Духи Великой Реки - Киз Грегори - Страница 23

– Ха! – фыркнул Чуузек, но Мох только кивнул, принимая объяснение.

– У моего костра гостят еще двое, – продолжал Братец Конь, – еще двое, в чьих жилах не течет кровь Матери Лошади, кто не родня пасущимся в степи стадам. Но они также под моим покровительством. Я и мой клан будем очень огорчены, если с ними что-нибудь случится.

«Он рассказывает им о Перкаре и Нгангате», – подумала Хизи.

– Они тоже из Нола? – поинтересовался Мох.

– Нет, совсем из других мест, – ответил Братец Конь. Последовало недолгое напряженное молчание. Чуузек выглядел все более и более возбужденным, кусал губы и дергал поводья.

– Если это скотоводы, я их убью! – внезапно угрожающе выпалил он.

Братец Конь натянул поводья, остановил лошадь и повернулся в седле так, чтобы смотреть прямо в лицо молодому воину.

– Если ты убьешь мужчину – или женщину, – находящегося под моим покровительством, я сочту это убийством, – сказал он. Голос старика оставался спокойным, но каким-то образом выражал непреклонную решимость.

Чуузек попытался сказать еще что-то, но Мох перебил его:

– Конечно, мы это понимаем. Мы же менги. Наши матери хорошо нас воспитали.

– Хотелось бы надеяться, – ответил Братец Конь. – Хотелось бы надеяться, что всего лишь из-за войны наши древние обычаи не будут так легко нарушены.

– Это не всего лишь война, – прорычал Чуузек, но взгляд Мха заставил его замолчать.

Старик тронул коня. Наступившее молчание, казалось, будет сопровождать их всю дорогу, но Братец Конь не сделал попытки ускорить шаг своего скакуна.

Что мог иметь в виду Чуузек, говоря, что это не всего лишь война? Хизи вообще не очень представляла себе, что такое война: охраняемой и лелеемой дочери императора редко приходилось думать о таких вещах, – но как война может быть больше, чем просто войной?

– Я вижу вымпелы клана Семи Копыт, – заметил Мох.

– Они прибыли вчера, – ответил ему Братец Конь.

– Старый Сиинч с ними в этом году?

Хизи почувствовала, как напряжение отпустило старика. Он даже весело хмыкнул, и Хизи подумала, хоть и не могла видеть его лица, что Братец Конь ухмыляется.

– О да. Я даже уже успел поймать его, когда он пытался залезть в шатер моей внучки.

– Значит, все такой же.

– Конечно. Боги хранят старых греховодников.

– Да, – согласился Мох. – Не приходилось ли мне слышать, что ты провел несколько лет на острове, прячась от богини-дятла, потому что ты с ее дочерью…

– Не следует повторять такие сплетни, – рявкнул Братец Конь, но теперь его гнев был шутливым, совсем не похожим на прежнюю молчаливую угрожающую натянутость.

Так видела ли Хизи эту угрозу, эту тварь с клыками и, пылающими глазами?

– Расскажи мне о своем двоюродном деде – Хватай-Пони. Я слышал, он…

– Да, это правда, – крякнул Мох, и его лицо расплылось в довольной улыбке. – Он отправился в Клыкастые холмы…

Так что когда они добрались до шатров, где праздновался бенчин, Братец Конь и Мох дружно хохотали. Однако лицо немного поотставшего Чуузека оставалось напряженным и враждебным. Хизи подумала, что это всего лишь тонкая прозрачная маска, за которой прячется убийство, – а может быть, и не только оно.

VIII

СКАЗАНИЕ ОБ ИЗМЕНЧИВОМ

Перкар долго молча смотрел на Чернобога. Он хорошо понимал значение взглядов, которые на него время от времени бросал Нгангата, намекая на необходимость осмотрительности. Юноша едва ли нуждался в подобном предостережении, но ведь до сих пор он и правда совершал ошибку за ошибкой!.. Чернобог смотрел в костер; иногда его губы беззвучно шевелились, словно он разговаривал с богиней огня, но в остальном для Перкара он оставался столь же непонятным и загадочным, как те маленькие закорючки, которыми Хизи покрывала свои белые листы.

Удачливый Вор тоже ничем не нарушал тишины. Он молча съел кусок вяленого мяса, который ему дали; казалось, сил у него не осталось даже на угрозы врагам и укоры самому себе. Перкар уже думал, что пленник уснул, но тот все время приоткрывал глаза.

Убить Изменчивого. Перкар уже не первый месяц твердил себе, что это не в его силах. Пока он верил в такую возможность, вокруг него умирали достойные люди. Не только его вождь погиб – война с менгами началась из-за того, что какой-то глупый мальчишка решил, будто может убить непобедимого.

И вот теперь бог, по слухам создавший мир, говорит, что такое достижимо, что такая возможность всегда существовала.

Перкару было страшно задать главный вопрос страшно спросить: как?

Ведь если Карак скажет ему, он может поверить А поверив…

Сидящий напротив юноши Чернобог поднял на него свои странные желтые глаза и улыбнулся. Перед Перкаром всплыло яркое воспоминание: огромная черная птица стиснула когтями плечи Апада, ударила клювом, разбрызгивая кровь и мозг, и обернулась, улыбаясь улыбкой Вороны.

– Как? – спросил Перкар, зная, что этим вопросом лишает себя возможности отступления.

– Как? – повторил Чернобог и моргнул, глядя на юношу.

– Нет, – решительно вмешался Нгангата. – Перкар, не надо. Что бы он ни задумал – сказал он тебе правду или нет, – для нас это плохо кончится.

– Ты можешь уехать, – ответил ему Перкар. – Я даже прошу тебя уехать – ты и так уже разделил со мной больше чем следует тягот, друг.

Нгангата поворошил угли веткой.

– Нам лучше бы уехать обоим. Карак прищелкнул языком.

– В тебе так много от альвы, – сказал он Нгангате. – Всегда готов оставить все как есть. Всегда доволен тем, что есть.

– Все может оказаться хуже, чем есть, это уж точно, – возразил тот.

Чернобог кивнул:

– Вылитый альва. Но ведь твой друг – человек, самый настоящий человек. Более того, он герой.

– Перкар знает, какого я мнения о героях.

– Хватит, – рявкнул Перкар. – Говори. Объясни, как мне убить бога, обнимающего весь мир.

– Ох, ты этого не сможешь, – сказал Карак. Перкар побагровел от ярости.

– Так почему же тогда ты говорил, что смогу?

– Ну, ты действительно можешь в этом помочь. В твоей власти вызвать его погибель.

– Карак…

– Чернобог.

– Ладно, Чернобог, – бросил Перкар. – Может быть, боги любят подобные загадки. Может быть, так вас меняет бессмертие. Но мне это ни к чему. Говори прямо или не говори вовсе.

Глаза Карака вспыхнули алым, затем белым огнем; он оскалил зубы и вскочил на ноги. Перкар вдруг почувствовал ужас, переполняющий Харку. Юноша потянулся за мечом, но рука его не послушалась.

Чернобог хлопнул в ладоши, и сверкнула молния. В тот же миг ударил гром, разорвав в клочья, казалось, самый воздух вокруг. Перкара швырнуло на землю; он был оглушен слепящим светом и оглушительным грохотом. Голова его была готова лопнуть. Перкар лишь смутно ощутил, как кто-то поднял его с земли, ухватив за рубашку. Он все еще не видел ничего, кроме огромного потока пламени, и даже не смог бы сказать, открыты его глаза или нет. Юноша снова потянулся к Харке, но стальные когти сжали его запястье с непреодолимой силой.

Перкар висел в воздухе, пока сверкание не померкло слегка, так что он смог смутно различить лицо Чернобога – мрачное, утратившее человеческие черты. Звон словно от тысячи медных гонгов все еще звучал у юноши в ушах.

Чернобог стал теперь белым. Кожа приобрела цвет слоновой кости, волосы превратились в каскад белоснежного пуха, глаза напоминали жемчужины с синими точками – зрачками – посередине. Лицо бога все еще напоминало человеческое, но вместо носа торчал острый белый как алебастр клюв, направленный точно между глаз Перкара. Нгангата и Удачливый Вор растянулись на земле позади Карака, и Перкар не мог бы сказать, живы они или нет.

– Знай, – прошипел бог, и его голос каким-то чудом пробился сквозь грохот, все еще заполнявший слух юноши, – есть предел дерзости, которую я готов вытерпеть от тебе подобных. Ты будешь почтителен. Ты будешь почтителен, или я выверну твоего спутника наизнанку и сдеру с него кожу, как и твою собственную.