Ангелология - Труссони Даниэль - Страница 20

Они остановились перед кафе с металлическими столами, выставленными на тротуаре. Взяв за руку, отец ввел ее в переполненный зал. Их сразу же окутал теплый воздух и сладкие ароматы. Стены были увешаны черно-белыми фотографиями итальянских пейзажей в разукрашенных позолоченных рамках. У стойки бара несколько мужчин в низко надвинутых на глаза шляпах пили эспрессо, разложив перед собой газеты. Витрина, заполненная десертами, привлекла внимание Эванджелины — она стояла перед ней, глотая слюнки, и ждала, когда отец позволит выбрать глазированное пирожное. Под мягким светом пирожные походили на букеты цветов. Из-за стойки вышел человек, вытер руки о красный передник и пожал руку ее отцу, как будто они были старыми друзьями.

— Лука, — сказал он с теплой улыбкой.

— Владимир, — отозвался отец, возвращая улыбку.

Эванджелина поняла, что они и в самом деле старые друзья — отец редко выражал чувства на людях.

— Пошли обедать, — сказал Владимир по-английски с сильным акцентом и предложил отцу стул.

— Я не голоден. Но мне кажется, что дочь положила глаз на сласти.

К восторгу Эванджелины, Владимир открыл витрину и разрешил ей выбрать все, что пожелает. Она взяла маленькое пирожное в розовой глазури, с голубыми марципановыми цветами. Осторожно держа тарелку, словно она могла разбиться у нее в руках, девочка подошла к высокому металлическому столу и села, уперев туфельки в ножки стула. Блестели чисто вымытые широкие доски деревянного пола. Владимир принес ей стакан воды и поставил возле пирожного, попросил быть хорошей девочкой и подождать здесь, пока он поговорит с ее отцом. Владимир показался ей очень старым — у него были совершенно седые волосы и кожа в глубоких морщинах, но в его поведении было что-то веселое, как будто они вместе над чем-то подшутили. Он подмигнул Эванджелине, и она поняла, что у мужчин есть какое-то дело, им надо поговорить.

С удовольствием подчинившись, Эванджелина залезла ложкой в серединку пирожного и обнаружила, что оно наполнено густыми маслянистыми сливками, по вкусу напоминавшими каштаны. Отец скрупулезно относился к питанию — они не тратили деньги на такие необычные сласти, и Эванджелина выросла, не зная вкуса деликатесов. Пирожное было редким удовольствием, и она старалась есть очень медленно, чтобы растянуть его. Пока она ела, ее внимание полностью сосредоточилось на наслаждении. Уютное кафе, говор посетителей, солнечный свет, яркими полосами лежащий на полу, — она ничего не замечала. Скорее всего, она не обратила бы внимания на беседу отца с Владимиром, если бы они не говорили так энергично. Они сидели через несколько столиков около окна, достаточно близко, чтобы она могла все слышать.

— У меня нет выбора, я должен их увидеть, — сказал отец, прикуривая. — Это было примерно через пять лет после того, как мы потеряли Анджелу.

Прозвучавшее из его уст имя матери было таким неслыханным делом, что Эванджелина замерла.

— Они не имеют права скрывать от тебя правду, — проговорил Владимир.

Отец глубоко затянулся и ответил:

— Я имею право знать, что случилось, особенно после того, как я помогал Анджеле в исследованиях, ведь она почти круглые сутки проводила в лаборатории. Стресс повлиял на беременность. Я был там с самого начала. Я поддерживал ее решения. Я тоже приносил жертвы. Как и Эванджелина.

— Конечно, — сказал Владимир, подозвал официанта и заказал кофе. — Ты имеешь право знать все. Единственное, о чем я прошу: подумай, стоит ли эта информация риска. Подумай о том, что может случиться. Здесь ты в безопасности. У тебя новая жизнь. Они о тебе забыли.

Эванджелина внимательно рассматривала пирожное, надеясь, что отец не заметит, как сильно заинтересовал ее их разговор. Они никогда не обсуждали жизнь и смерть матери. Но когда Эванджелина наклонилась, сгорая от желания услышать больше, стол покачнулся. Стакан с водой упал на пол, кусочки льда разлетелись по паркету. Вздрогнув от неожиданности, мужчины уставились на Эванджелину. Она попыталась замаскировать свой позор, вытерев воду со стола салфеткой, и принялась за пирожное, как ни в чем не бывало. Укоризненно поглядев на нее, отец передвинул стул и возобновил беседу, не обращая внимания, что его попытки сохранить тайну заставили Эванджелину прислушиваться к разговору еще внимательнее.

Владимир тяжело вздохнул и сказал:

— Если хочешь знать, они держат их на складе.

Он говорил так тихо, что Эванджелина едва могла его расслышать.

— Их трое — один женского пола, двое — мужского.

— Из Европы?

— Их поймали в Пиренеях, — сказал Владимир. — Привезли прошлой ночью. Я сам собирался пойти туда, но, честно говоря, больше не могу себя заставить заниматься этим. Мы стареем, Лука.

У стола остановился официант и поставил перед ними две чашки эспрессо.

Отец отхлебнул кофе.

— Они до сих пор живы?

— Даже слишком, — ответил Владимир, покачивая головой. — Я слышал, что это жуткие создания. Не понимаю, как их сумели перевезти в Нью-Йорк. В прежние времена потребовался бы корабль и полностью укомплектованный экипаж, чтобы доставить их сюда так быстро. Если это чистая порода, какая им требуется, то сдержать их будет почти невозможно. Не думаю, что у них получится.

— Анджела знала об их физических способностях гораздо больше, чем я, — сказал отец.

Он сложил руки и уставился в зеркальную витрину, как будто мать Эванджелины могла появиться перед ним в освещенном солнцем окне.

— Это было основной частью ее исследований. Но я верю, что известные нам существа стали более слабыми, даже самые породистые. Возможно, они ослабели настолько, что их легко ловить.

Владимир пригнулся ближе к отцу.

— Хочешь сказать, они вымирают?

— Не то чтобы вымирают, — ответил отец. — Но предполагают, что их жизнеспособность идет на спад. Они уже не такие сильные.

— Но как это возможно?! — в изумлении воскликнул Владимир.

— Анджела рассказывала, что однажды их кровь полностью смешается с человеческой. Она считала, что они станут такими же, как мы, и потеряют свои уникальные свойства. Я полагаю, это нечто вроде отрицательной эволюции — они слишком часто спаривались с низшими существами, людьми.

Отец затушил сигарету в пластиковой пепельнице и сделал глоток эспрессо.

— Они могут сохранить черты ангелов, только если не будут скрещиваться. Наступит время, когда в них станет преобладать человеческое и все их дети будут рождаться с особенностями, которые можно описать как низшие, — более короткая продолжительность жизни, восприимчивость к болезням, стремление к нравственности. Их последняя надежда — вернуть себе свойства ангелов, а на это, насколько нам известно, они не способны. Можно сказать, что они заражены человеческими генами. Анджела считала, что у нефилимов появились человеческие чувства. Сострадание, любовь, доброта — все, что свойственно нам, может возникнуть и у них. Хотя они считают это большой слабостью.

Владимир откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди, обдумывая сказанное.

— Их упадок возможен, — наконец произнес он. — Но откуда мы знаем, что возможно, а что — нет? Само их существование противоречит разуму. Но мы их видели, ты и я. Мы очень им проигрываем, дружище.

— Анджела полагала, что иммунную систему нефилимов портят химикаты и загрязняющие вещества. Она верила, что эти неестественные элементы разрушают клеточные структуры, унаследованные от ангелов-хранителей, и приводят к последней стадии рака. По другой ее версии, из-за изменений в питании за прошедшие двести лет поменялась их биохимия и воспроизводство. Анджела исследовала множество существ с болезнями вырождения, которые сильно сокращали продолжительность их жизни, но не пришла к определенному выводу. Никто точно не знает, чем вызваны болезни, но, разумеется, эти создания отчаянно пытаются остановить мор.

— Ты прекрасно знаешь, что его остановит, — тихим голосом проговорил Владимир.

— Верно, — ответил отец. — Анджела даже начала проверять твои теории, Владимир, чтобы определить, имеют ли твои музыковедческие догадки биологическое значение. Мне кажется, она нащупала краешек чего-то чрезвычайно важного, поэтому ее убили.