У кого как... - Корсунская Жанна - Страница 34

Выключаю сотовый. Сон как рукой сняло. Взорвался значит. Звоню Вите.

– Привет.

– Привет.

– Поздравляю с успешным завершением проекта.

– Спасибо.

– Когда это произошло?

– Две недели назад.

– Ты все видел?

– Да. Я был на запуске. Хватит, Фира, и так кошки на сердце скребут.

– А что со Швыдко?

– Уволили его через два дня после твоего приезда. Он потом телегу ректору накатал, но Дов объяснил, что Швыдко не справлялся с работой, его уволили, и он мстит за увольнение.

– Слушай, Витя, теперь уже поздно об этом говорить, но почему ты не попробовал тогда, до увольнения, объяснить Швыдко всю ситуацию?

– Ты с ума сошла! Он же коммунист закостенелый... Конченый. У него одна-единственная извилина в башке, и та в виде серпа и молота. Государственные деньги, народные средства... Непрошибаемый чувак.

– Ясно... А как с деньгами на новый спутник?

– Дов сейчас этим занимается.

– Россия будет платить Израилю компенсацию за нанесенный ущерб?

– Да, но это гораздо меньше, чем сумма, которую они получили за ракету-носитель. Короче, не волнуйся, те парни, что продавали, в убытке не остались. Тут у нас с ними полное взаимопонимание. Если бы такое взаимопонимание между Россией и Израилем было на высшем уровне, мы бы уже Белку со Стрелкой на альфа Центавра заслали. Короче, Довчик, он хоть и доктор географических наук, на самом деле заслуживает Нобелевской премии за изобретательность.

– Он – доктор географических наук? Почему же именно он возглавляет проект по конструированию спутника? Мне представляется это не его специальность...

– Фирочка, дорогая, он ведь не конструирует спутник, а только руководит работами... и деньги достает. Добывает... Нам... Ну и себе, конечно.

– И как, успешно?

– Думаю, да. Вчера один из двух пожертвователей к нам из Америки прикатил. Поддержать ученых из новых репатриантов. Русских ругал. Говорит: как это они вас, евреев, облапошили! Отличный дядька. Энергия из него плещет во все стороны! Семьдесят пять лет, а выглядит! Женская половина нашего коллектива вокруг него порхает беспрерывно. Говорят, заряжаются положительным отношением к жизни.

– Помогает?

– Пока да. Завтра жена его прибудет. Может, и наша мужская братия порхать начнет.

– А жене сколько лет?

– Сорок восемь. На фото – словно двадцать.

– Хорошо, что он приехал.

– Очень хорошо.

– Как пацаны? Как Яков – мой новый юный друг?

– Нормально. Бунтует. В первый класс пошел, через неделю забастовку в школе организовал.

– Вот это да! Из-за чего?

– Учительница сказала, что Израиль должен отступить к границам шестьдесят седьмого года, а территории отдать арабам. Он с ней спорить начал. Яков знаешь как спорит, стены трясутся.

Она его из класса выставила, чтобы урок вести не мешал. Он домой приходит, говорит: «Папа, ты мне должен помочь написать три плаката. Нам учительница задала. Завтра игра какая-то будет интересная». Я и написал на больших белых листах то, что он мне сказал: «Да здравствует сильный Израиль!», «Свободу слова!», «Дайте права детям!». Яшка писать-то еще не умел тогда.

– Круто.

– Ага. Меня потом в школу вызывали.

– Ты его ругал?

– Я счастливый две недели ходил!

– Почему?

– Смелый мужик растет. Я бы на такое даже в десятом классе не решился.

– Да. Израильский ребенок. А мне сейчас Алешина Девушка звонила. Алена. Говорит, его в армию призвали.

– Ты знаешь, я так Леху уговаривал на другой факультет пойти, но он – ни в какую.

– Теперь после армии поступит.

– Поступит. Он упорный. Девушка его тоже ого! С характером...

– Да. И толковая... Новый год через две недели, ты отмечаешь?

– Нет. Только еврейский отмечаю осенью.

– А мне до сих пор тридцать первого декабря грустно, очень снега хочется. Воздуха морозного, ядреного, Помнишь?

– Помню. Запах у него такой особенный... Самый свежий.

– Хрустящий!

– Фира, запах не бывает хрустящий.

– Не бывает... А в детстве был. Ты-то меня понял, надеюсь.

– Я-то понял... Поезжай на Хермон, там уже две недели снег лежит.

– На Хермоне снег, как у нас в Сибири в конце марта.

– Точно. Не подходит для новогоднего.

– Ладно, Витюша, удачи тебе в новом проекте.

– Спасибо.

– Ну все, пока. Дворе большой привет.

– Нет, подожди, тебя в штат взяли?

– Не взяли еще.

– А тот пенсионер ушел на пенсию?

– Ушел.

– Значит, другого журналиста на его место взяли?

– Угу. Но ты не расстраивайся, я тут еще курсы успешно заканчиваю «Презентация мероприятий». Много интересных предложений от разных компаний по производству всего на свете.

– Очень голосок у тебя грустный.

– Это тридцать первое декабря приближается.

– А может, к нам приедешь на Новый год?

– Не знаю... Не думаю...

– А то приезжай, мы будем очень рады!

– Может быть, спасибо, Витюша. Выключаю сотовый.

Спутник... Алеша... Швыдко... А в прессе не было сообщения о том, что спутник разбился. Конечно, о чем писать-то. Вот если бы он бороздил Вселенную. Ладно, побороздит еще.

Как хорошо, что через два дня приезжает Алена.

В черных глазах Алены вся грусть еврейского народа.

– Ты что, Аленушка?! Возлюбленный твой жив, здоров и невредим! Нельзя так убиваться!

– Твой вот тоже здоровый и невредимый, и что с того? Можно подумать, ты радостная.

– Ну ладно, у меня свои причины.

– Свои. Такие же самые.

– Мой возлюбленный за четыре тысячи километров от Иерусалима... И потом... Через две недели исполнится ровно десять лет, как я его не видела.

– Ужас!

– Ужас... А ты говоришь...

– Десять лет! Как же ты выдержала?!

– Не знаю... Не представляю... Понимаешь, человек ведь не сидит у окна в ожидании. Он живет. А жизнь выплескивает на него море проблем, которые нужно немедленно решать. Так летят дни, месяцы, годы.

– Ты должна поехать к нему! – Алена хватает меня плечи и кричит вдруг так, что несколько прохожих удивленно оборачиваются: – Ты обязана! Обязана поехать к нему немедленно!

– Алена, перестань орать.

– Нет! Ни за что! Десять лет – это огромный срок! Ты должна увидеть его!

– Зачем?

– Чтобы что-то понять для себя.

– Что понять?

– Что ты действительно любишь его!

– Конечно, люблю. Его невозможно не любить.

– Нет, может быть, это давно стало твоей мечтой, просто мечтой, миражом, с которым ты живешь все эти годы. Может быть, он изменился и теперь совсем другой, не такой, каким ты его помнишь и любишь. Нет! Ты изменилась за десять лет и воспринимаешь все иначе. Фира, пожалуйста, где у вас тут поблизости агентство по продаже билетов? Я уверена, что можно успеть. Заказать билет на тридцать первое декабря, как раз на Новый год. Пожалуйста. Если у тебя нет денег, я могу одолжить. Мне мама месяц назад прислала тысячу долларов. Отдашь потом, когда будет возможность.

– Нет, Алена, спасибо, Я не могу ехать туда.

– Ты просто трусишь. Ты боишься разрушить свою мечту. Но это необходимо, чтобы жить дальше. Это необходимо тебе теперь. Поехали, умоляю, поехали в агентство. Я так хотела сделать для тебя что-то хорошее, что-то важное, по-настоящему важное. – Она оглядывается по сторонам и моментально находит нужную вывеску: – Вон, смотри! Даже ехать не надо. Агентство «Гранат». Хорошая компания, известна всей стране. – Она крепко сжимает мою руку.

А ведь она права, эта маленькая женщина. Тысячу раз права. Я должна увидеть Геру. Я могу сделать себе такой подарок. Я заслужила его, в конце концов. И потом, увижу настоящий январский снег... Хотя у меня и одежды-то нет подходящей.

Алена не отпускает мою руку ни на секунду. Через несколько минут мы уже сидим напротив миловидной сотрудницы агентства «Гранат». Она что-то ищет в голубом пространстве компьютера, наконец удовлетворенно улыбается:

– Да, есть билет на тридцать первое декабря. Назад когда собираетесь?