Чеченская рапсодия - Иванов-Милюхин Юрий Захарович - Страница 28

Дарган натянул поводья своего кабардинца. Дальше спускаться по дороге становилось опасно. Приказав казакам спешиться, он послал двоих из них на разведку, намекнув на то, что за валунами перед седловиной вполне может затаиться вражеский секрет. Вскоре один из разведчиков вернулся и доложил, что сотник оказался прав.

— А где твой напарник? — напрягся Дарган.

— Занял место секретчика, — поправляя на поясе кинжал, деловито отозвался молодой казак и пояснил: — Абрек стоял один, и мы его сняли.

— По одному абреки в секреты не ходят, — нахмурился сотник. — А если вернутся его товарищи?

— Так нам же все равно в седловину спускаться. А от того валуна до отары овец рукой подать, и чабан при ней не из ночхоев.

Дарган ничего не ответил, молча взял лошадь под уздцы и повел ее вдоль отвесной скалы, стараясь держаться в ее тени. За ним потянулся весь отряд. Внизу было разбросано множество каменных обломков, между которыми бил крохотный ключ, окруженный сочным разнотравьем. В стороне распростерлось тело чеченского джигита в белой барашковой папахе, в рваной черкеске и в кожаных ноговицах, но на вопросы сотника ответить он уже не мог.

Панкрат поставил своего коня за огромный камень, забросил уздечку ему на холку, и кабардинец сразу потянулся к траве.

— Батяка, я пойду проведаю того чабана, — указал он рукой на отару, пасущуюся саженях в ста. — А вдруг он чего подскажет.

— Возьми Захарку, — коротко взглянув на старшего сына, приказал Дарган.

Захарка передал поводья своему дядьке Савелию, поправил за спиной ружье, и братья скрылись в каменных лабиринтах.

Луг одним краем утыкался в россыпь камней у подножия горы, с которой они только что спустились, трава была такой сочной, что казалось, будто скотина здесь никогда не проходила. Спрятавшись за уступом, Панкрат наблюдал за чабаном, присевшим на камень спиной к нему. Он внимательно осматривал его одежду, стараясь разглядеть хоть какую-нибудь знакомую деталь, но рваный бешмет, шаровары из вонючей шкуры и такие же подвязанные веревками чувяки могли принадлежать разве что осетинам или диким ногайцам. Захарка сопел рядом, ему не терпелось накинуть волосяной аркан на шею пастуха, затащить его за скалы и как следует расспросить про своего брата. Но Панкрат медлил, он словно чего-то выжидал, покусывая сухой стебелек. Вскоре из-за пригорка объявился второй такой же неряшливый пастух, рядом с ним трусили две лохматые кавказские овчарки, обе они словно по команде повернули морды в ту сторону, где прятались братья. Как назло, ветер дул от ущелья, из которого вышел отряд.

— Замри, — шепотом приказал Захарке Панкрат.

Но совет не помог, один из псов вдруг сорвался с места и бросился к валуну, Панкрат едва успел размотать башлык и скинуть его длинный конец на траву. Когда овчарка домчалась до него, он резко дернул башлык на себя, и пес как завороженный сунулся за ним. Молниеносный удар кинжала оборвал жизнь волкодава, а Панкрат тут же снова занял выжидательную позицию. Захарка взял ружье в руки и направил его на абреков.

— Не спеши, у этих чабанов какое-то странное поведение, — шепотом посоветовал ему старший брат и пояснил. — Мало того, — второй волкодав тоже почуял неладное, а эта псина уже умная.

— Ну и что? — не понял Захар.

— А то, что без хозяина волкодав теперь никуда не двинется, даже если тот начнет его заставлять. Значит, нам придется ждать обоих. А если ты выстрелишь и свалишь чеченца, то собака бросится не к нам, а побежит в аул, и тогда нам отсюда не уйти.

Наконец хозяин собак поднялся и направился к валунам. Скорее всего, это был старший пастух или обходчик постов. Панкрат, как и в первый раз, бросил конец башлыка на землю и глазами показал брату, чтобы тот приготовил волосяной аркан. Захар отставил ружье и взял в руки тонкую веревку, скрученную из конского волоса. И все повторилось. Вторая овчарка тоже рванулась за концом башлыка, а ее хозяин, заметив мелькнувший под камень белый хвост, вытащил саблю и на полусогнутых ногах сам просунул голову в аркан, подставленный средним братом. Скорее всего он посчитал, что волкодав ринулся за лисицей, и решил ее тут же освежевать. Затянув петлю покрепче, Захарка сунул в рот пленнику пучок травы, затем отобрал оружие, другим концом аркана связал абреку руки и посмотрел на Панкрата.

— Посторожи его, я сам к пастуху схожу, — хорунжий ногами задвинул в расщелину собачьи трупы и вытер лезвие кинжала пучком травы.

В руках у Захарки снова оказалось ружье, он взвел курок и неспешно навел ствол на белую папаху чабана, который все это время продолжал сидеть в том же положении, в каком обнаружили его братья. Взятый в плен чеченец затих под их ногами на острых каменных осколках, он понимал, что жизнь его зависит теперь от расположения духа станичников. Солнце закатывалось за серебряные вершины гор, отара овец медленно покидала объеденный участок луга, оставляя на коричневой почве черные катышки.

Панкрат полозом проскользнул до камня, приготовил аркан и собрался уже накидывать его на голову неподвижного чабана, когда вдруг заметил резаную рану на его шее. В первый момент он не смог сообразить, что здесь произошло, потом увидел, что сгустки крови, вытекшей из надреза, запеклись, они успели потемнеть. Значит, убийство произошло не сегодня, а по меньшей мере пару дней назад. Пастух опирался плечами на деревянные подпорки из карагачевых сучьев, руки его доставали до земли, видно было, что перед этим его здорово мучили — лицо этого человека представляло из себя засохшую кровавую маску. Узнать, к какой народности он принадлежал, не представлялось возможным, но за воротом бешмета на кожаном шнурке покачивался маленький медный крестик.

Подхорунжий молча перекрестился и, пригнувшись, побежал за укрытие. Грубо рванув за шиворот взятого в плен разбойника, он поволок его за собой, не замечая, что тот носом сшибает на пути все каменные выступы.

Дарган устроил за самым большим валуном подобие наблюдательного пункта и теперь со вниманием следил за крепостью. Когда появились сыновья с добычей, он оставил укрытие и присел на каменную плиту в центре временного бивуака.

— Тот чабан оказался с перерезанным горлом, — Панкрат бросил на камни абрека и раздраженно вытер пот рукавом черкески. — Он был христианином, на его груди висит крестик.

— А это кто? — кивнул на связанного абрека сотник.

— Этот джигит был вроде смотрящего, он бродил с собаками от отары к отаре.

— Мертвых чабанов, что ли, проверял?

— Не знаю, может, тот пастух был приманкой, или его убили за веру и оставили в таком положении в пример другим.

Дарган задумчиво постучал концом ножен по камням, затем всмотрелся в лицо абрека, брошенного перед ним на траву.

— Знакомая морда, — вдруг встрепенулся он, и казаки разом повернулись на его возглас. — Это чабан из правобережного аула напротив нашей станицы.

— А как он здесь оказался? — Савелий подался вперед и наклонился над чеченцем. — И правда Заурка, он приходил к нам торговаться за баранов-мериносов. Вот нехристь, на два фронта работал — и баранов своим перепродавал, и для русских полков был проводником в горах.