Выборы - Томас Росс - Страница 34

— Безвреден, док. В выхлопные газы добавляют химикалии или сырую нефть. Именно об этом и будут говорить наши посланцы: они, мол, не верят слухам о том, что дым вызывает импотенцию и бесплодие. Но вы правы. Это ложь. Заведомая, сознательная ложь. Вы думаете, нам не следует прибегать к таким приемам?

Диокаду вздохнул.

— Лидеру это не понравится. Декко будет против.

— Я не собираюсь посвящать их в наши планы. Они не должны знать об этом. Их дело — выступать перед народом. А в грязной канаве работать будем мы.

— Этого мало, Клинт, — заметил я. — Нельзя рассчитывать только на секретные телеграммы.

Шартелль кивнул, вновь зашагал по комнате.

— Нам нужны два человека, — он взглянул на Дженаро. — Занимающие довольно высокое положение в партии. С безупречной репутацией. И готовые на жертвы.

Он замолчал. Дженаро и Диокаду переглянулись.

— Продолжайте, — сказал Дженаро.

— Я хочу, чтобы они стали предателями. Перебежали к оппозиции. Один — к сэру Алакаду, второй — в лагерь доктора Колого. Естественно, не с пустыми руками. Они принесут с собой информацию, главным образом правдивую, которую можно проверить, а также, и это самое важное, подтверждение того, что мы делаем ставку на небесные письмена и гудйировский дирижабль. Они должны быть хорошими актерами. У вас есть такая пара?

— Перестаньте смотреть на меня, — не выдержал Дженаро. — Я ни за что не стану предателем.

— О вас и речи нет. Нам нужны молодые, честолюбивые, умные парни. Вам придется воззвать к их патриотизму, верности партии, жажде приключений.

— Скорее, к их кошелькам, — бросил Диокаду. — Я подумал о двоих, — он назвал ничего не говорящие мне фамилии, посмотрел на Дженаро. Помедлив, тот кивнул.

— Один — адвокат, другой — чиновник. Оба связаны с партией и выдвигаются на все более заметные роли. Говорить они умеют… могут создать впечатление, что вхожи во все кабинеты, — Дженаро вновь кивнул. — Они нам подойдут.

— Кто с ними свяжется? — спросил Шартелль.

— Диокаду. Он теоретик партии. Они подумают, что я хочу их надуть.

Шартелль взглянул на Диокаду.

— Хорошо, — в его голосе не слышалось радости. — Я поговорю с ними сегодня вечером. Они оба в Убондо.

— Обычные поводы для предательства… — начал Шартелль, но Диокаду оставил его.

— В прошлом у нас хватало предателей, мистер Шартелль. Поводы мне известны.

Джимми Дженаро встал, взмахнул воображаемой клюшкой для гольфа.

— А что они должны говорить о дирижабле? Если-таки будет дирижабль?

— Это просто. Они не могут поверить, что в дирижабле спрятана американская атомная бомба.

— Бум-бомба, как говорят в глубинке, — вставил Дженаро.

— А барабаны будут нагнетать страхи перед импотенцией и смертью, — добавил Диокаду. Два самых сильных страха, мистер Шартелль. Но, допустим, оппозиция будет все отрицать?

— Спросите эксперта по общественным отношениям, — Шартелль махнул сигарой в мою сторону.

— Они не смогут отрицать слух, иначе они подтвердят, что он соответствует действительности. И не смогут перестать славить в небе старину Алхейджи. Ибо, если самолеты перестанут летать, наши мальчики будут утверждать, что спасли мужчин Альбертии от импотенции. Они проигрывают в любом случае, если только клюнут на приманку. То же с дирижаблем. Прекращение его полетов будет трактоваться как результат протестов общественности. Допустим, они будут отрицать наличие бомбы. Но почему они должны отрицать то, чего нет? Представьте себе такое заявление для прессы: «Джонни X. Джонс назвал сегодня лживыми широко распространившиеся слухи о том, что он — мошенник».

Диокаду покачал головой.

— Но мы не можем рассчитывать, что выиграем на этом предвыборную кампанию. Это лишь хитрость, обман, ложь, в конце концов.

Шартелль кивнул.

— Если люди проголосуют за вождя Акомоло, значит, они поддержат его программу. Если они захотят проголосовать против двух других партий, у них не останется иного выхода, как примкнуть к лагерю Акомоло. Вы знаете, док, что у него нет голосов, и я не уверен, что они появятся, даже если он будет выступать по двадцать четыре часа в сутки до самых выборов. Но я хочу направить оппозицию по ложному пути, запрограммировать их ошибки. Пусть они тратят время попусту. Занимаются ненужным делом. Я хочу посеять разногласия в их штаб-квартирах и панику в их сердцах. А когда создается стрессовая ситуация, паника вспыхивает мгновенно.

— Я готов вам помогать, Клинт, — Дженаро повернулся к Диокаду и произнес короткую фразу на диалекте. — Диокаду согласно кивнул. — Я сказал, что руки наших врагов в крови. В прошлом они не раз обделывали свои делишки за наш счет. Идея Клинта не кажется мне предосудительной. Хитрость и коварство нам не помеха. Если его замысел удастся, у нас будут голоса, много голосов.

— Я согласен, но Лидер не должен знать подробности, Диокаду печально улыбнулся. — Мистер Шартелль, я узнаю много нового об оборотной стороне политики. Похоже, именно там приобретаются и теряются голоса.

Шартелль улыбнулся в ответ.

— Голоса приобретаются и теряются на обеих сторонах, док. Я лишь хочу предусмотреть все, что возможно. Кстати, Джимми, как там наши профсоюзы?

— Я поговорил с этим типом. Он готов на сделку, но не согласен на всеобщую забастовку. Все, кроме этого.

— И что он нам обещает?

— Один профсоюз, очень дисциплинированный. Они не приступят к работе без его прямого указания.

— Какой же?

— Тот, что вызывает наибольшую вонь, — Дженаро хохотнул. — «Объединенная федерация альбертийских золотарей».

Глава 18

Диокаду ушел с теми же бумагами, зажатыми под левой рукой.

— Вы заняты сегодня вечером? — спросил Дженаро, не поднимаясь со стула.

Шартелль взглянул на меня.

— Я свободен.

— Нам не хватает двух партнеров для покера. Не хотите составить компанию? Играть будем у меня.

— Не знаю, как Пит, но я с удовольствием перекинулся бы бы в картишки.

— И я не против, Клинт.

— Вот и отлично. Когда начало?

— В девять.

— Пит?

— Я готов.

— Вы берете чеки?

— Конечно.

— Кто еще будет играть?

— Я. Два постоянных секретаря, англичане. И Йан Дункан, личный секретарь губернатора. Вы с ним знакомы. Между прочим, он женился на деньгах, поэтому играет азартно.

Двухэтажный особняк Дженаро, с просторным гаражом, где свободно разместились его «ягуар», новый фургон «форд» и «ровер», находился в миле от нашего дома. Он встретил нас у дверей и представил жене, симпатичной негритянке со светло-шоколадной кожей и безупречным английским выговором. Она была в слаксах и свитере. Дженаро называл ее «Мама». Затем познакомил нас с пятью или шестью детьми.

Следующим прибыл Йан Дункан, затем тощий рыжеволосый Уильям Хардкастл, постоянный секретарь министерства экономического развития, и последним Брайан Карпентер, постоянный секретарь министерства внутренних дел. Миссис Дженаро проследила, чтобы каждому из нас принесли бокал с каким-либо напитком, извинилась и пошла укладывать детей спать.

— Кто хочет сыграть в покер? — задал Дженаро риторический вопрос.

Он пригласил нас в комнату, предназначенную только для этой цели. В центре стоял семигранный стол, затянутый зеленым сукном с небольшими выемками, куда игроки могли складывать фишки. С потолка свисала 300-ваттная лампа под зеленым абажуром. Удобные стулья с подлокотниками ждали игроков. На буфете стояли бокалы, бутылки с виски, джином, содовой, тоником, пивом и ведерко со льдом. Кондиционер обеспечивал приемлемые двадцать один градус по Цельсию. Создавалось впечатление, что в этой комнате выигрывались и, соответственно, спускались крупные суммы.

Дженаро принес фишки и шесть запечатанных карточных колод. Мы сели. Я оказался между Хардкастлом и Карпентером. Шартелль — между Дженаро и Дунканом.

— Я повторяю некоторые правила для наших американских гостей. Каждый может поднять ставку не более четырех раз. Играем без джокера. С напитками — полное самообслуживание.