И. о. поместного чародея - Заболотская Мария - Страница 62

Конь заржал — должно быть, проклиная нас до седьмого колена на своем лошадином наречии, и скрылся из виду в лесной чаще, явно считая, подобно мне самой в детстве, что бегство в неизвестность — достойная альтернатива деспотичному и полоумному окружению.

Почти одновременно мы все встали на ноги, мокрые с ног до головы. Вода с унизительным журчанием стекала с нашей одежды. Лужа, а точнее говоря, небольшое болотистое озерцо, была именно тех справедливых размеров, при которых ни один человек, в нее угодивший, не чувствовал себя более сухим и менее вонючим, нежели остальные.

— Бежим, они сейчас нас нагонят! — воскликнул Констан и пошлепал по воде в произвольно выбранном направлении.

Я сначала хотела последовать его примеру, но затем замерла, как Виро, прислушиваясь. Судя по всему, за нами больше никто не гнался.

— Эй, ты, бегун! Стой! — окликнул Виро Констана.

— А? Чего? — замер Констан. К этому времени он успел добежать туда, где воды было уже по пояс, и продолжал медленно погружаться, так как дно озерца было отменно топким.

— Да не гонится за нами никто!

Мы, настороженно озираясь и прислушиваясь, выбрались на болотистый берег. Кругом царила абсолютная тишина, только хлюпала вода в нашей обуви. Выглядели мы весьма печально — насквозь мокрые, увешанные тиной и какими-то водорослями соплевидного типа. Вдобавок ко всему, судя по ощущениям, озерцо кишело пиявками.

Во время безумной скачки у всех физиономии были изрядно поцарапаны. Если одежда Констана и без того не отличалась аккуратностью, то на щегольской наряд Виро теперь нельзя было смотреть без слез, что секретарь успешно демонстрировал, медленно оборачиваясь вокруг своей оси и стеная. Нам-то с Констаном было по большому счету наплевать, во что превратился его бархатный камзол и белоснежная рубашка.

— А почему они перестали за нами гнаться? — задумчиво произнес Констан.

— Ну, вариантов несколько, — сообщила я, начиная раздеваться, наплевав на все правила приличия. — Первый: они осознали, что мы хотели им добра, рассмотрев получше господина Поука. Это было бы хорошо, если бы не то печальное обстоятельство, что обычно в подобных ситуациях Поуков и им подобных рассматривают уже после того, как повесят благодетелей. Второй: им надоело за нами гнаться, что тоже маловероятно, потому что подобному типу людей быстро надоедает заниматься домашним хозяйством или полевыми работами, но никак не гнаться за людьми, которых можно с чистой совестью повесить. Третий: они вспомнили, что есть дела и поважнее, но опять-таки в этой деревне нет дел поважнее. И четвертый, самый неприятный, но самый вероятный: этот лес настолько опасен, что они не решились сунуться сюда даже за нами.

— Болота Керрега… — побелев, как стена, простонал Констан. — Я и запамятовал, что они здесь подходят вплотную…

Я закончила развешивать свое выжатое одеяние на ветвях кустов, но никто, кроме комаров, даже не заметил, что я стою в весьма скудном исподнем. И в кои-то веки дело было вовсе не в том, что мое телосложение не способно вызвать интерес у кого-либо, помимо кровососущих насекомых и всеядной нежити.

— Те самые болота Керрега? — нервно осведомился Виро.

Я пожала плечами и взмахнула рукой, предлагая ему осмотреться, чтобы исключить всяческие сомнения по этому поводу. В ближайших кустах что-то гулко заурчало и захрустело, удаляясь в глубь леса.

— К ужину мы не вернемся, — мстительно сообщила я секретарю и внимательно проследила за усугублением выражения отчаяния, появившегося на его некогда беззаботном и довольном лице. Более ничего приятного в сложившейся ситуации не было, как ни ищи.

ГЛАВА 22,

из которой можно узнать, как увлекательны и приятны прогулки по лесу летним вечером.

Презабавное зрелище, должно быть, представляют собой трое полуголых людей, сидящих на замшелом поваленном дереве посреди непроходимого болота. Над ними вьется рой комаров и мошек, по их ногам исподволь ползут лесные клещи, а зловонный прохладный ветерок из глубин болота заставляет ежиться и кривиться. По ним видно, что они совершенно растеряны и не знают, что дальше предпринять, а исцарапанные лица и покрытые синяками тела бедняг свидетельствуют о том, что все предпринятое ими ранее не заканчивалось добром.

На кустах висит их одежда, которую бы постыдился надеть столичный нищий, изображающий юродивого. Она зловонна едва ли не более болота, и вряд ли даже самая искусная прачка сумеет привести ее в божеский вид даже за полновесную крону.

Вечереет. Ночь около болота опасна, но трое путников мешкают, натягивая на себя сырые штаны и хлюпающие башмаки.

— …не высохнет ваш камзол, говорю я вам. Там, поди, матерьялу в одной подкладке больше, чем в моих портках и рубахе в лучшие времена. Так что надевайте то, что более-менее просохло, милейший господин секретарь, иначе сожрут ваше тело белое проклятущие комары. Чуют, кровососы, что вы господин городской, мягонький…

Виро, которого комары и впрямь облепили куда гуще, нежели нас с Констаном, только звонко хлопал себя по лбу раз за разом, но все равно не желал отказываться от своего камзола, несмотря на все увещевания.

— Да вы его взвесьте — в нем ведро воды, не считая головастиков и пиявок! — злилась я, с тревогой наблюдая, как наползают из гущи леса сумерки.

— Он мне в Ликандрике стоил четыре — четыре! — кроны, — упирался Виро. — По вашей милости я уже лишился коня и меча — десять крон! — не говоря уже о том, что вместе с Гонорием в небытие отправились все мои съестные припасы!

— Да сколько же их у вас там было? — поразилась я.

— На легкий ужин хватило бы, — буркнул секретарь, неистово отгоняя комаров от своих округлых, белоснежных боков, явно не ведавших доселе столь неблагополучных времен.

— Одевайтесь, черт вас подери, господин секретарь! — рявкнула я. — Потому что если вы собираетесь просидеть здесь всю ночь, то это проблемы вашего инстинкта самосохранения. А нам, людям, желающим прожить как можно дольше, нужно отойти от болота как можно дальше, пока есть возможность не напороться глазом на сучок после первого же шага. И мы вас тут оставим без всякого промедления, если вы не пересмотрите свои взгляды на ценность собственной жизни!

Гневная речь подействовала. С неохотой Виро швырнул в кусты свой камзол и принялся облачаться в то, что более-менее просохло.

— А вы могли бы попробовать развести костер? Маг вы все-таки или кто? — пробурчал он. — Одежда бы просохла намного лучше!

— Если бы кто-то помог вытащить гроб пару часов назад, я бы не растратила все силы на левитацию!

— Остаюсь при мнении, что называть левитацией то, что вы творили с гробом, можно только при наличии большой снисходительности.

— Ах так? Стало быть, вытащить из ямы такую громадину, да еще не пустую — это, по-вашему, плюнуть и растереть?

— Сдается мне, что настоящий маг сделал бы это куда ловчее!

— Так где этот настоящий маг, а? — прорвало меня. — Почему эти могущественные мастера магии и клинка предпочитают проводить вечер за бокалом хорошего вина у камина — отнюдь не среди болота, а все свои таланты направляют исключительно на заговоры и интриги?

— Анализируя события сегодняшнего дня, осмелюсь предположить следующее: они обладают еще и природным острым умом, — ядовито парировал Виро. — Никакой здравомыслящий человек не согласится добровольно подвергать себя таким бессмысленным испытаниям. Я и раньше полагал, что спасение людей — дело неблагодарное и герою не дождаться прижизненной славы. Но чтоб спасенные тобой крестьяне гнались за тобой же с вилами и топорами… Это неправильно! Крестьяне, которые, по моему глубокому убеждению, должны были встречать нас со снопами, караваями и лучшими девицами в округе, а потом кормить и поить до отвала в местном трактире…

«Еще один романтик на мою голову, — уныло подвела итог я. — Один считает, что охотиться за монстрами — это интересно, а другой — что тебе за это кто-то должен быть благодарен. И ведь мало того что нелюдь, так ведь еще и злодей! Как они заговоры свои проворачивают, с таким-то знанием жизненных реалий? Подумать только, он считает, что в каждой деревне есть трактиры!»