Королева нефритов - Мюррей Икста Майя - Страница 22

Эрик, который в этот момент деловито проталкивал меня через толпу, не обратил на даму ровно никакого внимания. Тем не менее я сразу заметила, что она продвигается по толпе грациозной походкой спринтера или даже опытного охотника; руки ее были узкими, пальцы пухлые с длинными ногтями, и хотя я подозревала, что они больше подходят для того, чтобы держать мачете, дама весьма изящно похлопала по плечу одного из стоявших рядом мужчин и попросила у него прикурить. Отвернувшись от меня, она поднесла зажигалку к губам, и хотя я сумела рассмотреть тонкие линии шеи и подбородка, но за голубой вуалью и белым дымом сигареты я так и не смогла различить черты ее лица.

Мое внимание сумела отвлечь от нее лишь другая красивая женщина; это была администратор гостиницы, до которой мы наконец добрались.

У нее были длинные черные блестящие волосы, лицо эльфа и глаза цвета кофе. На темно-зеленом жакете красовался бейджик «Марисела».

— Хуана Санчес была здесь неделю назад, — сказала она, бросив взгляд на Эрика и снова уставившись в свой компьютер.

Мы с ним обменялись короткими взглядами.

— Наконец-то! — сказала я.

— Она не оставила сообщения?

— Не думаю… хотя подождите минутку, я проверю.

— Это означает, что теперь мы должны отправиться во Флорес, — сказала я Эрику.

— Кое-что есть, — сказала Марисела. — Запись на компьютере относительно ее пребывания.

— Что? — спросила я чуть громче, чем следовало.

Дежурная бросила на меня мрачный взгляд.

— А вы не могли бы сказать, о чем эта запись? — мягко осведомился Эрик, игнорируя, как мне показалось, те многочисленные и чрезвычайно дружеские знаки внимания, которые она ему явно оказывала.

— Не могу сказать, — ответила красотка. — Мы обычно делаем такие пометки, когда гости забывают какие-то вещи или же оставляют сообщения. Мне нужно спросить разрешения у управляющего. Но сейчас у меня нет времени. Может, подождете в баре?

— Ладно, — кивнула я.

— Первое, что мы нашли с тех пор, как сюда приехали, — сказал мне Эрик.

— Лучше бы мы нашли ее, — сказала я.

— А вы, случайно, не знаете, нет ли в этом баре хорошего шампанского? — спросил он у администратора. — Нам нужно немного взбодриться.

Еще раз взмахнув ресницами, Марисела заверила его, что шампанское имеется.

Дама в синем все еще стояла в сторонке, окутанная кружевами и табачным дымом.

В баре, богато украшенном красным деревом и разного рода медными и позолоченными финтифлюшками, выдержанными почему-то в стиле Дикого Запада, царил полумрак. Висевший над стойкой большой телевизор наглядно демонстрировал, как ураган опустошил северные и восточные районы страны. На экране мелькали кадры, запечатлевшие сломанные деревья, голодающих людей, разрушенные деревни. Затем был сюжет про голубой нефрит, обнаруженный местными геологами после оползня в Сьеррас-де-лас-Минас. Ученый из Гарварда держал обеими руками зеленовато-синий камень с пурпурными и золотистыми прожилками, и солнечные лучи отражались от его поверхности. По словам репортера, геологи все еще не определили, где находится месторождение, но надеялись, что в ближайшее время в этой области произойдет прорыв.

От всех этих картинок мне стало нехорошо.

— Вы не могли бы выключить телевизор? — спросила я бармена.

Не отрывая глаз от газеты, тот поднял руку и щелкнул выключателем, экран погас.

— Не могу поверить, что она останавливалась здесь, — окинув взглядом убранство бара, заметил Эрик.

— Я тоже.

— Вообще-то я ничего не имею против. Кровати здесь наверняка просто сказочные. Но если счет переваливает за сотню, это обычно вызывает у госпожи Санчес подагру.

— Не имею представления, что на нее накатило.

Пережевывая японские блюда и запивая вином, мы молча размышляли над этой загадкой. Пару минут спустя Эрик слегка подвинулся на сиденье, так что свет на его футболку упал под новым углом, и, вероятно, после сюжета о голубом нефрите мои мысли вдруг потекли по другому руслу. Хотя я и не была экспертом в этой области, я все же знала, как читать иероглифы, а благодаря маме сотни раз видела изображения стелы. Однако сейчас росписи показались мне немного другими; я различала изображения солнечных богов и святых. Какое-то время мое внимание было приковано к этим рисункам; я сидела, не отрывая глаз от майки Эрика.

— Ну, — сказал он, — нам надо о чем-нибудь поговорить. А то, если я буду гадать насчет вашей мамы и думать о том, что, пока я тут разглядываю колеса от фургонов, горстка идиотов из Гарварда собирается захватить весь нефрит и всю славу, просто сойду с ума.

— Как насчет этого? — Я подняла руку и коснулась изображения на футболке, натянутой на его широкой груди. Думаю, со стороны Эрика последовала какая-то физическая реакция, потому что я вдруг смутилась и отняла руку. — Извините.

— А что вы, собственно, хотели сделать?

— Что это такое? — спросила я. — Кажется, символ нефрита?

— Ну да. — Он кивнул. — Неплохо… совсем неплохо.

— Помню, я читала об этом символе в одном из писем де ла Куэвы к ее сестре Агате, — сказала я и попыталась процитировать:

— Этот символ означает нефрит, моя правительница, — сообщил мне Баладж К’уаилл (ибо таково его имя), взяв меня за руку и изобразив ею сей причудливый знак.

— Для женщины это плохое слово, — ответила я.

— Тем лучше, любовь моя, — ибо ты и вправду худшая из женщин. Пусть это будет твоим знаком.

Сказав это, он начал целовать меня в разные необычные места, что мне весьма понравилось, и тогда пришлось согласиться, что я и вправду чрезвычайно испорченная дама.

— Я читал этот отрывок! — оживился Эрик. — В аспирантуре. Это же знаменитый текст. Один из первых документов, которые использовались для расшифровки письменности майя. На него ссылались еще в девятнадцатом веке. И ваша мать тоже его использовала — в Принстоне. Когда пыталась перевести стелу.

— Я и сама не представляла себе, что это помню, — сказала я.

Положив руки на стол, Эрик сцепил пальцы.

— Ну, так иногда и случается. Ключ к разгадке находится в одном месте, а применяется в другом. Расшифровка — своего рода детективное расследование. В свое время очень этим интересовался, я вам не рассказывал? Я имею в виду классическую форму расшифровки — взлом секретных кодов, а не попытку прочитать надпись на неизвестном языке.

— Вы об этом упоминали…

— Начал с изучения римских шифров, но через некоторое время заинтересовался языковым кодом майя. Думаю, я выбрал профессию археолога именно благодаря стеле, то есть ее иероглифам. Благодаря проблеме перевода.

— Из-за того, что написали мои родители?

— Отчасти. Как я уже говорил, всегда считал, что они — и де ла Роса тоже — истолковали надпись неправильно.

— Вы когда-нибудь говорили об этом моей матери?

— Едва с ней познакомился — и можете себе представить, какой прием я встретил. — Он засмеялся. — Собственно, почему бы нам сейчас на нее не взглянуть? На стелу. Просто чтобы убить время. У меня в сумке лежит книжка, которую нам дал ваш папа.

Покопавшись в своем забитом бумагами рюкзаке, Эрик вытащил оттуда книгу под названием «Изобразительный ряд и перевод текста стелы Флорес: Исходные данные для исследования текста майя в Национальном музее археологии и этнологии».

— Опять-таки надпись на стеле не зашифрована. В шестидесятых годах один-два исследователя некоторое время баловались с этой идеей, но у них ничего не вышло. Ни майя, ни ольмеки не использовали такого рода головоломок, поскольку логографическое письмо — иероглифы того типа, что использовали майя, шумеры или египтяне, просто является недостаточно гибким для шифрования. Это изобретение греков и римлян, которые использовали алфавит. Например, Цезарь использовал так называемый перестановочный код. А еще есть групповые коды, они чрезвычайно сложны. Тем не менее любой язык представляет собой своего рода код, иероглифы майя и ольмеков не исключение. Несколько столетий их вообще никто не мог прочитать.