На башне пробило два часа, когда Ла Дусер услышал какой-то шорох в роще.

Гро Леон прокричал по-совиному. Тренированное ухо великана уловило этот сигнал.

Прячась за кустами, Ла Дусер совсем распластался по земле. Через минуту снова все стихло, и в свете луны он увидел, как кто-то выскользнул из леска. Вдали залаяла собака. Человек побежал к сараям. И, пробравшись внутрь, бесшумно приблизился к портшезу. Вероятно, того, что он увидел, ему показалось недостаточно, и он стал подниматься по деревянной лестнице, ведущей в комнаты. Тяжелая ручища Ла Дусера опустилась ему на плечо. Мужчина, довольно коротконогий, но с мощным торсом, обернулся и сделал попытку вцепиться в горло оруженосцу. Но несмотря на свою силу, справиться с гигантом был не в состоянии.

– Saigne! Saigne![16] – каркал Гро Леон.

Ла Дусер не нуждался в советах. В руке его блеснул кинжал. Он приставил его к шее незнакомца, не выпуская того из своих железных объятий.

– Кто ты такой?

– Заблудившийся путешественник.

Тиски Ла Дусера сжались сильнее. Человек задыхался.

– Пощадите, иначе я сейчас умру.

– Как бедняжка княгиня Фарнелло? – проревел Ла Дусер.

– Она умерла? – прохрипел мужчина.

– Сознаешься в своем злодеянии?

– Мерзавец! Предатель! – повторял Гро Леон.

– Кто приказал тебе убить нашу госпожу?

Ла Дусер заставил бандита встать на колени и приставил кинжал к его горлу.

– Я Гр… Гр… – сипел незнакомец, и в горле у него что-то клокотало.

Вне себя от ярости, Ла Дусер уже не соизмерял своих сил. Кости негодяя захрустели.

– Остановись, Ла Дусер.

С фонарем в руках на верхней ступени лестницы появилась Зефирина. Она была одета и держала палку, доказывающую, что тоже ждала ночного нападения.

– Дай ему говорить!

Зефирина бесстрашно приблизилась, сощурилась, разглядывая тяжело дышащего человека с изрытым оспой лицом.

– Я узнаю тебя. Ты – матрос со «Святой Маргариты», который уронил, когда я проходила мимо, бухту каната…

– Чего вам надо? Я не понимаю вас, синьора…

– Ты итальянец? – продолжала Зефирина.

– Венецианец! Я не имею никакого отношения к вашей истории… Я… только искал кусок хлеба… когда этот ненормальный набросился на меня.

– Покажи руки.

Мужчина, стоявший на коленях, согнувшись в три погибели под гигантским коленом Ла Дусера, был вынужден повиноваться. На правом указательном пальце у него красовалась огромная бородавка.

– Это ты напал на меня в трюме. Кто приказал тебе убить меня? Говори! Или мой оруженосец сделает из тебя отбивную.

Человек застонал:

– Синьора, кто вам внушил такое… Я только…

– Выколи ему глаза, – холодно произнесла Зефирина.

Ла Дусер не заставил себя просить дважды. Кинжал вплотную приблизился к глазному яблоку негодяя, и тот, обезумев от ужаса, взмолился:

15

Cepa! Сера! (фр.).

16

Зарезать! Зарезать! (фр.).