Прямо к цели - Арчер Джеффри - Страница 94

Дэниелу нужна была уверенность в том, что миссис Трентам не только будет застигнута врасплох, но и лишится равновесия, по крайней мере, минут на двадцать, которые необходимы ему для проведения задуманного.

В пятницу за завтраком Дэниел убедился, что ни мать ни отец не собираются возвратиться домой раньше шести часов вечера. Он с готовностью согласился поужинать вместе с ними, поскольку это был последний вечер перед его отъездом в Кембридж. После того как отец отбыл на Челси-террас, ему пришлось ждать еще полчаса, прежде чем отправиться самому, потому что мать перед самым ее выходом из дома позвали к телефону. Дэниел оставил открытой дверь своей комнаты и выписывал по ней бесконечные круги.

Наконец мать завершила разговор и ушла на работу. Через двадцать минут Дэниел вышел из дома с небольшим чемоданом, в котором лежала военная форма, накануне полученная у портного. Стараясь остаться незамеченным, он прошел три квартала в противоположном направлении, а затем взял такси.

Прибыв в музей королевских фузилеров, Дэниел несколько минут внимательно разглядывал фотографию своего отца, висевшую на стене. Волосы у человека на фотографии были более волнистыми и белокурыми, чем у него. Неожиданно он испугался, что не сможет точно вспомнить все детали. И тогда, дождавшись, когда отвернется смотритель, он, чувствуя себя преступником, быстро снял фотографию со стены и положил в свой «дипломат».

Вновь на такси он добрался до парикмахерской в Кенсингтоне, где мастер с радостью обесцветил его волосы, сделал пробор и даже добавил пару волн, добиваясь полного сходства с оригиналом на фотографии, представленной ему для руководства. Каждые несколько минут Дэниел контролировал процесс своего преображения в зеркале и, когда убедился в максимальном сходстве, расплатился по счету и вышел. Следующего таксиста он направил к Спинксу, специалисту по изготовлению медалей, разместившемуся на Кинг-стрит в Сент-Джеймсе. Прибыв туда, он уплатил наличными за четыре орденские планки, которые заказал накануне по телефону. К счастью, молодой служащий не поинтересовался наличием у него разрешения на их ношение. На очередном такси он добрался из Сент-Джеймса до отеля «Дорчестер», где снял однокомнатный номер и сообщил девушке за стойкой, что намерен съехать из отеля к шести часам этого вечера. Получив от нее ключ с номером 309, Дэниел вежливо отказался от услуг носильщика, спросив лишь, как пройти к лифту.

Оказавшись в номере, он запер дверь и выложил содержимое своего чемоданчика на кровать. Сменив свой костюм на военную форму, он прикрепил орденские планки над левым нагрудным карманом, как раз в том месте, где они находились у человека на фотографии, и посмотрел на свое отражение в большом зеркале, висевшем на двери ванной. Перед ним стоял вылитый капитан королевских фузилеров времен первой мировой войны. Окончательное сходство с ним придавала пурпурно-серебристая лента Военного креста и планки трех медалей за участие в военных кампаниях.

Еще раз сверившись с украденной фотографией, Дэниел впервые почувствовал неуверенность в себе. Но если он не пройдет через все это… Он сидел на краю кровати и каждые несколько минут смотрел на часы. Прошел час, прежде чем он встал, сделал глубокий вдох и надел свой длиннополый френч — пожалуй, единственное из всех предметов формы, на что имел право ношения, запер за собой дверь и спустился в вестибюль. Пробившись через вращающиеся двери, он остановил еще одно такси, которое доставило его на Честер-сквер. Расплатившись с таксистом, он посмотрел на часы. Три часа сорок семь минут. По его расчетам, у него оставалось еще двадцать минут до того, как партия в бридж начнет рассыпаться.

Из теперь уже знакомой телефонной будки он наблюдал, как дамы начали покидать дом под номером 19. Когда из дома вышла одиннадцатая из них, Дэниел был уверен, что миссис Трентам осталась одна, не считая прислуги.

Из парламентского расписания, помещенного этим утром в «Дейли телеграф», ему было известно, что муж миссис Трентам появится на Честер-сквер не раньше шести вечера. Он подождал еще пять минут, прежде чем покинуть свое укрытие и отправиться через дорогу. Ему было известно, что, допусти он хотя бы секундное колебание, нервы у него сдадут. После уверенного стука в дверь прошла целая вечность, прежде чем дворецкий ответил ему.

— Чем могу помочь, сэр?

— Добрый день, Гибсон. У меня назначена встреча с миссис Трентам на четыре пятнадцать.

— Да, конечно, сэр, — сказал Гибсон. Как Дэниел и предполагал, дворецкий заключил, что у человека, который знал его имя, действительно должна быть назначена встреча. — Сюда, пожалуйста, сэр, — проговорил он, прежде чем взять френч Дэниела. Когда они подошли к дверям гостиной, Гибсон поинтересовался: — Как мне о вас доложить?

— Капитан Дэниел Трентам.

Ошарашенный дворецкий открыл дверь гостиной и объявил:

— Капитан Дэниел Трентам, мадам.

Миссис Трентам стояла у окна, когда Дэниел вошел в комнату. Она резко обернулась, уставилась на молодого человека, сделала несколько шагов вперед, зашаталась и тяжело опустилась на диван.

«Только не падай в обморок, ради Бога», — первое, что подумал Дэниел, стоя посередине ковра перед своей бабушкой.

— Кто вы? — прошептала она наконец.

— Давайте не будем устраивать спектакль, бабушка. Вам хорошо известно, кто я, — сказал Дэниел, надеясь, что голос его звучит уверенно.

— Это она послала вас, не так ли?

— Если вы имеете в виду мою мать, то она меня не посылала. На самом деле она даже не знает, что я здесь.

Миссис Трентам хотела было запротестовать, но так и осталась сидеть с открытым ртом. Дэниел переступал с ноги на ногу, не в силах вытерпеть эту затянувшуюся паузу. В глаза ему бросился Военный крест, установленный на каминной доске.

— Так что же вы хотите? — спросила она.

— Я прешел, чтобы заключить с вами сделку, бабушка.

— Какую еще сделку? Вы не можете заключать со мной сделки.

— Думаю, что могу, бабушка. Видите ли, я только что вернулся из путешествия по Австралии, — он помолчал, — которое оказалось очень познавательным.

Миссис Трентам поежилась, но взгляд ее ни на секунду не отрывался от него.

— И то, что я узнал о своем отце, находясь там, невозможно пересказать. Я не буду вдаваться в детали, поскольку уверен, что вам известно отнюдь не меньше моего.

Она по-прежнему не отводила от него глаз, но в них уже появились признаки того, что она начинает приходить в себя.

— Если, конечно, вы не захотите узнать, где они первоначально собирались похоронить моего отца, потому что этим местом был отнюдь не семейный склеп в церкви ашхерстского прихода.

— Что вы хотите? — повторила она.

— Как я уже сказал, бабушка, я пришел заключить сделку.

— Я слушаю.

— Мне нужно, чтобы вы отказались от своего намерения выстроить этот ужасный дом на Челси-террас и в то же время забрали все свои протесты против предоставления разрешения на строительство, за которым обратился Трумпер.

— Никогда.

— В таком случае я боюсь, что наступит время, когда миру станет известна подлинная причина вашей вендетты против моей матери.

— Но это навредит твоей матери точно так же, как и мне.

— О, я так не думаю, бабушка, — проговорил Дэниел. — Особенно если пресса узнает, что ваш сын ушел в отставку отнюдь не под пение фанфар и умер позднее в Мельбурне по причине еще менее благовидной, несмотря на то что его тело в конечном итоге нашло свой покой в глухой деревушке в Беркшире, куда вы перевезли его, сообщая всем своим знакомым о том, что он был удачливым брокером на бирже скота и трагически скончался от туберкулеза.

— Но это шантаж.

— О нет, бабушка, просто обеспокоенный сын, жаждущий узнать, что случилось с его давно исчезнувшим отцом, выясняет шокирующую правду, тщательно скрываемую семьей Трентамов. Думаю, что пресса представит этот случай всего лишь как семейную вражду. В одном я уверен твердо — моя мать выйдет из всего этого совершенно незапятнанной, тогда как с вами за карточный стол сядут немногие, после того как выяснятся некоторые подробности.