Новая жизнь. Божественная комедия - Данте Алигьери - Страница 21

21

ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ 1Я УВОЖУ К ОТВЕРЖЕННЫМ СЕЛЕНЬЯМ, Я УВОЖУ СКВОЗЬ ВЕКОВЕЧНЫЙ СТОН, Я УВОЖУ К ПОГИБШИМ ПОКОЛЕНЬЯМ. 4БЫЛ ПРАВДОЮ МОЙ ЗОДЧИЙ ВДОХНОВЛЕН: Я ВЫСШЕЙ СИЛОЙ, ПОЛНОТОЙ ВСЕЗНАНЬЯ И ПЕРВОЮ ЛЮБОВЬЮ СОТВОРЕН. 7ДРЕВНЕЙ МЕНЯ ЛИШЬ ВЕЧНЫЕ СОЗДАНЬЯ, И С ВЕЧНОСТЬЮ ПРЕБУДУ НАРАВНЕ. ВХОДЯЩИЕ, ОСТАВЬТЕ УПОВАНЬЯ. [144] 10Я, прочитав над входом, в вышине, Такие знаки сумрачного цвета, Сказал: «Учитель, смысл их страшен мне». 13Он, прозорливый, отвечал на это: «Здесь нужно, чтоб душа была тверда; Здесь страх не должен подавать совета. 16Я обещал, что мы придем туда, Где ты увидишь, как томятся тени, Свет разума утратив навсегда». 19Дав руку мне, чтоб я не знал сомнений, И обернув ко мне спокойный лик, Он ввел меня в таинственные сени. 22Там вздохи, плач и исступленный крик Во тьме беззвездной были так велики, Что поначалу я в слезах поник. 25Обрывки всех наречий, ропот дикий, Слова, в которых боль, и гнев, и страх, Плесканье рук, и жалобы, и всклики 28Сливались в гул, без времени, в веках, Кружащийся во мгле неозаренной, Как бурным вихрем возмущенный прах. 31И я, с главою, ужасом стесненной: «Чей это крик? — едва спросить посмел. — Какой толпы, страданьем побежденной?» 34И вождь в ответ: «То горестный удел Тех жалких душ, что прожили, не зная Ни славы, ни позора смертных дел. 37И с ними ангелов дурная стая, [145] Что, не восстав, была и не верна Всевышнему, средину соблюдая. 40Их свергло небо, не терпя пятна; И пропасть Ада их не принимает, Иначе возгордилась бы вина». [146] 43И я: «Учитель, что их так терзает И понуждает к жалобам таким?» А он: «Ответ недолгий подобает. 46И смертный час для них недостижим, И эта жизнь настолько нестерпима, Что все другое было б легче им. 49Их память на земле невоскресима; От них и суд, и милость отошли. Они не стоят слов: взгляни — и мимо!» 52И я, взглянув, увидел стяг вдали, Бежавший кругом, словно злая сила Гнала его в крутящейся пыли; 55А вслед за ним столь длинная спешила Чреда людей, что, верилось с трудом, Ужели смерть столь многих истребила. 58Признав иных, я вслед за тем в одном Узнал того, кто от великой доли Отрекся в малодушии своем. [147] 61И понял я, что здесь вопят от боли Ничтожные, которых не возьмут Ни бог, ни супостаты божьей воли. 64Вовек не живший, этот жалкий люд Бежал нагим, кусаемый слепнями И осами, роившимися тут. 67Кровь, между слез, с их лиц текла И мерзостные скопища червей Ее глотали тут же под ногами. 70Взглянув подальше, я толпу людей Увидел у широкого потока. «Учитель, — я сказал, — тебе ясней, 73Кто эти там и власть какого рока Их словно гонит и теснит к волнам, Как может показаться издалека». 76И он ответил: «Ты увидишь сам, Когда мы шаг приблизим к Ахерону [148] И подойдем к печальным берегам». 79Смущенный взор склонив к земному лону, Боясь докучным быть, я шел вперед, Безмолвствуя, к береговому склону. 82И вот в ладье навстречу нам плывет Старик [149], поросший древней сединою, Крича: «О, горе вам, проклятый род! 85Забудьте небо, встретившись со мною! В моей ладье готовьтесь переплыть К извечной тьме, и холоду, и зною. 88А ты уйди, тебе нельзя тут быть, Живой душе, средь мертвых!» И добавил, Чтобы меня от прочих отстранить: 91«Ты не туда свои шаги направил: Челнок полегче должен ты найти, [150] Чтобы тебя он к пристани доставил». 94А вождь ему: «Харон, гнев укроти. Того хотят — там, где исполнить властны То, что хотят. И речи прекрати». 97Недвижен стал шерстистый лик ужасный У лодочника сумрачной реки, Но вкруг очей змеился пламень красный. 100Нагие души, слабы и легки, Вняв приговор, не знающий изъятья, Стуча зубами, бледны от тоски, 103Выкрикивали господу проклятья, Хулили род людской, и день, и час, И край, и семя своего зачатья. 106Потом, рыдая, двинулись зараз К реке, чьи волны, в муках безутешных, Увидят все, в ком божий страх угас. 109А бес Харон сзывает стаю грешных, Вращая взор, как уголья в золе, И гонит их и бьет веслом неспешных. 112Как листья сыплются в осенней мгле, За строем строй, и ясень оголенный Свои одежды видит на земле, — 115Так сев Адама, на беду рожденный, Кидался вниз, один, — за ним другой, Подобно птице, в сети приманенной. 118И вот плывут над темной глубиной; Но не успели кончить переправы, Как новый сонм собрался над рекой. 121«Мой сын, — сказал учитель величавый, Все те, кто умер, бога прогневив, Спешат сюда, все страны и державы; 124И минуть реку всякий тороплив, Так утесненный правосудьем бога, Что самый страх преображен в призыв. 127Для добрых душ другая есть дорога; И ты поймешь, что разумел Харон, Когда с тобою говорил так строго». 130Чуть он умолк, простор со всех сторон Сотрясся так, что, в страхе вспоминая, Я и поныне потом орошен. 133Дохнула ветром глубина земная, Пустыня скорби вспыхнула кругом, Багровым блеском чувства ослепляя; 136И я упал, как тот, кто схвачен сном. вернуться

144

ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ Врата Ада. — Ничтожные — Ахерон. — Челн Харона

1-9. Надпись на вратах Ада. — По христианской мифологии, ад сотворен триединым божеством: отцом ( высшей силой), сыном ( полнотой всезнанья) и святым духом ( первою любовью), чтобы служить местом казни для падшего Люцифера (А., XXXIV, 121–126). Он создан раньше всего преходящего. Древней его — лишь вечные созданья(небо, земля и ангелы), и он будет существовать вечно.

Данте изображает Ад как подземную воронкообразную пропасть, которая, сужаясь, достигает центра земного шара. Ее склоны опоясаны концентрическими уступами, «кругами» Ада.

вернуться

145

37.  И с ними ангелов дурная стая— которая, когда восстал Люцифер, не примкнула ни к нему, ни к богу.

вернуться

146

42.  Иначе возгордилась бы вина. — Грешники, казнимые в глубинах Ада, возгордились бы своим злодейством, видя рядом с собой этих ничтожных.

вернуться

147

59-60. Кто от великой доли отрекся в малодушии своем— папа Целестин V, который был избран в 1294 г., семидесяти девяти лет от роду, и через пять месяцев, тяготясь своим саном, сложил его с себя.

вернуться

148

77.  Ахерон. — Реки античной преисподней протекают и в Дантовом Аду. В сущности, это один поток, образованный слезами Критского Старца и проникающий в недра земли (А., XIV, 94-142). Сначала он является как Ахерон(греч.: — река скорби) и опоясывает первый круг Ада. Затем, стекая вниз, он образует болото Стикса(греч.: — ненавистный), иначе — Стигийское болото, в котором казнятся гневные (А, VII, 100–116) и которое омывает стены города Дита, окаймляющие пропасть нижнего Ада (А., VIII, 67–75). Еще ниже он становится Флегетоном(греч.: — жгучий), кольцеобразной рекой кипящей крови, в которую погружены насильники против ближнего (А, XII, 46–54). Потом, в виде кровавого ручья, продолжающего называться Флегетоном (А., XIV, 134 и прим.), он пересекает лес самоубийц и пустыню, где падает огненный дождь (А., XIV, 76–90, XV, 1-12). Отсюда шумным водопадом он свергается вглубь (А., XVI, 1–3; 94-105), чтобы в центре земли превратиться в ледяное озеро Коцит(греч.: — плач) (XIV, 119; XXXI, 123; XXXII, 22–30; XXXIV, 52). Лету(греч.: — забвение) Данте помещает в Земном Раю (А., XIV, 136–138), откуда ее воды также стекают к центру земли (А., XXXIV, 127–132; Ч, I, 41), унося с собою память о грехах; к ней он добавляет Эвною(Ч., XXVIII, 121–133; XXXIII, 112–114).

вернуться

149

83.  Старик— Харон, перевозчик душ античной преисподней (Эн., VI, 295–330). В Дантовом Аду он превратился в беса(ст. 109).

вернуться

150

92.  Челнок полегче должен ты найти. — Харон, зная, что Данте не осужден на адские муки, считает, что ему подобает место в том легком челне, в котором ангел перевозит души к подножию Чистилища (Ч., II, 13–51).