Тайна воцарения Романовых - Шамбаров Валерий Евгеньевич - Страница 82

Между тем усилением влияния кардинала озаботилась уже и Мария Медичи. Она сама пробовала взять под контроль короля, но крайне неумело — подсовывая ему красоток, которые сына абсолютно не интересовали. А Ришелье держал пристрастия Людовика под контролем и следил, чтобы его любовниками становились полнейшие ничтожества, не способные влиять на политику (Туара, Баррада, Сен-Симон). Королева-мать на почве растущего недоверия к своему ставленнику и происпанской ориентации стала сближаться с Анной Австрийской и Гастоном, возникла “католическая оппозиция” требующая ориентации на Габсбургов. И положение кардинала зашаталось — он еще далеко не был всесильным, и в угоду матери король мог пожертвовать им. Да и на внешней арене ситуация осложнилась. На фронтах Тридцатилетней войны католики побеждали, датчане отступили в свое королевство, Валленштайн опустошал северогерманские княжества. Но испанцев совершенно достали британские и голландские пираты. И Оливарес решил перетянуть на свою сторону хоть одну из этих держав, Англию, где Карл разругался с протестантами-парламентариями.

Тогда Ришелье сделал “ход конем”. Неожиданно предложил Испании заключить союз. Что позволяло, во-первых, нейтрализовать оппозицию — Мария сочла, что кардинал следует ее советам. Во-вторых, разрушило альянс Мадрида и Лондона, а в-третьих, предоставляло случай окончательно раздавить гугенотов. И разыгралось все, как по нотам. Оливарес Франции не доверял, но предложение принял. А гугеноты давно уже волновались, шумели, что по условиям прежнего договора они стали “рабами” короля. Франко-испанский союз спровоцировал их на открытое восстание. Они направили послов в Англию. Где Бекингем счел, что представился очень удобный случай и убедил Карла I вмешаться на стороне гугенотов.

Британцы объявили войну, захватили французские суда в своих портах, и Бекингем с эскадрой из 84 кораблей двинулся к Ла-Рошели. Послал подкрепления в эту крепость, а сам с десантом из 7 тыс. солдат осадил форт Сен-Мартен на острове Ре. Комендант Туара еле держался и завел переговоры о капитуляции, всячески затягивая их. Бекингем расслабился, а Ришелье прислал суда с подмогой и припасами, проскользнувшие мимо англичан. Гарнизон приободрился, приветствовал противника надетыми на пики окороками. Взбешенные британцы предприняли штурм, были отброшены с огромными потерями, и с позором уплыли.

Осаду Ла-Рошели возглавил сам кардинал. Обложил крепость с суши и с моря — выстроив дамбу из затопленных старых судов. Ввел в войсках строгую дисциплину. И маршал Бассомпьер говорил: “Ну разве мы не сумасшедшие? Ведь мы, чего доброго, возьмем Ла-Рошель” — что аукнется на дворянских “вольностях”. Из-за союза с англичанами многие гугенотские города от ла-рошельцев отпали, присягали Людовику. Другие примкнули к восстанию, избрав “первосвященником” де Роана, но у него не было денег на армию. Королевские части оттеснили его в Севенны, и помочь осажденным он не мог.

Попытка штурма Ла-Рошели в феврале 1628 г. вышла неудачной, тем не менее осаду кардинал не снял. У гугенотов начался голод, эпидемии. Мэр города Гитон и местные олигархи, захватившие запасы продовольствия, кричали об обороне до конца, а бедняки стали умирать. Бекингем стал готовить на выручку новую экспедицию, но был убит в Портсмуте фанатиком Фельтоном. А британские флотилии Денби и Линдсея потыкались у дамбы и сделать ничего не смогли. В октябре 1628 г. после 2 лет осады Ла-Рошель капитулировала. Причем Ришелье склонил короля проявить милосердие — в город ввезли продовольствие, саперы начали погребение множества трупов в домах и на улицах. И Людовика горожане встретили как избавителя. Он даровал им амнистию и религиозную свободу. Но магистрат разогнал, ввел управление королевских чиновников, лишил город всех привилегий. И запретил селиться здесь новым гугенотам — но не католикам. Так постепенно и растворили.

Между прочим, когда мы представляем все эти события по кинофильмам и роману “Три мушкетера”, стоит делать ряд поправок. Например, что в действительности мушкетеров было всего 2 роты — они составляли личную охрану короля. Кроме них, у Людовика имелись 2 полка французской и швейцарской гвардии. Только они получали жалование и носили военную форму — никаких других регулярных частей во Франции в то время не существовало. Остальное добиралось из ополчений вельмож и наемников. А киношное фехтование на тоненьких, гнущихся шпагах — жуткий анахронизм. Ведь на войне и конница и отборная пехота сражались в доспехах. И шпага в XVII в. была узким, но массивным мечом, предназначенным, чтобы поражать врага в сочленения лат. Так что и рубились ими, как мечами.

Когда на экранах бравые мушкетеры цокают каблуками по дворцовым паркетам и парижским мостовым, это еще более далеко от истины. Во времена Ришелье полы в Лувре застилали соломой. Меняя ее раз в неделю. Поскольку туалетов во дворце не было, а ночных горшков на всех не хватало. И господа аристократы справляли нужду в углах и коридорах, а дамы присаживались под лестницами. Кроме того, Людовик XIII унаследовал от отца нелюбовь мыться и стричься. Как раз из-за этого во Франции пошла мода на длинные волосы. А вши и блохи в прическах дворян и дворянок считались вполне нормальным явлением, с ним даже не считали нужным бороться. И если европейцы критиковали русских женщин за белила и румяна, то и их дамы косметикой очень злоупотребляли. Тогдашние духи были не чета нынешним, скорее напоминая крепкие одеколоны, но поливались ими “от души”, заглушая запахи пота. А чтобы скрыть грязь, прыщи и угри, лицо, плечи и грудь обсыпали толстенным слоем пудры. Вдобавок дамы увлекались всевозможными притираниями, кремами и эликсирами из самых сомнительных компонентов, нередко доводя себя до экзем и рожистого воспаления.

Вышагивать шеренгой по улицам мушкетерам тоже было бы трудновато. Культурное градостроительство в Париже началось только при Генрихе IV, а потом и забросили за нехваткой денег. Из улиц был вымощен лишь быльвар “Cours la Reine” — он являлся единственным местом прогулок знати, куда выбирались “себя показать”. Остальные улочки не превышали шириной 2 метров, стиснутые между четырехэтажными домами (из-за чего богатые люди перемещались по городу не в каретах, а в портшезах, которые таскали лакеи — карета не везде проехала бы). Улицы не мостились, тротуаров не имели, и посреди каждой шла канава, куда прямо из окон выбрасывались отходы и выплескивалось содержимое горшков (в домах туалеты тоже отсутствовали). Чистить канавы должны были специальные уборщики, но муниципалитет экономил на их количестве, и улицы были почти всегда завалены мусором.

Путешественники, приближаясь к Парижу, первым делом чувствовали смрад. Но горожане привыкали и не замечали. В летнюю жару часто возникали эпидемии. И пожары — воды не хватало, и их лишь локализовывали, ломая дома на пути пламени. Не было и уличного освещения — королевские указы предписывали домовладельцам держать в одном из окон зажженную свечу, что никогда не выполнялось (кому нужно такой расход нести и всю ночь бегать свечки менять?) Кстати, и речь французских дворян была далека от киношной изысканности. Вот как передает диалог аристократов один из мемуаристов того времени. Герцог де Вандом интересуется: “Вы, наверное, примете сторону де Гиза, раз уж вы е… его сестру?” На что маршал Бассомпьер отвечает: “Ничего подобного, я е… всех ваших теток, но это не значит, что я стал вас любить”. В первоисточнике дается без многоточий, поскольку и это считалось в порядке вещей.