На южном фронте без перемен - Яковенко Павел Владимирович - Страница 81

Майор — замполит начал доставать нас с другой стороны. Местные аборигены, оказывается, накатали жалобу, что мы их ежедневно грабим. Да, я был в курсе, что бойцы периодически наведываются в Центорой в поисках продуктов. Но ведь это были не только наши бойцы! В смысле, не только из нашей минометной батареи. Однако почему-то, по крайней мере, со слов Чорновила, выходило так, что это мы с Найдановым были чуть ли не единственными организаторами и вдохновителями грабежей и погромов. Не потому ли, что однажды папоротник видел, как мы с Найдановым в окружении бойцов ели курицу? А бедному старшине не досталось? Не досталось, потому что он поздно пришел. Пришел бы раньше — выделили бы и ему кусок. Хотя, честно говоря, все были уверены, что хитрый папоротник и на ПХД далеко не бедствует.

Во всяком случае, и у бойцов, и у нас с Найдановым, как-то одновременно и очень быстро возникла мысль, что, чтобы избежать прямо на глазах надвигающихся неприятностей, надо дернуть отсюда в Белготой. Солдат откровенно достал Чорновил, а мы с Найдановым как-то неожиданно начали всерьез опасаться замполита. Мало того, что он высказывал нам, (пусть и опосредованно), но ведь он еще и начальству докладывал — по инстанции! Я мог себе представить, какая репутация складывалась у нас двоих у командования бригады! Не батальона — Санжапов был «свой» человек, а именно у бригады. Скажем, у подполковника Дьякова. Он и раньше-то иногда называл нас «мародерами», но теперь…

В общем, Найданов на свой страх и риск пошел к замполиту, о чем они там говорили, не знаю, но Андрей вернулся весьма довольный, и сказал, чтобы батарея сворачивалась — мы едем в Белготой! («Правда, есть ложка дегтя», — тихо проинформировал он меня. — «Старшина едет с нами. Но без него не отпускали. Вот так!»).

Ну ладно! Черт с ним! Главное, покинуть это унылое место. В Белготой!

Часть 7. Белготой

Глава 1

Если бы подполковник Дьяков знал, если бы он чувствовал, что наша минометная батарея, снявшись с господствующих высот над Центороем, приближается неспешно к Белготою, он обязательно что-нибудь предпринял. Вскочил бы, в крайнем случае, на свой МТЛБ, погнал бы нам навстречу, перегородил дорогу и заорал так, что «шишиги» от испуга присели бы на задние колеса, да и разбежались в ужасе кто куда. А Найданов снова получил бы по рогам. Да и мне бы тоже досталось — для профилактики.

Но Дъяков был совершенно поглощен управлением огнем по Дарго, на мелочи не отвлекался, и потому колонна наших машин беспрепятственно въехала в поселок и затряслась развороченными улицами по направлению к центру.

Я со смешанным чувством любопытства и тревоги рассматривал заборы, приземистые домишки и голубой небосвод, который портили султаны дыма, подымавшиеся над горящими строениями Дарго, где укрылись не только чехи, но и похоже, все население Белготоя, способное взять ноги в руки и дать деру.

Ветви садовых деревьев так далеко свешивались за ограды, что цепляли борта машин и шуршали со злобою на нас — незваных пришельцев. Все вокруг выглядело вроде бы и неповрежденным, лишь одинокий дом на самой окраине быстро превращался в головешки, пожираемый прожорливым пламенем. Как выяснилось позже, вэвэвшники нашли здесь взрывчатку, и в назидание коварным аборигенам взорвали ее вместе с жильем к чертовой матери. Наверняка с противоположной стороны ущелья развели пропаганду, указывая пальцами на пожар, что эти злобные «рыжие псы» жгут дома мирного населения и вновь призвали к беспощадному джихаду.

Дарго располагалось за глубоким ущельем; единственная дорога, которая вела туда, вне всякого сомнения была нашпигована минами, как любительская колбаса салом, и простреливалась во всех направлениях. Наступать по ней было чистейшим безумием, и не таков был, на наше счастье, подполковник Дьяков, чтобы посылать бойцов на верную смерть ради какого-то задрипанного населенного пункта. Вместо этого наша артиллерийская батарея методично пыталась превратить его в руины, что ей и удавалось (частично) благодаря осколочным и зажигательным снарядам.

Я знал, что наш командир батареи тоже очень хотел бы принять участие в обстреле. По крайней мере, это была «официальная» версия нашего отбытия из Центороя и прибытия в Белготой. Слово «мародерство» и «трибунал», надеюсь, нигде не прозвучало.

Что подумал Дьяков, когда увидел Найданова у себя на командном пункте, я представил по звуку, похожему на звон оборвавшейся струны. Я уже ждал, что сейчас и меня поволокут пред светлые очи, и даже заранее вжался в сидение, будто это могло что-то изменить. Но людоедство обошлось одним Найдановым, он примчался взмыленным, но не таким расстроенным, как я ожидал, и приказал заворачивать направо, в большой двор, который был таких размеров, что кроме нашей, там, пожалуй, могла разместиться и еще одна батарея.

Пространство по периметру было засажено фруктовыми деревьями. Почки уже набухали, и стоял такой запах… Ну, скажем, не пьянящий запах весны, как любят выражаться поэты, но тоже, в общем, ничего.

Я был совершенно уверен, что сейчас мы развернемся, и откроем огонь, но вместо этого, как раз наоборот, стрельба прекратилась, и в наступившей тишине командиры минометов как один повернули недоуменные лица на Найданова, а он пожал плечами, и помчался на командный пункт к Дьякову, снова выяснять обстановку.

Я вышел из кабины, расправил плечи, и радостно огляделся. Нет, ну, в самом деле. Здесь было гораздо веселее и интереснее, чем где бы то ни было до этого. Это не лес, это не степь, это не гора… Это поселок! Довольно большой поселок. Здесь наверняка масса интересного! Вот разберемся с организационными делами, и отправимся на поиски приключений!

Глава 2

Чуть погодя, личный состав неудержимо, как песок сквозь пальцы, рванулся на изучение окрестностей. Их было не остановить, да и с какой стати мне было их останавливать, если меня самого раздирало неугомонное любопытство — внутри чеченского поселка, по-настоящему, «без дураков», мы были впервые. А то все так — вокруг да около. А здесь такой случай…

Прямо перед нашим расположением стояла хибара — обшарпанная и кривая. Она и при строительстве-то выглядела явно не лучше, а со временем превратилась вообще в некое убожество. Я зашел внутрь, и сразу стало ясно, что здесь мы далеко не первые: весь жалкий скарб был перевернут с ног на голову, разбросан, истоптан сапогами, а посреди комнаты смачно разлеглись отходы человеческой жизнедеятельности, размерами своими начисто опровергавшие представление о голодающих солдатах. На пустой желудок столько не наложишь.

Запах выгнал меня из помещения на свежий воздух. И сразу под ногами попалась книжка. Мне как в голову ударило: книги! Здесь же наверняка есть книги! Я ничего не читал уже несколько месяцев, а читать хотелось, очень хотелось. Свободного времени было море, а заняться совершенно нечем. А я, между прочим, читать люблю. Очень люблю. Родители приучили. Так что книги…

Книжка оказалась учебником литературы на чеченском языке. Мне захотелось плакать от злости.

«Ни на что ты больше не годна», — подумал я, — «как на растопку костра. Но и за это спасибо»…

Мешанина частей в Белготое была страшная. Но все мы мирно сосуществовали, никто никому не мешал. А подполковник Дьяков, ранее называвший бойцов нашей бригады бандой грабителей и мародеров, наконец-то, смог убедиться сам, что никакие мы не мародеры, а по сравнению с другими частями даже и не грабители, а так — мелкие воришки.

Я шел по улицам поселка в сопровождении сержанта Адамова и рядового Имберга. Адамов — хоть и сержант — был округлым, курносым и доброжелательным коротышкой, а вот Имберг — флегматичный жлоб, высокий, заросший бородой, черный как негр, и с пудовыми кулаками. Однако слабость характера заставляла его подчиняться значительно более мелким, но обладавшим железной волей товарищам. Если Адамов был относительно аккуратен, (командир расчета все-таки!), и даже его песчаный бушлат не выглядел таким грязным, как темно-зеленый у Имберга, то немец даже не удосужился заправить в воротник бушлата башлык, и он грязной тряпкой болтался у него на спине.