Западноевропейская поэзия XХ века. Антология - Коллектив авторов - Страница 22

22

АЙЗЕК РОУЗЕНБЕРГ

Перевод Э. Шапиро

Айзек Роузенберг(1890–1918). — Родился в Бристоле, в семье рабочего. В четырнадцать лет А. Роузенберг уже начал работать, по учебу не бросил. В 1911 г. ему удалось поступить в Школу искусств. В 1915 г. был призван в армию, воевал и погиб на фронте в апреле 1918 г. Роузенберг— один из наиболее известных «окопных поэтов» первой мировой войны.

Поэт и художник, он остро переживал трагедию войны и принесенные ею страдания. Для стихов Роузенберга характерен судорожно-напряженный тон, напоминающий поэзию немецкого экспрессионизма того же периода.

РАССВЕТ В ТРАНШЕЯХ

В агонии ночная тьма — И время то же, что во дни друидов. Здесь лишь одно живое существо Касается меня — Смешная сардоническая крыса, — Когда я с бруствера срываю мак, Чтоб за ухо заткнуть. Глупыш, тебе была бы крышка, знай они Твои симпатии космополита (И антипатии бог весть какие). Сейчас коснулась ты руки английской, А завтра то же сделаешь, наверно, для германца, Уж коли по душе тебе шнырять Среди зеленых спящих. И сама Ты сгустком кажешься зеленым Средь этих строгих глаз и мощных тел Атлетов, менее удачливых, чем ты, Покорных прихотям убийства И распростертых в пропастях земли, В полях разрытых Франции. Что видишь в наших ты глазах, когда Скрежещет сталь и пламя бьется В застывших небесах? Откуда дрожь — откуда ужас в сердце? А маки, взросшие из вен людских, Все падают и падают… А мой, торчащий за ухом, живет И только побелел слегка от пыли.

БЕССМЕРТНЫЕ

Я их убил, но вновь и вновь Они вставали на пути. Ни днем, ни ночью я не мог От них ни скрыться, ни уйти. В бреду рванулся я — и вдруг Их кровь на пальцах ощутил. Но все упрямей и страшней Они вставали из могил. Я убивал и убивал, Напившись крови допьяна, — Но поднимались вновь они, Ведь в шутку гибнет Сатана. Я думал, Дьявол спит в вине, Считал, что с женщиной он схож. Я Вельзевулом звал его. Теперь он — мерзостная вошь.

ХЬЮ МАК-ДИАРМИД

Хью Мак-Диармид(род. в 1892 г.). — Псевдоним крупнейшего шотландского поэта Кристофера Меррея Грива. Лидер так называемого «Шотландского литературного возрождения», ставящего своей целью возрождение традиций национальной поэзии и создание новой поэзии на родном языке. X. Мак-Диармид — один из основателей Шотландской националистической партии. Впоследствии стал коммунистом. В 1970 г. и 1972 г. вышли в свет поэтические книги Хью Мак-Диармида «Еще раз избранные стихи» и «Антология стихов». Поэт обращается к истории Шотландии, критикует современное буржуазное общество, воспевает простой люд своей родины. Он пользусчся как традиционными балладными размерами, так и свободным стихом. Пишет на шотландском и английском языках.

С ГОРДОСТЬЮ

Перевод А. Ибрагимова

Шотландия! Уже давно Желание одно В душе моей сыновьей: Воспеть в бессмертном слове Да будет мне дано Твой трудный путь. Я вправе В неповторимом сплаве Соединить презренье И светлое прозренье. Так на лице постылой Забывчивой рукою Рисуют с тайным пылом Лицо совсем другое.

РОБЕРТ ГРЕЙВЗ

Роберт Грейвз(род. в 1895 г.). — Родился в Лондоне; его отец— известный ирландский поэт А.-П. Грейвз. Во время первой мировой войны Р. Грейвз пошел добровольцем на фронт; служил в одном полку с 3. Сассу-пом. После войны учился в Оксфордском университете, преподавал историю английской литературы в Каире и на Майорке.

Грейвз начал печататься в 1910-е годы. Его перу принадлежат несколько томов прозы и множество поэтических сборников. Последние из них — «Стихи 1971–1972» (1972), «Трудные вопросы, легкие ответы» (1972). Дисгармонии современной жилш и современных человеческих отношений противостоит в стихах Р. Грейвза мечта о вечно прекрасном. Сложная звуковая система, внутренние рифмы, ритмическое богатство придают своеобразное звучание каждому стихотворению поэта.

В 30-е годы стихи Р. Грейвза на русский язык переводила С. Map. В 1965 г. вышла в свет книжка его детских стихов «Скрипка за пенни» (изд-во «Детская литература», перевод А. Сергеева). Стихи Р. Грейвза публиковались также в журнале «Иностранная литература» (1968 г.).

ЧЕРТ ДАЕТ СОВЕТЫ ПИСАТЕЛЮ

Перевод А. Сергеева

Пускай читатель рассуждает злобно, Что, дескать, надо врать правдоподобно, Его слова — пустая болтовня. Писатель, лучше слушайся меня. Во-первых, не усердствуй в описанье Характеров, страстей и злодеяний: Чтоб ложь твоя не потрясла основ, Бери пример с отъявленных лгунов, — А не лгунишек, врущих что попало, Об истине не думая нимало. Надергай отовсюду громких фраз, Нелепых сцен и пошленьких прикрас, И пусть без всякой связи меж собою Скитаются бесцветные герои И удивляют вздорностью своей Себя, тебя и остальных людей. Когда найдешь, что дальше врать нет мочи, Поставь лирическое многоточье: Рассказ мой, дескать, кончен, как ни жаль, К чему еще идея и мораль? А что концы не сводятся с концами — Так в жизни тоже так. Судите сами.

ВЕДЬМИН КОТЕЛОК

Перевод А. Сергеева

Внезапно пал туман, окутав местность, И пешеход, взобравшийся на холм, С дороги сбился — без ориентиров И без тропинки он пытался трижды Спуститься вниз, но трижды выходил К дымящемуся, словно котелок, Поросшему осокой водоему, Перед которым был огромный камень. И, выйдя в третий раз на это место, Он понял: это ж «Ведьмин Котелок» — О нем ему рассказывали раньше, А вот теперь, благодаря туману, Он ползает вокруг него, как муха. Замшелые округлые каменья Скользили вниз, сквозь папоротник мчались Бурлящие хмельные ручейки — Он разомкнул порочный круг блужданий И шел все вниз и вниз, а на пути Встречались то озера, то болота, То крепостные стены валунов. Разбитый при паденье локоть саднил, Кровь запеклась лепешкой на щеке, Пот лил ручьями, и в глазах рябило. В конце концов, как будто пожалев Шального пешехода, перед ним Возник шалаш, и рядом груды торфа И долгожданные следы колес. По колеям он вышел на дорогу, Которая вела и вверх и вниз. Туман по-прежнему скрывал окрестность, И пешеход избрал легчайший путь И зашагал, как прежде, вверх и вниз. Он шел в тумане, как во сне. Усталость Валила с ног, но ровная дорога Уверенно вела его куда-то, И он почти бежал, когда из мглы Вдруг выступил дорожный указатель. Он подбежал к нему и прочитал: «Семнадцать миль…», а до чего, неясно — Дожди и солнце превратили в ребус Написанное на дощечке слово. Тогда он глянул на другую стрелку, Которая указывала вверх. На ней стояло: «„Ведьмин Котелок“ — Полмили». Быть не может! А ведь он Карабкался по кручам два часа! …Какой-то местный весельчак повесил На эту стрелку дохлую змею. Вдали ревел охрипший бык. Туман По-прежнему окутывал окрестность… …И тут он рассердился…