Радужная Нить - Уэно Асия - Страница 106

— Не знаю, — прошептал я, уставившись в воду. — Теперь не знаю…

Боги, а вдруг и за моим следованием долгу скрывается себялюбивое желание приобщиться к вечности? Вдруг измышления о том, что она дарит лишь боль, не что иное, как фальшь, самообман? Как бы я поступил, услышав, что вода в ручье действительно даёт вечную молодость? Не припал ли к ней с ещё большей жадностью? Жить вечно и делать для окружающих то, что можешь — как Тосихико! Учиться и совершенствоваться, не опасаясь, что времени не хватит, что нить жизни прервётся, не успев сплестись с другими в прекрасный рисунок. Не бояться быть убитым, остаться калекой и сделаться обузой для других… просто не бояться конца! Да, отец доказал мне, что смерть не страшна, но кто может ответить, какой окажется моя смерть? Я действительно не знаю…

— А каково это, жить вечно? — я поднял глаза на ки-рина. — Тебе ведь известно?

— Лишь в малой степени. В моём случае вечность — краткие проблески счастья во тьме одиночества. Даже радужный мир Юме не делает жизнь ярче, если его не с кем разделить.

Вот как… сколько раз я задумывался, почему юмеми в первый же день знакомства увлёк меня в царство тайн! Он объяснял это предчувствием, но так невнятно… Что ж, ещё одной загадкой меньше! Кстати, кто там говорил, что с самого начала ощущал во мне нечто особенное, в чём не был убеждён до определённого времени, но во что очень хотел поверить? Ну же, Ю? Мне любопытно!

— Хорошо бы услышать ответ на поставленный вопрос.

Всегда так. Кому сказано, что не знаю?!

Но Ю упрямо молчал.

Я разглядывал рябь от солнечных зайчиков на поверхности чаши, и вдруг мой взор скользнул глубже, на самое дно, что оказалось устланным прозрачными разноцветными камешками. Красиво! Закатив рукав, я опустил руку в ледяную воду и загрёб горсточку самоцветов. Интересно, драгоценные они или тоже обманка, как и золото Горы? Попросить на память вон тот алый «яхонт»? Или окатыш цвета юной листвы в месяц Светлой Воды, выпрыгнувший из пальцев обратно на дно, словно маленькая древесная лягушка?

Я перебирал камни, лежащие на ладони, пока не добрался до тёмно-синего, таинственно мерцающего самоцвета и нескольких кристалликов хрусталя, затесавшихся меж пальцев. Вот бы Мэй подарить! Заказать украшение, и чтобы она надела его на свадьбу с Хоно, не опасаясь быть неправильно понятой. Как бы оно подошло к её глазам и жемчугу волос! А золотистый, искрящийся камень вручить Ясу, чтобы он порадовал свою невесту перстнем с вечным светом внутри. Пусть передают из одного лисьего поколения в другое…

А потом они состарятся, мои друзья. И умрут. А я останусь жить, вспоминая дни, проведённые вместе, и не находя замены их благородным сердцам. Череда лиц, хорошие люди, достойные — но уже не те. Нет, не хочу! Вот теперь точно могу сказать: не хочу. Да, это малодушно, привязчиво, безответственно — но кто облекал меня полномочиями судить, что важно, а что — нет?

И нечестно это — красть бессмертие, предназначенное другому, пусть даже этот другой лгал и себе, и мне. Не для этого мы сюда приплыли! Не нужна мне кошачья обманка!

— Вот видишь, — тихо ответил Ю, — искушение лишь казалось непреодолимым. Ты легко справился с собой, а дядя твой — увы, нет. Он скончался Третьего Дня Углей Месяца Светлого Древа. Поверил известию о смерти младшего сына. Это произошло через несколько дней после землетрясения, унёсшего жизнь принца Тоомаро. Но последний удар нанесло не горе, но отчаяние. Его время истекло, он понял это со всей ясностью, доступной помутнённому рассудку, ибо вестей от нас не было, и кто мог знать, что за второй смертью третья последует с такой безнадёжной молниеносностью? Сердце правителя не выдержало ужаса, который усиливался день ото дня, нагнетаемый его собственной мнительностью и страхом перед неизбежностью. Он ещё посуществовал бы, цепляясь за жизнь наследника как за веревку, что удерживает падающего, но это не входило в намерения тех, кто решил захватить власть. Сообщение о смерти принца Коори было лживым, но сыграло ту роль, на которую рассчитывали изменники.

— Откуда ты всё это знаешь?! — вскричал я, опомнившись от потрясения.

Ю подошел ко мне, положил морду на колени и заглянул в глаза.

— Кому, как не мне, знать о гибели последнего императора Нити? Оказавшись на Хорае, ки-рин узнает всё, что касается смены правления. Впрочем, куда важнее представить Силам нового избранника, в этом и состоит…

— Избранника? То есть?

Нехорошее предчувствие сжало моё сердце…

— Повелителя рода людского, поскольку сам ки-рин является повелителем всех живых существ на землях, которые оберегает. Правителя, Кай. Ты не станешь сильно возражать, если я назову его имя чуть позже, а пока поведаю о том, что так долго занимало твои мысли? Обещаю, рассказ не затянется и будет весьма нагляден!

Он указал рогом в сторону каменной чаши, и я увидел, как среди мельчайшей водяной пыли играет радуга. Именно «играет», иного слова и не подберёшь! Разноцветная дуга не висела неподвижно, она словно зверёк, потягивалась, припадала к поверхности и носилась кругами за собственным хвостом. Кругами, кругами… кругами…

Лодка, многовесельная и длиной в половину нашей деревни, садится на мель у берега. Волны начинают то ударять ей о камни, то оттягивать на глубину, будто играя. Я разглядываю её, прячась в густых прибрежных зарослях. Кто эти люди, зачем приплыли? И есть ли внутри кто-нибудь живой?

Чья-то рука хватается за борт, нащупывая его, словно вслепую. Похоже, пришельцев нечего опасаться, они полумертвые от жажды. Бежать к народу и предупредить? Позвать охотников с копьями или выйти к ним самому? Я беседую с духами, моя жизнь неприкосновенна, но известно ли это чужестранцам?

Постепенно всё больше голов поднимается над бортами, люди переговариваются, спускаются в неглубокую воду, поддерживая друг друга. Да их много! Надо отползти подальше, а затем — в деревню, не разбирая дороги!

Напоследок окидываю взглядом чужаков. Первый из них уже ступил на берег и, раскинув руки, кружится, смеясь. И меня пронизывает страх.

В его уверенных движениях, в его радости я различаю одно слово.

"Моё!"

Я сижу на циновке, потягивая брагу и задумчиво уставившись в никуда.

Что же мне теперь делать? И спросить-то не у кого…

Отец мой был среди первых переселенцев, оттеснённых вечно голодной Срединной Империей на дикие острова Ва, лежащие к северо-востоку от Благословенной Страны. Он рассказывал, что исконные жители сначала приняли его настороженно, но судьба и удача были на его стороне. Я бы добавил, что хорошим подспорьем этим двум силам стал его мудрый советник, стараниями которого разрозненные племена удалось объединить, почти не проливая крови. Недовольные, конечно, были — но Рин, сам уроженец Ва, казалось, обладал сокровенными знаниями о душе каждого из них. Это он посоветовал отцу взять в жёны дочь шамана самого могущественного из племён, а доверенным людям — породниться с другими кланами. Так что по матери я принадлежу к роду Кедра, чьи угодья находятся на самом юге острова. Столицу же мы с отцом затеяли строить в устье реки на востоке, и с того мгновения, как принесли жертву богам, поток беженцев из далёкой Благословенной Страны не иссякает. Впрочем, для меня она скорее сказка, нежели родина…

— Правитель, не гневайтесь, что прерываю ваши размышления…

— Какие вести? Он найден?

— Уповаю на милосердие господина! Я не нашел следов советника вашего отца, его будто духи прибрали! В родном ему племени Кремня никто ничего не знает.

— Ступай…

И в каждом донесении — одно и то же. Теперь, когда отец скончался, мне так нужна поддержка этого человека! Хотя бы лёгкий наклон головы, одобрительная улыбка! А он будто в воздухе растворился. Никто не видел, как он выходил из покоев отца, и никто не присутствовал при прощании, кроме него. Даже мне, наследнику, было приказано ожидать снаружи. Как он мог уйти незамеченным? И зачем, зачем Рину скрываться от меня?!