Балаустион - Конарев Сергей - Страница 159

Леотихид пожал плечами, попытался сделать бесстрастное лицо, но не выдержал, ухмыльнулся.

– У нашего малыша припасено что-то про запас, – догадалась мать, от которой не ускользнула эта игра мимики.

– Да? Говори! – прорычал Эвдамид, впиваясь взглядом в самоуверенную физиономию элименарха.

– Ну-у, мать! – с досадой протянул тот. – Испортила сюрприз! На самом деле у меня действительно имеется запасной вариантик. Я предусмотрел вероятность того, что Горгил обделается, и предпринял кое-какие шаги, чтобы вывести из игры афиненка – он становится слишком опасной фигурой.

– Сейчас ты предложишь послать номаргов, чтобы они взяли штурмом особняк Пирра, охраняемый сотней или двумя вооруженных граждан, и вытащили Леонтиска из самой дальней кладовки, где его прячет Эврипонтид? – ехидно поинтересовался царь.

– Не угадал, государь, – покачал головой элименарх.

– Ну же, выкладывай свой секретный план, пока я не перегрыз тебе глотку, собачий сын! Ой, прости, мать!

– Перестань извиняться, – отмахнулась Тимоклея. – Я сама готова поискать розги, чтобы отхлестать этого циничного стервеца, который получает удовольствие, вытягивая из нас нервы.

– Я думал, вы сами догадаетесь! – Леотихид поднял руки, как будто защищаясь. – Наше секретное оружие – это захваченные мной девки.

– Девки? – переспросил, недоумевая, царь.

– Девки, – царица пронзительно поглядела на младшего сына.

– Ну да, девки, – кивнул элименарх. – Простолюдинки, подружки наших афинян, я придержал их на всякий случай. Мы объявим, что афиненок их изнасиловал и убил. Или в обратной последовательности. Я пытался заставить его подписать признание, еще когда он сидел у нас в подземелье, – так, на всякий случай, – но не смог его убедить. Не хватило времени… Но завтра утром тела найдут в лесу на Тораксе, и я организую, чтобы родственники девушек узнали об этом как можно скорее. А ты, дорогой братец, издашь указ об аресте Леонтиска по обвинению в убийстве и святотатственном осквернении праздника Дионисий. Ну, и так далее…

– Прекрасно! – воскликнула Тимоклея. – Мы отправим негодяя в тюрьму, где он никоим образом не сможет помочь Эврипонтидам в опознании мастера смерти.

– И очень скоро будет осужден, либо – что еще лучше – кто-нибудь из сочувствующих стражников пустит к нему в темницу группу негодующих родственников девиц, – кивнул Леотихид. – Если проделать это быстро, афинянин Никистрат не успеет выкупить своего сынка, только его тело. Более того – у нас есть труп Пилона и приметный мечик. Без всякого труда можно обвинить афиненка еще в одном убийстве и послать весточку об этом в Афины. Пока отцы наших афинских петушков будут грызть друг другу глотки, мы заметем все следы.

– Прекрасная идея! – воодушевленно поддержала царица. – Представим дело так, будто афиняне поссорились из-за девок, схватились за мечи, и победивший Леонтиск, осознав, что натворил, зверски изуродовал труп товарища, чтобы того не могли опознать, а затем убил и девушек, чтобы не оставлять свидетелей. К счастью, неподалеку оказались очевидцы, которые скрутили душегуба и сдали царскому правосудию. Восхитительно!

Эвдамид мрачно смотрел на мать и брата, отнюдь не разделяя их кровожадной радости.

– Вас разве не смущает, что для реализации этого плана придется умертвить двух совершенно ни в чем не повинных девчонок? – тяжело сглотнув, спросил он.

– Глупости! – Тимоклея подняла голову. Тень от пламени светильников сделала черты ее лица, и без того острые, хищными, как у злой колдуньи. – Что стоит жизнь этих простушек в сравнении с нашей безопасностью?

Эвдамид покачал головой, глубоко вздохнул.

– Не думаю, что когда-нибудь смогу к этому привыкнуть, – опустив голову, прошептал он.

– Тебе придется, сын, – рука матери опустилась на его плечо.

Эвном, тяжело пыхтя, «трудился» над распластанным на шкурах телом младшей из девиц. Это был уже пятый заход, длинноволосая курва уже перестала сопротивляться и ныть, лишь дрожала и иногда постанывала – не похоже, что от удовольствия. Эвному было все равно, он был доволен: не каждый день попадается такая сочная кобылка. Сегодня она свое отработала, стерва, и не только с ним, но и с его товарищами-подчиненными. В данный момент они были заняты со старшей сестрой: Ипполит, бросив девушку животом на стол, яростно «накачивал» ее сзади, а Харилай, устроившись спереди, совал ей в рот свою толстую и красную «колбасу». Разбитые губы Корониды кровоточили, на скуле вздулся багровый синяк. Терпеливая и упрямая, старшая сопротивлялась насильникам куда дольше младшей сестры, и теперь, наконец-то «сломав» ее, молодые солдаты, пыхтя и обмениваясь впечатлениями и шуточками, наслаждались плодами этой победы. Эвном поглядывал на них краем глаза, находя в этом некоторую поддержку собственной мужской силе, начавшей увядать после целой ночи сладострастных увеселений. Увы, и его «железный» член оказался не всесилен.

Скрипнула дверь. В покой заглянул Ликофрон, отправленный за инструкциями в город, ухмыльнулся, увидев, чем занимаются товарищи и сделал знак выйти. Эвном даже почувствовал облегчение, что не придется через силу доводить себя до экстаза. Поднявшись с безучастной, застывшей с разведенными ногами девушки, эномотарх накинул на плечи трибон и вышел к гонцу. Ипполит и Харилай даже не обернулись, донельзя увлеченные своим занятием. Несколько минут, пока командир отсутствовал, они продолжали заниматься тем, что на солдатском жаргоне называлось «пропереть дублетом», и только-только договорились поменяться местами, как в комнате снова появился Эвном. На его лице застыло странное выражение.

– Идите сюды, ребятки, – негромко обратился он к друзьям, глядя при этом на Софиллу, сидевшую у стены и с ужасом наблюдавшую за сценой на столе.

– Ты чего, Эвном? – обернулся Ипполит. – Мы тут рекорд ставим…

– Дай кончить, а? – вторил Харилай, потрясая мокрым органом, не уступавшим в размерах конскому.

– Сюда, я сказал, – повторил эномотарх с нотками угрозы.

Увидев, что выражение его лица далеко от шутливого, двое «белых плащей», с сожалением оставив Корониду, повиновались. Девушка тут же соскользнула со стола, с омерзением отерла губы и метнулась в угол, к сестре. Обняла ее, принялась гладить по волосам и что-то тихо шептать на ухо. Глаза Софиллы снова моментально наполнились слезами.

Меж тем Эвном передал товарищам содержание пришедшего от Леотихида приказа.

– Что, прямо сейчас? – переспросил Ипполит, бросив взгляд на Корониду.

– Именно, – мрачно кивнул Эвном. – Ночь на исходе, а нужно управиться до рассвета. Собирайтесь, живо!

Это относилось уже к девушкам. Эвном кинул им их собственные измятые и разорванные платья.

– Что с нами будет? – спросила у эномотарха Коронида, когда, уже одетых, их повели к выходу из охотничьего терема.

– Что будет, что будет… – пробурчал Эвном. – Отпустим. Только проводим до города.

– Не нужно, мы сами дойдем. Только отпустите нас. Пожалуйста.

– Ночь темная, а в лесу полно волков. Ты же не хочешь, чтобы серый откусил такую восхитительную попку? – хохотнул Ипполит и шлепнул ее по названому месту.

Коронида брезгливо отстранилась, и взяв под руку сестру, вышла на улицу. Погода испортилась, накрапывал мелкий суетливый дождик. Небо затянуло тучами, поэтому ночь казалась черной, словно сажа. Один из ловчих, обогнав их, пробежал к воротам, долго возился с засовом. Затем, открыв одну из створок, пожелал им удачи. Лицо его совершенно ничего не выражало – видимо, он привык к подобным визитам и не испытывал ни малейшего желания задавать вопросы или предлагать какую-либо помощь.

Так, под лай собак, шуршание дождя и шум ветра в кронах деревьев две девушки и трое мужчин вышли в ночь.

Спустя полтора часа или около того, вымокнув и озябнув, они добрались до Эврота в районе Платанисты. Для того чтобы просто спуститься к реке, времени потребовалось бы вполовину меньше, но когда Коронида указала на это, ни один из «белых плащей» ей не ответил. Больше она вопросов не задавала, шла за широкой спиной Харилая и помогала идти все время спотыкавшейся Софилле, совершенно измученной. Группу замыкал Ипполит.