Классическая драма Востока - Гуань Хань-цин - Страница 100

100

Лю.Если оживишь, пойду за тобой, наставник.

(Продолжает петь.)

Больше не буду я тратить сил на то, чтоб набить мошну, Страсти мирские угаснут во мне, тебя я не обману. Прятать в рукав только ветер чистый учиться начну, Как ты, наставник, на кончике посоха буду носить луну.

Монах.Но ты должен решить твердо, чтобы после не раскаиваться! (Произносит заклинание над Лю Девятым.)

Тот поднимается, оглядывает присутствующих.

Лю Девятый.Хорошо же я поспал!

Монах читает буддийскую молитву.

Лю Цзюнь-цзо, отдай мои деньги!

Лю.Братец, отдай поскорее ему связку монет.

Лю Цзюнь-ю дает Лю Девятому деньги.

Лю Девятый.Он и вправду отдал мне связку монет! Эй, друзья, у меня завелись деньги, пошли выпьем! (Уходит.)

Лю.Братец, он ушел. Сколько ты ему дал?

Лю Цзюнь-ю.Связку монет.

Лю.Эх, братец. Коли он ожил, дал бы ему половину связки — пятьсот медяков.

Монах.Лю Цзюнь-цзо, иди за мной в монастырь!

Лю.Смилуйся надо мной, наставник! Как же я расстанусь с домом и имуществом, нежной женой и малыми детьми? Лучше твой ученик поставит себе хижину в саду за домом и будет там жить, как монах, — трижды в день есть постное и читать молитвы.

Монах.Значит, ты еще не готов уйти от мира. Но что бы ни случилось, ты должен проявлять терпение и повторять имя Будды.

Лю.Я понял, наставник! Братец, я передаю тебе все домашние дела и все имущество. Как следует смотри за моими детьми!

Лю Цзюнь-ю.Не сомневайтесь, брат, я все беру на себя!

Лю

(поет)

Заключительная ария

Сто и десять еще семей мне задолжали. Тридцать других заложили мне вещи, предо мной от страха дрожали. Эти деньги

(поет)

Ночью и днем душу мою истязали. Отныне террасы и павильоны мне понадобятся едва ли. Чтобы сутры [145]читать и постичь добродетель, я шалаш поставлю подале, Не буду бояться воров, что всегда на богачей нападали, По поводу паводков и пожаров я знать не буду печали. Подумай сам, Лю Цзюнь-ю! (Поет.) До старости — сгинет богатство, иссохнет, словно вино в бокале. (Смотрит на знак "терпение".) Смотрю я на знак "терпение", что вы мне нарисовали, И благодарю вас за наставление в благочестивой морали!

Монах.Но ты должен терпеть!

Лю.Я буду терпеть, наставник, буду терпеть!

(Поет.)

Нож убийцы был спрятан в сердце того, кто погряз в житейском начале!

Монах.Вот видите — стоило показать Лю Цзюнь-цзо это маленькое чудо, и он уже согласился жить в своей семье по-монашески. Когда он отринет от себя все суетные помыслы, я вновь приду просветить его.

(Произносит гатху.)

Добродетель постичь — с коромыслом на гору взойти, как путь ни далек, Не размышляя о том, как вернешься, и о том, как ты одинок. Но в конце концов с коромысла груз чуждой ношею упадет, И ты станешь свободен меж Землею и Небом, когда исполнится срок.

(Уходит.)

Лю Цзюнь-ю.Наставник ушел. Мой брат стал жить в своей семье по-монашески, а все имущество и домашние дела передал мне. Поеду за город собирать долги. (Уходит.)

Действие второе

Лю (входит). Восприняв благие поучения наставника, я, Лю Цзюнь-цзо, поставил за домом в саду хижину для себя, трижды в день ем постное, читаю молитвы. Как быстро летят дни и месяцы!

(Поет.)

На мотив "Цветущая ветка" в тональности "наньлюй"

Ласточка с иволгой защебетали над цветами возле ручья — И вот уже лебеди, утки кричат, по глади пруда снуя. Над хризантемами дикий гусь пролетел в родные края — Ворона закаркала в диких сливах, закрылась в реке полынья. За сменой времен в раздумье слежу, нежность в груди затая, Щелкнешь пальцами — черную пашню сменяет желтое море жнивья. Кажется, сердцу не нужно ни славы, ни шелкового шитья, Я с усильем рву нефритовую цепь, золотую цепь бытия. Скакуна желаний, обезьяну страстей навеки стреножил я. На мотив "Седьмая песня из Лянчжоу" Каждый день я Будде молюсь и вдыхаю благовонные струи дымка, Это лучше, чем рис и дрова покупать и семью одевать в шелка. Если бы не наставник, что стало бы со мною, с Лю Цзюнь-цзо! (Поет.) Бодхисаттвы и махасаттвы [146], вам, чей приют — облака, Спасибо вам и, наставник, тебе, кто избавил меня от мешка, Кто приблизил меня к себе, недостойного ученика, Теперь надо мною не властна строгих законов рука, Не подвержен я наказанью, не завишу от пустяка. Пустые надежды терзали меня, снедала меня тоска, Но от участи горькой, ждавшей меня, ушел я наверняка. Бесконечно учителю я благодарен, чья мудрость столь высока. Это он поведал мне слово Будды, изреченное на века, Чтобы стал я монахом, лишенным тревог, в тиши своего уголка, Если ж огонь страстей во мне затлеет исподтишка, Успокою себя, станет мысль моя от желаний земных далека. Буду четки перебирать и слушать шум родника, Буду молча сидеть, не шевеля даже кончиком языка. Буду вздыхать я над опавшими лепестками цветка, Буду в вечернем тумане бродить под легкий шум ветерка.