Песочные часы (СИ) - Романовская Ольга - Страница 39

Наконец объявили танец торх — единственное развлечение, предусмотренное для нас на этом празднике жизни. Разумеется, оно прошло мимо меня: в этот момент норна рядом не было. Он объявился сразу после окончания танца вместе с каким-то военным, и последующие полчаса я вынуждена была слушать их беседу о военной политике Арарга, сидя у ног хозяина.

В три часа утра мы вернулись домой.

Я думала, что норн пойдёт спать, хотела поспешить расстелить ему постель, но у хозяина были другие планы. Он не забыл о моём проступке.

— Далеко собралась? — ехидно осведомился хозяин и приказал заспанной хыре, дежурившей у лестницы, принести плётку.

Я затравленно осмотрелась по сторонам, но ответила ровным спокойным голосом:

— Приготовить вашу комнату ко сну, хозяин. Мне сегодня остаться?

— Нет. Хотела наказания от моих рук — сейчас получишь. В следующий раз будешь думать.

Хыра с поклоном протянула ему плеть. Хозяин опробовал её, со свистом рассекая воздух. Хыра в испуге присела, когда концы кручёной плети просвистели в паре дюймов от её лица.

— Пошла вон, не нужна! — прикрикнул на неё норн.

Рабыня поспешила тут же скрыться с его глаз, оставив масляную лампу на ступенях лестницы.

В горле пересохло, тело заранее ныло от ещё не нанесённых ударов.

Норн усмехнулся и поманил меня.

Я не сдвинулась с места. Если хочет избить, путь подойдёт сам.

Он и подошёл, замахнулся, но боли я не почувствовала. Удивлённо взглянула на хозяина: оказывается, что удар обрушился не на меня, а на стену.

— Расстроилась, любишь эту вещицу? — норн прицельно отбросил плеть на столик. Попал. — Если будешь настаивать, так и быть, располосую спину. А теперь задирай юбки: буду учить, как непоседливого ребёнка. Я ценю твой благородный порыв помочь слабому, поэтому сидеть сможешь.

Хозяин расстегнул ремень и опробовал его на собственной руке.

Выполнять его указания я не спешила, попыталась укрыться на кухне, но, разумеется, не успела. Норн завёл мне руки за спину, привязал к перилам лестницы моим собственным поясом и задрал юбки. Я попыталась лягаться, но заработала синяк на предплечье.

— Ещё раз так сделаешь, будет плётка. Поверь, будет намного больнее. Кожу сдеру.

Не видя его лица, я не знала, шутит он или нет, поэтому не стала испытывать судьбу.

Завязав юбки мне под грудью, приспустив нижнее бельё, хозяин несколько раз провёл рукой по округлостям, а потом преступил к наказанию.

Было больно, хотя не так, как от плети, без кровавых следов. Да и бил не пряжкой, а петлёй из пояса без сильного замаха. Ритмично, молча. Так действительно наказывают детей. Ровно восемь раз. Потом развязал мне руки и разрешил привести себя в порядок.

Наказание я вынесла молча, так же молча оправила одежду.

Да, по сравнению с тем, как меня били раньше, сегодняшняя порка была пустяком. Кожа цела, одни синяки. Сидеть действительно могу — не удержалась, попробовала. Недолго, болезненно, но могу. Главное, перетерпеть первую минуту, потом ощущения притупляются.

— Вот теперь можешь идти, заниматься своими прямыми обязанностями. Вторая часть твоего наказания будет чуть позже.

Я полагала, что под продолжением он имеет в виду постель, какое-нибудь извращение, которое до этого со мной не практиковал, но ошиблась. Норн принёс из библиотеки книгу и сунул её мне в руки:

— Просмотреть от корки до корки. Первый раздел изучишь в обязательном порядке, второй тоже пригодится. Хочешь подарок на день рождения — докажи, что его достойна.

Взглянув на обложку книги, я поняла, почему хозяин назвал её наказанием. Порядочной девушке не положено было даже задумываться о таких вещах, скорее они приличествовали мужчине. Надеюсь, хотя бы картинок нет.

Шоан, неужели и такие книги есть в библиотеках норнов?

Потом я взбила подушку, проверила дымоход камина и забрала у хыры кувшин с горячей водой. Смешала её с холодной и развязала шнуровку на платье — всё равно замочу.

После того, как хозяин умылся и разделся, собрала грязную одежду, бросила в корзину и в нерешительности замерла на пороге ванной, придерживая платье.

Но постель с ним сегодня я не разделила, просто, подчиняясь приказу, опустилась на колени, делая то, что мне было глубоко противно. Хозяин знал об этом, но регулярно заставлял, каждый раз мучая всё дольше и дольше. Ему это нравилось, только я пока не понимала, что именно: моё унижение или процесс. Наверное, процесс тоже, потому что после в кровати он больше думал обо мне, чем обычно. Своеобразная благодарность.

Закончив, я вытерла губы и, отвернувшись, не выдержав, сплюнула. Меня подташнивало, во рту стоял мерзкий привкус.

Хозяин отослал меня, напомнив не забыть взять книгу.

Книга оказалась с картинками, но я их пролистывала, не желая краснеть ещё больше. Зато к ним проявила интерес Фей. В итоге я разрешила ей смотреть эту мерзость в моей комнате, когда она якобы убиралась, сама же предпочитала самостоятельно бороться с грязью и пылью.

Читать Фей не умела, но и без этого умения, вопреки моему желанию, смогла поведать пару советов на тему книги. Оказалось, что я совсем ничего об этом не знаю и, честно говоря, сомневалась, что когда-то так смогу — не преодолею стыд.

Сначала я смогла прочитать только первые четыре страницы, остальное пролистала, изредка выхватывая из текста абзацы, казавшиеся мне более-менее пристойными. Потом, примерно через неделю, заставила себя прочитать злосчастный первый раздел — меня всё равно этого не избежать, так лучше делать это более-менее правильно, чем выслушивать комментарии и советы хозяина.

Возвращая книгу, больше всего боялась, что хозяин тут же проверит мои успехи, но он ограничился лишь вопросом:

— Ты хотя бы её открыла? Надеюсь, тебе это поможет, а то каждый раз воспринимаешь, как пытку. Я даже начал сомневаться, способна ли ты испытывать удовольствие. Порой кажется, что вот оно, расслабилась, ожила, проявила инициативу — и опять ничего. Вот скажи, что тебя не устраивает? Да мужья со своими жёнами так не спят, как я с тобой — а благодарности никакой. Так что я очень надеюсь, что ты исправишься.

На свой день рождения я всё же получила подарок — меня сводили в ресторан. Правда, были мы там не одни, а с одним из друзей хозяина, но я сидела и ела с ними на равных. Не на коленях у норна, не у его ног, а на стуле, положив салфетку на колени, в одежде, ни коем образом не указывающей на статус торхи. Для непосвящённых я казалась авердой, горожанкой среднего достатка. Наверное, думали, что я любовница норна, особенно после того, как он застегнул у меня на шее жемчужное ожерелье. Простенькое, но безмерно дорогое для торхи. Тоже подарок.

Улыбкой благодаря за него хозяина, я подумала о том, что вся эта одежда и особенно эта драгоценность пригодятся, если надумаю сбежать.

И в то же время мне было приятно, необыкновенно приятно, что мне подарили ожерелье. Мне никто и никогда таких дорогих подарков не делал, даже ллор Касана. Только цветы и сладости — а тут жемчуг.

Я даже поцеловала за него норна, неуклюже, смутившись и тут же отвернувшись. Не в губы, в щёку, но всё же. В первый раз, сама.

Право заказывать предоставили мне, и я с удовольствием попробовала местные деликатесы.

Потом для нас танцевали артистки. Не хыры, а аверды — ресторан был высшей категории, для благородных.

Какой-то мужчина прислал мне с официантом цветы. Окинув его гневным взглядом, норн, тем не менее, промолчал, позволив принять подарок.

Пытаясь скрыть счастливую улыбку за лепестками цветов, я была благодарна тому незнакомцу, заставившему меня вспомнить, что я очаровательная женщина. Пусть и на один вечер, но свободная от клейма рабыни и статуса вещи.

Мне дарят цветы, со мной разговаривают без высокомерия, швейцар открывает передо мной двери, официант называет госпожой…

— Тебе всё нравится? — склонившись к моему уху, поинтересовался хозяин.

Я кивнула, попытавшись в очередной раз высказать слова благодарности, но он приложил палец к моим губам: