Букет полыни (СИ) - Романовская Ольга - Страница 82

Показав ребёнка, повитуха передала его на руке кормилице. Госпожа Дартуа не возражала: таковы порядки. Утомлённая, она быстро заснула.

На следующий день с поздравлениями зашёл Мишель Дартуа. Подошёл, неуклюже поцеловал руку, пожелал поскорее встать на ноги и поинтересовался именем дочери для метрики.

- Августа.

Звонкое, красивое старинное имя казалось ей подходящим для внебрачного ребёнка принца.

Мишель кивнул, а потом завёл разговор на тему: когда Стефания переедет в Каварду. По всему было видно, что ему не терпится забрать бразды правления. Госпожа Дартуа тут же дала ему понять, что баронство принадлежит Августе.

- Мило, однако! - хмыкнул муж. - Как отец - так я, а как денежки - то врозь. Нет, если жёнка, то и от баронства мне барыши положены.

Стефания приподнялась на подушках и потянулась за колокольчиком. Когда вошла горничная, приказала:

- Не пускай его ко мне. И принеси девочку.

Мишель шумно втянул в себя воздух, а потом злобно взвизгнул:

- Не вам мне указывать! Я хотя бы честный божий человек, а вот от кого вы живот нагуляли, мне не ведомо.

Подавив в себе желание ответить, Стефания отвернулась.

Началось! Несмотря на все заверения, юнец ощущал себя хозяином, твердил о своих правах и не уставал напоминать о том, что она по гроб жизни ему обязана за сокрытие позора. Оставалось надеяться, что брак в скорейшем времени аннулируют; Стефания планировала уже на следующей неделе написать прошение королю.

Трусливый мальчишка наглел на глазах, демонстрируя недюжую хватку. Не прошло и пары месяцев, как сбежал со свадьбы, а теперь уже метил на баронство. Но отдавать его Стефания не собиралась. Она понимала, что сама виновата: во время беременности показала слабость, то, что опасается его - и всё, все внушения и различия в происхождении испарились. Теперь он знает её слабое место и постарается извлечь как можно больше выгоды.

Через три дня, убедившись, что молодой матери ничего не грозит, и она хорошо себя чувствует, спальню расшторили и убрали, окропив святой водой. Простыни, на которых рожала Стефания, сожгли.

Госпожа Дартуа радовалась скупому зимнему солнцу, тому, что снова различает день и ночь. Ей не терпелось встать, но лекарь прописал лежать целых две недели, 'дабы не отворилась кровь'. С трудом удалось уговорить его разрешить полусидеть на подушках.

Августу она видела дважды в день, уже сытую, накормленную. Собственная грудь ныла, но Стефания понимала, что ей кормить нельзя - не простолюдинка. Да и если собралась замуж, должна быть красивой, поберечь тело для супруга и законных детей. Грудь и так увеличилась, грозила обвиснуть, не стать прежней, если не предпринимать мер. Госпожа Дартуа, следуя указаниям ухаживавших за ней женщин, подобные меры принимала, смирившись с тем, что ей надлежит лишь рожать, а кормить будет другая.

Она всё ждала, когда придёт Ивар и наконец дождалась. Он переступил порог спальни, когда Стефания занималась Августой. Малышка лежала на постели, шевелила ручками и смотрела на мать тёмными глазками. Госпожа Дартуа склонилась над ней, пытаясь заинтересовать игрушкой - самодельной погремушкой.

- Его выслали из Амарены, - с порога заявил он.

- Кого? - не поняла Стефания.

Притянула девочку к себе, наблюдая за реакцией Ивара. Тот бегло скользнул по ней глазами, пробормотал что-то вроде: 'Милая' и присел в изножье кровати.

- Вашего формального мужа. До нас дошли сведения, что он вас расстроил… Больше не будет. Вы не увидите его вплоть до суда.

Стефания поблагодарила его. В ответ маркиз отмахнулся - пустое, давно собирались. Мельком упомянул, что Мишель Дартуа теперь военный. Что ж, не самое плохое решение - за выслугу лет давали землю, да и с глаз долой, а уму - наука.

- Рад, что у вас девочка, - Ивар всё так же не касался ни Стефании, ни ребёнка. Руки лежали на коленях. - Меньше хлопот. Надеюсь, всё прошло легко?

Госпожа Дартуа кивнула. Она ощущала некоторую отстранённость маркиза и никак не могла понять, в чём дело. Да, Стефания ещё не побывала в церкви, но святой водой всё уже окропили. Рубашку, простыни сожгли, саму её тщательно вымыли. Был священник, прочёл молитву. Безусловно, сама она ещё не чиста, как прежде, но ведь не заразна. Ни бог, ни лекарь не запрещал общение и простые, не плотские прикосновения.

- Вы уже решили, куда определите младенца?

- Её зовут Августа, и я не намерена никуда её определять, - твёрдо заявила Стефания. - Она моя дочь и будет жить со мной.

- Она бастард принца Эдгара, - возразил Ивар и тут же, видя реакцию собеседницы, поспешил замять неприятную тему. - Хорошо, мы поговорим об этом после. Сейчас вы устали и не должны волноваться. К слову, отец настроен к вам гораздо лучше, чем прежде. Возможно, мне даже удастся получить его благословение.

- Стефания, - он наконец отмер, всем телом потянулся к ней, сжал ладонь, - вы станете моей женой?

Госпожа Дартуа опешила, не зная, что сказать. А ведь он уже требовал обещания связать себя с ним узами брака. Тогда она не дала прямого ответа, лишь подтвердила, что привечает его, но теперь надлежало ответить либо 'да', либо 'нет'.

- Дайте мне подумать, - Стефания нервно облизала губы. - И идти против воли Его светлости…

- Он благословит! Не сейчас - так через год.

- Ивар, - покачала головой госпожа Дартуа, - я не стану причиной раздора.

- Он благословит, только скажите 'да'! - с жаром повторил маркиз, встав перед ней на одно колено.

Напуганная его страстным выкриком, заплакала Августа. Стефания принялась её успокаивать, кое-как убаюкала на руках. Поцеловала в темечко и позвала кормилицу: пусть уложит. После протянула руку Ивару и улыбнулась. Тот мгновенно оказался рядом, приник к ладони, несколько раз поцеловал, а затем прижал к щеке.

- Ивар, зачем?

- Что? - не понял он.

- Вы так страстно хотите на мне жениться. Если вас интересует тело, то, безусловно, благородно с вашей стороны, взять его только после уз брака…

Маркиз вздрогнул, резко выпрямился и с чувством оскорблённого достоинства глянул на неё.

- Да, я желаю нашего единения, но это не похоть, миледи, - холодно ответил он. - Дартуа никогда не женятся ради похоти. Прискорбно было слышать от вас столь горькие слова. Той, ради которой я готов бросить вызов всему миру.

Не прощаясь, Ивар направился к двери. Разворот плеч, посадка головы - всё как на процессе против его отца. Оскорбление нанесено, но она не враг, он не станет бросать перчатку, просто удалится.

Стефания кое-как села, крикнула ему вслед:

- Ивар!

Маркиз не остановился.

Тогда она, понимая, что ошиблась, стала умолять простить. На душе было гадко, внутри белкой крутился страх, что он уйдёт навсегда, навсегда унесёт в сердце обиду.

Стефанию мучило чувство вины, ей хотелось его вернуть. Она нуждалась в Иваре, и с просящей улыбкой протянула к нему руки.

- Пожалуйста, простите глупую женщину. Я не знаю, что мне сделать… Милорд!

Маркиз остановился, развернулся, стремительным шагом преодолел разделявшее их расстояние и потребовал:

- Скажи: 'да'!

Она кивнула и тихо повторила:

- Я выйду за вас, Ивар Дартуа.

И сразу стало легче, кончились метания, устроилась её жизнь. Маркиза Дартуа - и верный благородный Ивар у её ног. Снова целует руки, клянётся, что любит, что она осчастливила его.

Стефания прижала к коленям голову маркиза, задумчиво провела по волосам…

Вроде, всё правильно, вроде, сбылось желание, но чего-то будто не хватает. Хотя вот оно, счастье: и спокойствие, и тепло, и уверенность, что ничего дурного больше не произойдёт. И жених ей мил, и целует она его искренне…

- Ты берёшь меня с Августой?

Кажется, вот оно, что тревожило, - дочь.

- Будет жить с нами. Унеси бесы мою душу, я хочу, чтобы весь мир знал, что ты согласилась!

Маркиз вскочил и бросился к окну.

Стефания рассмеялась: как мальчишка! Боже, что он делает!

- Ивар, не надо! Лучше переговори с отцом. И потом, - она лукаво улыбнулась, - я замужем.