Балаустион - Конарев Сергей - Страница 116

– Старина-а! – надрывался Пирр.

Тело доктора сотрясли последние мучительные судороги, затем он тяжело повалился на бок. Разжавшаяся рука с желтыми ногтями продолжала мелко дрожать, скребя по полу. Все было кончено.

– Ну, дерьмовое дерьмо! – выразил свои чувства Феникс. Энет шагнул было к телу, но Коршун завизжал:

– Назад! Где змея?

– Он ее порезал…

– Погоди, я гляну.

Вытянув меч, Лих дотронулся острием до перекрученной, пропитанной кровью ткани хитона на животе мертвого старика, попытался проткнуть ткань. С легким шорохом змея вывалилась на пол. Она была вся в крови, но видимо, невредима, потому что довольно резво хлопнула по полу хвостом и скользнула в сторону.

– Назад, это смерть! – завопил Лих и резво отпрыгнул к окну. Остальные импульсивно отшатнулись. Истинные воины, приученные не ведать страха в бою, они на мгновенье поддались животному ужасу, который издревле вызывают у человека змеи. И только один бросился вперед, оглушительно припечатав ногой пол.

– Есть, клянусь Аресом! – воскликнул Аркесил. Змея под его подошвой забилась, серый хвост мгновенно обвил щиколотку олимпионика.

– Боги, Аркесил! – Леонтиск заметил первым. Аркесил на палец промахнулся и наступил не на голову змеи, а чуть ниже. Гадина, повинуясь рефлексу, изогнулась и впилась ему в ступню, открытую сандалией.

– Проклятье! – Аркесил отступил назад, непонимающе оглянулся на друзей. Те стояли, словно громом пораженные.

– На пол, живо! – зарычал Пирр, подскочил к Аркесилу и мощным толчком повалил его. – Ногу, ногу! Ли-и-их!!!

– Хх-ак! – Лих крякнул, как дровосек, изо всех сил рубанув мечом по колену укушенного аспидом товарища. Раздался ужасающий хруст, брызнули окровавленные кусочки кости, и отрубленная нога повисла на хрящах. Аркесил захлебнулся хрипом, запрокинул голову и потерял сознание. Второй удар отбросил отрубленную ногу к распростертому на полу телу Агамемнона. Это было похоже на кошмарный сон.

– Аркесил, о, боги! – Леонтиск сжал челюсти так, что хрустнули зубы, оперся на стену, чтобы не упасть. В голове помутилось, звуки доносились, словно издалека.

– Эй, кто-нибудь, дайте пояс, перетянуть нужно, – голос Пирра. – И мою одежду. Ох, будь проклят этот день!

– Переверните его, так…

– Бедняга Аркесил!

– И лекарь тоже…

– Что змея?

– Сдохла, мразь подлая. Смотри, какая мелкая, а сколько дел натворила. Клянусь богами, демонское отродье!

– Одно слово – черный аспид. Не зря прозвали. За дела, а не за цвет.

– Проклятый Горгил. Его бы в садок с такими змеями!

– Дерьмо. Дерьмовое дерьмо!

Леонтиск отклеился от стены, встряхнул головой. Украдкой огляделся: не заметил ли кто, что он, как беременная женщина, чуть не потерял сознание при виде крови? Но, похоже, на него внимания никто не обратил. Одни суетились вокруг Аркесила, другие разглядывали дохлую змею, остальные окружили энергично натягивающего одежду Пирра.

Из коридора раздался шум, затем в комнату заглянул Тисамен (когда он успел выйти?):

– Командир, кажется, поймали того, кто подсунул тебе эту мерзость.

– Кто? – в один голос воскликнули Пирр и Лих.

– Один из ваших рабов…

– Идем, – решительно взмахнул рукой Пирр и направился к двери. Его желтые глаза встретились с глазами Леонтиска, на мгновенье задержались…

– Проклятье, командир, – Леонтиск протянул руку, словно хотел пощупать царевича и убедиться, что он действительно живой. – У них почти получилось…

– Потом, – бросил Пирр. – Потом поздравления. Во двор!

Бросив взгляд на распростертого на полу Аркесила, возле которого хлопотали Ион и Эвполид, Леонтиск, сделав над собой усилие, поспешил за Эврипонтидом. Еще только подходя к внешней двери, они услышали гул возбужденных голосов, перемежавшийся отдельными яростными криками.

– Держи-и!

– Бей поганца! Бей!

– Это он виноват. Он отравил Пирра!

И женский, самый громкий:

– Перестаньте! Оставьте его, сучья масть!

Когда Пирр, окруженный товарищами, вышел на крыльцо, граждане, заполнявшие двор, разразились радостными криками.

– Жив! Ура-а! Долгие лета Эврипонтидам!

Воспользовавшись этим замешательством, человек, которого толпа ожесточенно пинала, вырвался из державших его рук и помчался в глубину сада. Его догнали, сбили с ног, снова принялись избивать.

– Стойте, мне он нужен живым! – крикнул Пирр во всю мощь своих легких, перекрывая гомон толпы. Леонтиск едва не оглох от этого вопля.

– Дайте его сюда.

– Я говорила этим баранам… – проворчала тетка Арита, поднимаясь на ступени. Истинная лакедемонянка, она выразила радость по поводу того, что ее племянник жив и невредим, только одобрительным кивком и улыбкой.

Тем временем двое мужчин подтащили к крыльцу упирающегося невольника.

– Офит? – напряженно и удивленно спросил Пирр.

Представ перед ликом господина, раб моментально перестал сопротивляться. Его подбородок свесился на грудь, колени подогнулись, и он обвис на руках приведших его мужей. Из горла его вырвались истерические рыдания.

– Прости, господин. Пощады, – от раба шел концентрированный винный дух.

– Как же ты, Офит, дошел до предательства? – тихо спросил царевич. – Ведь ты служишь нам уже полтора десятка лет…

– Господин… этот человек… он сказал, что меня ждет то же, что Килика и Гранию…

– Какой человек? – выступил вперед Лих, схватил невольника за волосы и с силой потянул вверх. – Говори, подлый пес! Что за человек?

Рука Коршуна тряслась, уголки рта дрожали. Леонтиск подумал, что в последнее время товарищ все больше напоминает буйного сумасшедшего.

– Не знаю, – прорыдал невольник. – Он пришел ко мне прошлой ночью, уже под утро… В каморку под лестницей… мы там спим… спали вместе с Киликом, а теперь я один… Лица я не видел, он обвязал его тканью.

– Убийца был в доме! – ахнул Леонтиск, растерянно переглянулся с Эвполидом.

– Говори, сволочь! – Лих со злобой ударил раба кулаком в нос. Тот хрюкнул, потекла кровь.

– Он схватил меня за шею… сильно, словно тисками… сказал, что убьет… медленно… если не сделаю то, что он требует. Потом показал… он показал отрезанную руку! Я узнал кисть Килика, у него еще большого пальца не было… Господин, пощади, я так испугался!

– Дальше! – глаза Коршуна дико вращались.

– Он… он сказал, что если все сделаю, устоит мне свободу и гражданство в одном из ионийских городов… даст золота…

– И ты поверил, тупой урод? Свинья невежественная! – захохотал один из державших невольника спартиатов, грубо дернул его за руку.

– Он… он дал мне корзину. Сказал, чтобы я положил змею в твою постель, господин… под подушку. Обещал, что никто не догадается…

– Когда ты сделал это? – хмуро спросил Пирр.

– Вчера вечером, господин, перед тем, как ты пошел к себе. Змея не шевелилась, была… совсем как мертвая…

«Наверное, была одурманена чем-то, – подумал Леонтиск. – Проклятый Горгил наверняка знает толк в подобных демонских снадобьях».

– Усыплена, – кивнул головой Тисамен, подумав о том же, что Леонтиск. – Чтобы не уползла никуда раньше времени.

– Я так переживал, так раскаивался, господин! – снова заголосил Офит. – Ночью… я не мог спать… пошел на кухню…

Речь его прервалась взрывом бурных рыданий. Несчастный понимал, что крест или бичевание насмерть – самое меньшее, что ему грозит. Он попытался упасть Пирру в ноги, но его держали крепко.

– Пинар нашел его четверть часа назад, когда вышел на кухню. И сразу позвал меня, – громко заявила тетка Арита. – Этот сын ослицы выжрал половину нашего запаса феспийского, все обрыгал и лежал в луже блевотины, прося, чтобы его пощадили. Сучья масть!

– Как выглядел тот, кто дал тебе корзину? Волосы, рост, комплекция? Отвечай потрох, не вой! – видя, что раб продолжает всхлипывать и не реагирует, Коршун вцепился пальцами ему в шею и заорал:

– Говори! Изуродую! На куски порежу!

– Я… не… видел… – захлебнулся рыданьем несчастный. – Он схватил меня, когда я спал… там только маленький светильник был, но… я только краем глаза заметил, что лицо у него закрыто… и… а когда увидел руку Килика… о-о, пощады, пощады!