Мятежная княжна - Картленд Барбара - Страница 23

Конечно, постоялый двор «Три колокола» идеально подходил для встреч заговорщиков: он располагался на границе, и это открывало путь к бегству в случае появления людей короля.

— Как вы понимаете, профессор, — сказала Тора, — мне очень хотелось бы убедиться, что в ту ночь не произошло ничего страшного. Не говоря о том, что я очень надеялась прочесть в газетах вполне заслуженные похвалы вашему искусству!

Вид у профессора был довольно встревоженный.

— Не знаю, как нам достать солонские газеты, — признался он. — Разве только… отправить моего слугу с коляской в «Три колокола»!

— Подождем до завтра, — предложила Тора. — Может быть, удастся что-нибудь узнать.

Чтобы отвлечь княжну от тревожных мыслей, профессор сел играть с ней в четыре руки. Но чуть ли не впервые в жизни даже музыка не смогла избавить Тору от мрачных картин, которые рисовались в ее воображении: вдруг Миклош погиб от руки князя Бориса!

— Но должны же быть какие-нибудь известия! — твердила Тора три дня спустя, когда профессор, в который раз, сообщил ей, что о событиях в Магличе никто ничего не знает.

— Что-то, вероятно, случилось! — не сдавалась она.

— Если что-то и случилось, ваше высочество, в газетах об этом не пишут.

— Наверное, если в стране произошел переворот, власти могли ввести цензуру, — предположила Тора.

— Думаю, — ответил профессор, — что, если князю Борису действительно удалось поднять мятеж, он мог отдать приказ, чтобы газеты молчали об этом. Он может опасаться сопротивления не только других областей Солоны, но и соседних государств.

— А если королевским войскам удалось подавить мятеж?

— Тогда политики предпочтут держать случившееся в тайне.

— Но почему?

— Потому что в противном случае, ваше высочество, они распишутся в собственной несостоятельности: ведь они допустили, чтобы заговорщики застали их врасплох!

Все это звучало очень убедительно, но с каждым днем неизвестности Тора все сильнее тревожилась за Миклоша. Иногда ночами, когда она лежала без сна и думала о нем, у нее по щекам начинали струиться слезы. А иногда ей казалось, что еще немного — и она сойдет с ума.

«Как я смогу жить, не зная, жив он или погиб?»— спрашивала она себя.

И с ужасом понимала, что, если она выйдет замуж за короля Солоны, вот тогда она сможет что-нибудь узнать о судьбе Миклоша.

Так плохо Торе не было еще никогда в жизни, и тем труднее оказалось принять известие, которое сообщил ей отец на следующее утро.

— Мне только что сообщили, — сказал великий князь, — что король Радел изменил время своего визита к нам. Он приедет сюда не на следующей неделе, как это планировалось, а послезавтра.

— Не может быть! — в ужасе воскликнула Тора.

— Почему ты позволяешь себе утверждать, что этого не может быть, когда я говорю тебе, что именно таковы его намерения? — резко осведомился отец.

Тора промолчала, и великий князь добавил:

— Полагаю, он хочет поскорее вступить в новый брак, Насколько я знаю, князь Борис снова взялся за прежнее. Он уже два года мутит страну.

Тора была не в силах выговорить ни слова. Ей хотелось заявить отцу, что она ни за что не согласится выйти замуж за короля Солоны, но она подумала, что приезд короля даст ей возможность узнать, что же все-таки произошло в его стране.

Тора решила, что прямо спросит короля — пусть тому это покажется странным, — знаком ли он с Миклошем и какова его судьба. При этом она понимала, каким нелепым покажется ее интерес к человеку, чьей фамилии она даже не знала. Но девушка твердо решила всеми правдами и не правдами узнать, жив ли Миклош.

Возможно, ему удалось предотвратить государственный переворот, но князь Борис мог просто отсрочить осуществление своих планов и ждать новой возможности нанести удар!

В этом случае Миклош должен был остаться цел и невредим, а сейчас это было для Торы важнее всего. Она снова и снова вспоминала, как уверенно Миклош обещал ей, что они снова встретятся. Только эта мысль утешала ее долгими бессонными ночами. Но ей все труднее становилось верить, что он сумеет разыскать ее.

Профессор Серджович ни за что не посмеет выдать ее, а сама Тора нигде не появлялась и жила в таком месте, где Миклошу вряд ли пришло бы в голову ее искать.

Тем временем великий князь с нетерпением ждал визита короля Солоны, на который возлагал большие надежды. Он подолгу совещался со своим премьер-министром. Тора знала, что они обсуждают не только программу королевского визита, но и наиболее выгодные для него условия брачного союза.

Иногда князь делился своими планами с дочерью, но при этом даже не замечал, как печальны становились глаза девушки, каким бесцветным голосом она отвечала ему:

— Да, папа… Конечно, папа…

А уходя к себе в спальню, Тора бросалась на кровать и давала волю горьким слезам.

Что бы она ни говорила, что бы ни делала, неотвратимо приближался момент, когда жизнь должна была оборваться так же жестоко, как обрывались жизни французских аристократов на гильотине.

Иногда Тора начинала думать, что Бог оставил ее, что и солнце светит уже не так ярко, что Миклош ошибся и им не суждено найти друг друга.

«Я люблю его! Люблю!»— повторяла княжна, и теперь эти слова звучали горькой насмешкой.

День приезда короля Солоны выдался ясным и солнечным. Столица Радославского княжества, убранная флагами и пышными гирляндами цветов, которые свисали со всех фонарных столбов, балконов, из окон, выглядела на удивление празднично.

Великий князь настоял, чтобы Тора накануне проехала с ним по улицам и увидела все приготовления к высокому визиту. Ей показалось, что все эти цветы предназначены для ее похорон.

Великая княгиня была озабочена туалетами невесты. Портнихи работали днями и ночами, чтобы закончить новые платья, которые шились по последней парижской моде.

Тора попыталась поблагодарить их, но слова застряли у нее в горле. Ей не хотелось подходить к зеркалу, не хотелось убеждаться, как хороша она, зная, что предназначена в жены ненавистному ей человеку.

Она и раньше всегда верила в сказки и теперь пыталась убедить себя, что произойдет чудо и в последнюю минуту появится Миклош и похитит ее из дворца. Он увезет ее далеко-далеко, может, на другую планету, где их никто никогда не найдет!

Но когда Тора проснулась утром того дня, когда ожидался приезд короля, она сказала себе, что пора оставить детские бредни. Настало время вести себя так, как подобает взрослой женщине.

Стоило ей подумать о короле, она снова живо вспомнила, как он скучал на их концерте, даже не стараясь скрыть это.

«Как же я смогу жить с ним?»— снова спросила себя Тора.

Ответа на этот вопрос не было, и ей снова захотелось плакать.

Ее родители не имели ни малейшего представления о том, как страдает их дочь. Великие князь и княгиня привыкли считать ее ребенком, от которого требовалось только одно: повиноваться им. Они были бы очень удивлены, если бы Тора попыталась заговорить с ними о своих чувствах, настолько, с их точки зрения, они не могли иметь никакого значения.

Накануне вечером великий князь сообщил жене и дочери о подробностях церемонии встречи короля Солоны.

— Я встречу короля при въезде в город. Мы поедем в ратушу, где его будут приветствовать премьер-министр и представители города.

— А мне можно будете вами поехать? — спросила великая княгиня.

— Нет, — отрезал великий князь. — Вы с Торой будете ждать здесь. Мыс королем вернемся во дворец после приема в ратуше. Вы будете ждать в Тронном зале. Это самое подходящее место, чтобы вас ему представить. И, полагаю, за стол нам надо будет усадить около пятидесяти человек.

— Все уже готово, — заметила великая княгиня. Не обратив внимания на слова жены, великий князь продолжал отдавать распоряжения:

— Вы с Торой будете стоять прямо перед троном. Сначала я подведу короля к вам, а потом представлю ему наших гостей в соответствии с их рангом.