Песочные часы (СИ) - Романовская Ольга - Страница 47

В предсвадебной кутерьме хозяин временно забыл о своём желании иметь детей. Он был очень занят всё это время, встречался и принимал огромное количество людей, так что иногда так уставал к вечеру, что не нуждался в моих услугах.

Зато я училась делать расслабляющий массаж. И мне это нравилось: приятно, когда человек расслабляется под твоими руками. Покупала специальные ароматические масла, отдельно для курительницы (у хозяина случались приступы бессонницы, а, к примеру, лаванда оказывала благоприятное воздействие на сон), отдельно для рук, чтобы втирать в тело.

Закончив, на цыпочках уходила, если от меня не требовали остаться. Это происходило раза два-три в неделю, так что остальные ночи я благополучно проводила в своей комнатке. И то хорошо, потому что я жутко уставала, наводя чистоту в этом огромном доме. Теперь обязанностей прибавилось — приходилось бегать туда-сюда по городу, отправлять письма, приклеивать на них марки, ровным почерком выводить по образцу приглашения без даты и складывать их в специальную коробку.

Потом суматоха немного утихла: всё, что можно было сделать заранее, было сделано, а само свадебное торжество должно было состояться в марте следующего года, через пару дней после праздника Богини жизни, самой почитаемой из Небесных заступников. К тому моменту невесте уже исполнится семнадцать — минимальный брачный возраст в Арарге.

Самостоятельно, правда, семнадцатилетняя девушка связать себя узами брака не могла — на это требовалось разрешение родителей, но с таковым у норины Мирабель проблем не было. Полагаю, это её стоило больших трудов уговорить выйти за нелюбимого человека. В какой-то мере, как торхе. Отдать себя тому, кому велено, и терпеливо рожать от него детей, независимо оттого, что ты чувствуешь и хочешь. Мы с ней были чем-то похожи: обе не выбирали свою судьбу.

Так как работы стало меньше, возобновились мои занятия араргским. Собираясь с служанками на кухне, я, заодно, узнавала подробности повседневной жизни, задавала интересовавшие меня вопросы.

Кухарка учила меня готовить, и к концу года я умела сносно состряпать простые, но сытные блюда местной кухни.

В октябре у меня появился учитель — это был подарок хозяина на день рождения. Не сказала бы, что мне нравилось заниматься математикой, историей и основами ведения домашнего хозяйства, но отказаться я не могла. Хорошо, что домашних заданий не задавали — мне просто некогда было бы их выполнять.

Хозяин тоже проявил необычное рвение к моему образованию, либо его просто забавляли мои неумелые движения. По воскресеньям после ужина он учил меня танцевать. Уроки эти плавно перетекали в исполнение прямых обязанностей торхи.

К сожалению или к счастью, бессонница у хозяина прошла, так что я больше не зажигала курительниц. Зато озиз появлялся там регулярно — наверное, норн стремился по полной насладиться жизнью перед свадьбой.

Когда выпал первый снег, норн взял меня с собой в двухнедельную загородную поездку. Я толком не поняла, куда, только краем уха слышала, что мы заедем на пару дней в имение его дяди.

Я устроилась на волчьей шкуре на полу кареты, в которой ехала норина Фрейя альг Багонсор. Судя по всему, именно она заняла место норины Дорраны.

Фрейя была его дальней родственницей, то ли троюродной, то ли четвероюродной сестрой, которую он опекал в Гридоре. И до Гридора — я слышала обрывки разговоров, из которых следовало, что Фрейя ещё в отрочестве не была равнодушна к кузену и охотно позволяла себя целовать. Наверное, он был её первой любовью.

Она разительно не походила на прежнюю любовницу норна: невысокая кареглазая блондинка с яркими всполохами пламени в волосах. Ко мне относилась с любопытством, но приветливо — может, сказывался возраст. Фрейя вполне могла бы быть моей старшей сестрой.

В своей шубке из рыси и такой же шапочке, она казалась мне верхом элегантности. Впрочем, я теперь тоже не мёрзла в пальто — на зиму у меня появилась добротная овечья шубка.

Я скрашивала досуг норины, читая ей романы. Пригодились мои познания в араргском.

Пообедали в какой-то придорожной таверне. Я сидела за столом, пусть и не за одним с норнами, а вместе со слугами и охраной — уже приятно. Даже прислуживать не пришлось, так что поела спокойно. Единственное, что приходилось есть жидкую пищу: нож и вилку в общественном месте мне не доверили. Впрочем, суп был хоть и простым, но сытным, а хлеб — свежим, хрустящим.

Поела я быстро и подошла к столу, за которым обедали господа. Встала за стулом хозяина, самостоятельно, без приказа, наполняя опустевшие бокалы, его и его спутницы. Это было лучше, чем терпеть ехидные шуточки солдат, предлагавших покормить меня курицей с рук. И если бы только шуточки — ещё и взгляды. Под ними я чувствовала себя помесью собачки и проститутки.

Преступления никакого — руками они меня не трогали, но от этого не легче.

— Симпатичная она у тебя. И уже не боится. Можно, я ей половину своего десерта отдам? Я всё равно не хочу, а она, как девушка, наверное, сладкое любит.

Хозяин усмехнулся, обернулся ко мне и усадил себе на колени:

— Садись уж, нечего за моей спиной маячить. Булочки с кремом тебе можно, не располнеешь. Давай тарелку, Фрейя.

— А можно я сама? — мне не хотелось, чтобы он кормил меня с рук.

— Можно. Бери, сколько хочешь.

Я съела больше половины, но меня никто не остановил.

Норн спокойно доедал свой яблочный пирог, а норина допивала чай, с интересом посматривая на меня.

— Ну, сыта?

Я чуть не поперхнулась, поспешив убрать руки от тарелки.

Хозяин рассмеялся и легонько подтолкнул меня, намекая, что пора вставать.

Остаток дневного перехода норн провёл вместе с нами в экипаже.

Разомлев после плотного обеда и бокала вина, который мне всё-таки налили, я дремала, положив голову на колени хозяину.

Мне снился солнечный день, пшеничное поле, и я, совсем маленькая девочка, в салатовом платье.

Проснувшись, поняла, что полулежу на сиденье, но головой на плече норна. Его рука лежит на моей талии. Я одну подложила под щёку, другую доверчиво закинула ему на спину.

Заметив, что я проснулась, хозяин погладил меня по волосам.

Я быстро выпрямилась, извинилась, вызвав улыбку на лицах обоих, и снова заняла своё место у ног норна.

Вечером въехали в какой-то городок, вроде того, что был неподалёку от имения хозяина.

Мне поручили заняться комнатами и вручили деньги, а норн со спутницей сразу направились ужинать.

Это был соблазн — одна, с кошельком, полным серебрушек и цейхов, в одежде, скрывающей рабий браслет, без охраны — вся она дружно пила элей у барной стойки.

Глубоко вздохнув, я направилась к конторке владельца гостиницы, сняла две комнаты (о слугах мне ничего не говорили, значит, позаботятся о себе сами). Забрала ключи и перенесла саквояж норины Багонсор наверх. Вроде бы всё, можно спуститься вниз и поесть, но я почему-то так не сделала.

Спрятала кошелёк в белье, осторожно выглянула в коридор и, поколебавшись, открыла саквояж норины. Мне нужна была шпилька: я надеялась, что она испортит браслет, нарушит его связь с пластиной.

Но сначала я в который раз попыталась его снять. Разумеется, неудачно, хотя шпилька, кажется, сумела немного разомкнуть застёжку. Не став продолжать, в нескольких местах царапнула металл.

Медленно, стараясь не привлекать внимания, вышла в коридор, спустилась по лестнице и вышла во двор. Вокруг много людей, меня не запомнят и не заметят, а с такими деньгами я быстро доберусь до нужного места и уговорю какого-нибудь кузнеца избавить меня от этого жуткого браслета.

Но куда бежать? Хозяин рядом, уже через пару минут он меня хватится, позовёт солдат…

Раньше я утверждала, что не буду так глупа, как те, кого секли на площади Слёз, а теперь понимала, как может пьянить близость свободы.

Достав пару цейхов и крепко сжав в кулаке, я направилась к двум собиравшимся уезжать всадникам.

— Далеко направилась, зелёноглазка?