Новая жизнь. Божественная комедия - Данте Алигьери - Страница 22

22

ПЕСНЬ ЧЕТВЕРТАЯ 1Ворвался в глубь моей дремоты сонной Тяжелый гул, и я очнулся вдруг, [151] Как человек, насильно пробужденный. 4Я отдохнувший взгляд обвел вокруг, Встав на ноги и пристально взирая, Чтоб осмотреться в этом царстве мук. 7Мы были возле пропасти, у края, И страшный срыв гудел у наших ног, Бесчисленные крики извергая. 10Он был так темен, смутен и глубок, Что я над ним склонялся по-пустому И ничего в нем различить не мог. 13«Теперь мы к миру спустимся слепому, — Так начал, смертно побледнев, поэт. — Мне первому идти, тебе — второму». 16И я сказал, заметив этот цвет: «Как я пойду, когда вождем и другом Владеет страх, и мне опоры нет?» 19«Печаль о тех, кто скован ближним кругом, — Он отвечал, — мне на лицо легла, И состраданье ты почел испугом. 22Пора идти, дорога не мала». Так он сошел, и я за ним спустился, Вниз, в первый круг, идущий вкруг жерла. [152] 25Сквозь тьму не плач до слуха доносился, А только вздох взлетал со всех сторон И в вековечном воздухе струился. 28Он был безбольной скорбью порожден, Которою казалися объяты Толпы младенцев, и мужей, и жен. 31«Что ж ты не спросишь, — молвил мой вожатый, Какие духи здесь нашли приют? Знай, прежде чем продолжить путь начатый, 34Что эти не грешили; не спасут Одни заслуги, если нет крещенья, Которым к вере истинной идут; 37Кто жил до христианского ученья, Тот бога чтил не так, как мы должны. Таков и я. За эти упущенья, 40Не за иное, мы осуждены, И здесь, по приговору высшей воли, Мы жаждем и надежды лишены». 43Стеснилась грудь моя от тяжкой боли При вести, сколь достойные мужи Вкушают в Лимбе горечь этой доли. 46«Учитель мой, мой господин, скажи, — Спросил я, алча веры несомненной, Которая превыше всякой лжи, — 49Взошел ли кто отсюда в свет блаженный, Своей иль чьей-то правдой искуплен?» Поняв значенье речи сокровенной: 52«Я был здесь внове, [153]— мне ответил он, — Когда, при мне, сюда сошел Властитель, Хоруговью победы осенен. 55Им изведен был первый прародитель; [154] И Авель, чистый сын его, и Ной, И Моисей, уставщик и служитель; 58И царь Давид, и Авраам седой; Израиль, и отец его, [155]и дети; Рахиль, великой взятая ценой; [156] 61И много тех, кто ныне в горнем свете. Других спасенных не было до них, И первыми блаженны стали эти». 64Он говорил, но шаг наш не затих, И мы все время шли великой чащей, Я разумею — чащей душ людских. 67И в области, невдале отстоящей От места сна, [157]предстал моим глазам Огонь, под полушарьем тьмы горящий. 70Хоть этот свет и не был близок к нам, Я видеть мог, что некий многочестный И высший сонм уединился там. 73«Искусств и знаний образец всеместный, Скажи, кто эти, не в пример другим Почтенные среди толпы окрестной?» 76И он ответил: «Именем своим Они гремят земле, и слава эта Угодна небу, благостному к ним». 79«Почтите высочайшего поэта! — Раздался в это время чей-то зов. — Вот тень его подходит к месту света». 82И я увидел после этих слов, Что четверо к нам держат шаг державный; Их облик был ни весел, ни суров. 85«Взгляни, — промолвил мой учитель славный. — С мечом в руке, величьем осиян, Трем остальным предшествует, как главный, 88Гомер, превысший из певцов всех стран; Второй — Гораций, бичевавший нравы; Овидий — третий, и за ним — Лукан. [158] 91Нас связывает титул величавый, Здесь прозвучавший, чуть я подошел; Почтив его, они, конечно, правы». 94Так я узрел славнейшую из школ, Чьи песнопенья вознеслись над светом И реют над другими, как орел. 97Мой вождь их встретил, и ко мне с приветом Семья певцов приблизилась сама; Учитель улыбнулся мне при этом. 100И эта честь умножилась весьма, Когда я приобщен был к их собору И стал шестым средь столького ума. 103Мы шли к лучам, предавшись разговору, Который лишний здесь и в этот миг, Насколько там он к месту был и в пору. 106Высокий замок предо мной возник, Семь раз обвитый стройными стенами; Кругом бежал приветливый родник. 109Мы, как землей, прошли его волнами; Сквозь семь ворот тропа вовнутрь вела; Зеленый луг открылся перед нами. 112Там были люди с важностью чела, С неторопливым и спокойным взглядом; Их речь звучна и медленна была. 115Мы поднялись на холм, который рядом, В открытом месте, светел, величав, Господствовал над этим свежим садом. 118На зеленеющей финифти трав Предстали взорам доблестные тени, И я ликую сердцем, их видав. 121Я зрел Электру в сонме поколений, Меж коих были Гектор, и Эней, И хищноокий Цезарь, друг сражений. 124Пентесилея и Камилла с ней Сидели возле, и с отцом — Лавина; Брут, первый консул, был в кругу теней; 127Дочь Цезаря, супруга Коллатина, И Гракхов мать, и та, чей муж Катон; Поодаль я заметил Саладина. 130Потом, взглянув на невысокий склон, Я увидал: учитель тех, кто знает, Семьей мудролюбивой окружен. 133К нему Сократ всех ближе восседает И с ним Платон; весь сонм всеведца чтит; Здесь тот, кто мир случайным полагает, 136Философ знаменитый Демокрит; Здесь Диоген, Фалес с Анаксагором, Зенон, и Эмпедокл, и Гераклит; 139Диоскорид, прославленный разбором Целебных качеств; Сенека, Орфей, Лин, Туллий; дальше представали взорам 142Там — геометр Эвклид, там — Птолемей, Там — Гиппократ, Гален и Авиценна, Аверроис, толковник новых дней. [159] 145Я всех назвать не в силах поименно; Мне нужно быстро молвить обо всем, И часто речь моя несовершенна. 148Синклит шести распался, мы вдвоем; Из тихой, сени в воздух потрясенный Уже иным мы движемся путем, 151И я — во тьме, ничем не озаренной. вернуться

151

ПЕСНЬ ЧЕТВЕРТАЯ Круг первый (Лимб). — Некрещеные младенцы и добродетельные нехристиане

2.  И я очнулся вдруг. — В миг пробуждения Данте оказывается уже по ту сторону Ахерона.

вернуться

152

24.  Вниз, в первый круг, идущий вкруг жерла. — Это Лимб (лат. limbus — кайма) католического ада, где, по церковному учению, пребывали души ветхозаветных праведников (см. прим. 52–54) и куда отправляются души младенцев, умерших без крещения. Сюда же Данте помещает души всех добродетельных нехристиан.

вернуться

153

52-54. Я был здесь внове… — Вергилий, умерший в 19 г. до н. э., вступил в Лимб примерно за полвека до того дня, когда, по христианской легенде, Христос ( Властитель), между своей смертью и воскресением, сошел в ад и вывел оттуда ветхозаветных святых в рай, открывшийся для людей только с искуплением первородного греха.

вернуться

154

55.  Первый прародитель— Адам.

вернуться

155

59.  Израиль— патриарх Яков. Отец его— Исаак.

вернуться

156

60.  Великой взятая ценой. — Чтобы жениться на Рахили, Яков служил ее отцу 14 лет (Библия).

вернуться

157

68.  От места сна— то есть от того места, где Данте очнулся (ст. 1–6).

вернуться

158

86-90. Возвращающегося в Лимб Вергилия приветствуют четыре поэта древности, которых Данте выделяет как величайших: грек Гомер, которого он не мог читать, потому что греческого языка не знал, а латинских переводов Гомеровых поэм еще не было, но которого он признавал «превысшим из певцов» (ср. Ч., XXII, 101–102), и римляне: Гораций(65-8 гг. до н. э.), отмечаемый им как автор сатир; Овидий(43 г. до н. э. — 17 г. н. э.) и Лукан(39–65 гг. н. э.). «Метаморфозы» Овидия, равно как «Фарсалия» Лукана, служили автору «Божественной Комедии» немаловажными источниками.

вернуться

159

121-144. Взорам Данте предстают знаменитые троянцы, легендарные предки римской славы: Электра, дочь Атланта, возлюбленная Зевса, мать Дардана, основателя Трои; Гектор, троянский герой, и Эней; Пентесилея, царица амазонок, союзница Трои, сраженная Ахиллом. Рядом с ними — прославленные римляне: Гай Юлий Цезарь(100-44 гг. до н. э.), полководец и государственный деятель, заложивший основы единовластия; род его, по легендарной генеалогии, восходил к Иулу (Асканию), сыну Энея от Креусы; Камилла, воительница «Энеиды»; Лавина(Лавиния), взятая в жены Энеем, и ее отец, царь Лация, Латин, герои «Энеиды»; Луций Юний Брут, первый римский консул (вместе с Луцием Тарквинием Коллатином, 509 г. до н. э.), низвергший последнего из римских царей, Тарквиния Гордого; дочь Цезаря, Юлия, жена Помпея; супруга Коллатина, Лукреция, обесчещенная царским сыном Секстом Тарквинием и покончившая с собой, что повело к свержению царской власти; Корнелия, дочь Сципиона Африканского, матьТиберия и Гая Гракхов, народных трибунов II в. до н. э.; Марция, жена КатонаУтического, последнего защитника республиканского Рима (Ч., I, 78–90). Поодаль от них — мусульманин Саладин, (1138–1193), султан Египта и Сирии, прославленный и на христианском Западе своим душевным благородством. Отдельным кругом сидят мудрецы и поэты: учитель тех, кто знает— Аристотель (IV в. до. н. э.), почитавшийся в средние века как величайший из ученых; Сократ(469–399 гг. до н. э.), Платон(427–347 гг. до н. э.); Демокрит(ок. 460–370 гг. до н. э.), полагавший, что мир возник в силу случайного сочетания атомов; философы VII–III вв. до н. э. — Диоген, Фалес, Анаксагор, Зенон, Эмпедокл, Гераклит; Диоскорид— врач I в., писавший о целебных свойствах растений; Луций Анней Сенека, римский философ I в.; мифические поэты Греции — Орфей, своим пением чаровавший зверей и камни, и Лин; Марк ТуллийЦицерон — римский оратор и философ I в. до н. э.; геометр Эвклид(III в. до н. э.); астроном и географ Птолемей(II в.), чьей системе мира следовал и Данте; античные врачи Гиппократ(V–IV вв. до н. э.) и Голен(II в.), философ и врач XI в. Авиценна(Ибн-Сина); Аверроис(Авероэс, Ибн-Рошд), арабский философ XII в., знаменитый толкователь Аристотеля.

В дальнейшем Данте упоминает еще некоторых обитателей Лимба (см. Ч., XXII, 13–14; 97-114).