Балаустион - Конарев Сергей - Страница 83

И вот трое друзей растерянно плетутся по длинному серому коридору, подглядывая в замочные скважины и замирая от каждого шороха. Четвертый «волчонок», пришедший с ними, Еврипил, был отправлен вперед разведчиком. Он от природы был мелок, шустер и умел хорошо прятаться, за что и получил от товарищей прозвище Мыш.

– Эге, командир, я вроде что-то слышу, – Биант относился к людям, которые не умеют разговаривать шепотом, даже если пытаются.

Орест, сделав ему знак замолчать, замер, прислушиваясь. Теперь и Критий услыхал отдаленный стенами звук голосов. «Волчата» приблизились к деревянной двери, звуки стали слышны несколько четче.

– Вроде тут, – Биант приложил ухо к двери. – Не-е, далеко, ничего не разберешь. Еще через стену или две.

– Может, пойдем? – спросил Критий. – Чего нам здесь?

– Надо послушать, что там говорят, – важно проговорил Орест. – А вдруг что важное подслушаем, расскажем старшим. Здесь ведь поселились ахейцы. Враги.

На это ответить было нечего, но все равно Критию было не по себе. Он и сам не смог бы объяснить, откуда взялся этот страх, холодными мурашками пробежавший по позвоночнику от затылка до ягодиц.

– Вроде кладовка, – заявил Биант, отлипая от скважины замка. «Вроде» было его любимым словом. – Что решили? Залазим?

– Открыть сможешь? – спросил Орест.

Биант скривил пухлые губы, начал деловито разглядывать косяк, нажал на дверь, пытаясь разглядеть язычок замка.

– Дай я, – отодвинул его Критий.

Замки были его специальностью. Достав из-за пояса тонкий, изогнутый металлический прут, он просунул его в отверстие и несколько раз провернул. Сначала это не принесло никаких видимых результатов, и «волчонку» пришлось порядком повозиться, вращая прутом под различными углами. Наконец, его усилия увенчались успехом – засов шумно щелкнул, и дверь отворилась внутрь. Критий вытер лоб тыльной стороной ладони и покачал головой: обычно замки, устанавливаемые в дверях кладовых и чуланов, не отличались особой сложностью и открывались почти мгновенно.

– А как же Мыш? – спросил Критий перед тем, как ступить в затхлую темноту.

– И верно, – почесал ухо Орест. – Биант, оставайся в коридоре караулить. Предупредишь нас, если что.

– Есть, – сразу поскучнел здоровяк. Было видно, что ему страсть как не хотелось коротать время в коридоре, в то время как его товарищи будут выведывать тайны врагов-ахейцев.

Орест и Критий вошли в темные недра кладовой, стараясь двигаться предельно осторожно, чтобы не свалить какой-нибудь кувшин. Звуки беседы стали слышнее и доносились почему-то сверху. Когда глаза привыкли к темноте, Критий разглядел в потолке квадрат люка – угольно-черный на темном – и ведущую к нему деревянную лестницу. Да и помещение, в котором они оказались, вовсе не было кладовой, здесь не было ни амфор, ни бочонков, ни полок вдоль совершенно голых стен.

– Наверх? – спросил Критий у декадарха, почему-то перейдя на шепот.

Орест молча шагнул к лестнице и вскарабкался по ней наверх. Критий последовал за ним. Мальчишки оказались в душном низком чуланчике, единственным предметом в котором оказалась невысокая скамейка, стоящая у левой стены помещения. Обследовав стену внимательнее, «волчата» обнаружили нехитрые заслонки. Орест решительной рукой повернул одну из них, и в стене обнаружилось отверстие, в которое ворвались свет и громкий звук голосов. Потрясенные, друзья переглянулись. Не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы догадаться, где они оказались, и что это за комнатка. Не сговариваясь, ученики агелы, превратившиеся в шпионов, приникли к глазкам.

Отверстия выходили под потолком ярко освещенной гостевой комнаты, в которой за столами, уставленными блюдами с разнообразнейшей едой, возлежали полдюжины человек. Старшим среди них, судя по всему, являлся мощнотелый муж с завитой мелкими колечками бородой, обрамлявшей грубо вылепленное красное лицо.

– Так ты считаешь, уважаемый Мелеагр, что вопрос переговоров может вызвать противостояние с кем-то из ваших спартанских магистратов? – обращался в это время краснолицый к возлежавшему по правую руку от него холеному мужчине лет тридцати восьми, с тщательно уложенными волосами и белыми, ухоженными, почти женскими руками.

Женоподобный Мелеагр отвечал, и голос, уверенный и твердый, разительно не соответствовал его слащавому облику.

– Думаю, что так, господин Эфиальт. – Мальчишки в тайной комнатке переглянулись: Эфиальтом, как они знали от Галиарта, звали предводителя ахейцев, покои которого они и собирались обыскать. – Наибольшее сопротивление вы встретите, скорее всего, со стороны наварха Каллиброта, имеющего немалый доход от рейдов своих судов, базирующихся на Закинфе.

– Правильнее было бы назвать их пиратскими налетами, – запальчиво вставил один из присутствующих.

– Соглашусь с этим определением, – кивнул Мелеагр. – Наварху нет дела до государственных интересов, до неудобств, каковые проистекают от данного положения вещей. Он человек достаточно ограниченный, и блюдет исключительно личную выгоду.

– Значит ли это, что предложи кто-нибудь наварху некие… материальные блага, взамен того, что он имеет с этих налетов, он мог бы отступиться от столь непримиримой позиции? – Эфиальт смотрел собеседнику прямо в глаза.

– Несомненно, – взмахнул тонкой кистью Мелеагр. – Клянусь Аресом-покровителем, позиция наварха будет целиком зависеть как раз от материальности и, главное, объема этих самых благ. Кроме того, различные препоны, скорее всего формального характера, могут чинить эфор Фебид и кое-кто из геронтов из числа тех, кто вас, ахейцев, недолюбливает. Только лишь из желания потрафить немного своим чувствам.

– Приятно осознавать, что ты, уважаемый Мелеагр, к подобным людям не относишься, – ровно сказал курчавобородый Эфиальт.

– Приятно сознавать, что ты так считаешь, – легкая улыбка коснулась тонких губ Мелеагра. – На самом деле вопрос лишь в моих принципах: я – деловой человек, и не позволяю себе путать личные пристрастия с делом и тем более – с политикой.

– Извини, что спрашиваю, но очень любопытно узнать, почему ты, достойный Мелеагр, при твоем уме и других неординарных качествах не занимаешь никакой официальной магистратуры, довольствуясь лишь ролью доверенного лица эфора Анталкида? – спросил самый молодой из присутствующих ахейцев, по-видимому, один из военных советников.

– Ответ прост: обычно те, кто лучше всех умеет работать, лучше всех умеет и не работать, – удовольствовавшись смешком, облетевшим сотрапезников, Мелеагр продолжал: – А если серьезно, я – потомственный спартанский гражданин, но получил образование и рос в Александрии, куда отправил меня отец. Я не выношу военных упражнений, которым так привержены мои земляки, я не воспитывался по агоге, и являюсь одним из немногих спартанцев, не носящих на спине шрамов после дикой порки на алтаре Ортии. Вследствие этого я никогда не служил в армии, и не имею права занимать никаких постов в родном полисе. И, честно сказать, не сильно жалею об этом, – Мелеагр с улыбкой поднял свою белую руку. – Я – не воин, это очевидно, и не моя вина, что боги сотворили меня таким, каков я есть. И еще я ничуть не тягощусь ролью, как вы изволили выразиться, доверенного лица господина эфора Анталкида, моего покровителя и друга. Надеюсь, тему можно считать исчерпанной, и предлагаю вернуться к нашему разговору.

Ахейцы жестами и возгласами выразили согласие.

– Как бы ни обстояли дела, нет никакого сомнения в том, что вопрос о взаимной ликвидации морских баз Закинфа и Киферы будет решен. Совсем по-другому обстоит дело с тайной миссией переговоров.

– Выражайся яснее, любезный Мелеагр, – попросил Эфиальт, жестом запрещая рабу подливать ему в кубок вино. – Мы ведь договорились о полной откровенности…

– Как тебе будет угодно, стратег, – пожал худыми плечами Мелеагр. – Я говорю о вопросе вступления Спарты в Ахейский союз, который будет поднят нашим высоким гостем-консуляром. Боюсь, эта проблема окажется куда как более сложной…