Странный генерал - Коряков Олег Фомич - Страница 49

«Что-то еще соображает», – вяло подумал Дмитрий и не пошевелился.

– Масса Дик, масса Дик! – закричал Ганс и обеими руками ухватил лицо Дмитрия. – Вы меня слышите, масса Дик?

Кронье был уже совсем близко от англичан. Все замерло вокруг. Только ветер гнал над вельдом лохмы дыма.

– Ладно, идем, – равнодушно сказал Дмитрий и начал тяжело выбираться из окопа.

– Надо быстро, масса Дик, надо быстро. Лошади там, вон там…

Он и на коня взобрался еле-еле. Конь дрожал и храпел. Вдруг что-то сделалось с Дмитрием – словно нервная энергия животного передалась ему, – он напрягся, пелена спала с глаз, Дмитрий увидел, что человек двадцать-тридцать конных буров во главе с каким-то здоровяком направляются вслед за конными.

Только отчаяние могло толкнуть их на это. Они скакали дико, напропалую, прямо на траншеи англичан. Те вначале растерялись, потом открыли пальбу из винтовок и пулеметов. Дмитрий с Гансом вслед за уцелевшими проскочили первую линию, в спины им продолжали беспорядочно палить, но пули просвистывали мимо.

Вдруг сбоку, уже за линией английских стрелков, раздались выстрелы: это взялся за винтовки оказавшийся на пути артиллерийский расчет. Конь у Дмитрия рухнул, будто по передним его ногам ударили стальной болванкой. Дмитрий вылетел из седла и сильно шмякнулся о землю. Он вскочил – Ганс разворачивался к нему. От пушки бежали три солдата. Дмитрий рванул затвор, вражеская пуля в этот момент расщепила ложу его карабина. Он выстрелил в подбегавшего артиллериста, тот с ходу ткнулся головой о землю.

Второй уже подскочил вплотную. Поднырнув под него, Дмитрий карабином со всей медвежьей силой ударил его по горлу. По-заячьи, пронзительно и жалобно, вскрикнул Ганс и мертвый, с простреленной головой, откинулся на круп коня. Дмитрий бросился на третьего солдата. Тот поднял руки. Вырвав у него винтовку, Дмитрий с маху саданул англичанина прикладом и метнулся к Гансу. Тот уже не нуждался в помощи. Еле сдерживая коня, Дмитрий снял тело слуги и друга.

По нему стреляли. Он вскочил в седло, пригнулся и полетел вслед за бурами, уже скрывавшимися за недальними холмами. Буров оставалось человек пять…

ПЕРЕЛОМ

Петр медленно брел меж палаток, высматривая знакомую, с красным крестом. Вот и она. Петр распахнул полог. Палатка была забита походными койками с ранеными. С раскладного стульчика тут же поднялась и подошла к нему Елена Петровна, сестра милосердия. Взглянула ласково – он впервые увидел, какие у нее славные серые, с голубым отливом глаза, – сказала:

– Здравствуйте, дорогой наш воин. Что не показываетесь?

– Все дела. Воюем. Мне бы Ивана Николаевича повидать, доктора.

– Нет его, Петр Никитич. Однако жду вот… Может, и вы подождете?

– Пожалуй.

– Хотите, кофе сварю? Или чай?

– А кваса нет?

– Кваса нет, кончился.

– Ну, если не трудно, кофе…

Он возвращался с военного совета от Жубера, куда были приглашены, кроме генералов, все комманданты и фельдкорнеты из-под Ледисмита и с Тугелы. Кригсраад, проводившийся под открытым небом, как обычно, начался пением псалмов, затем главнокомандующий, открыв заседание[41], дал слово Луису Бота, который после боя на Спионкопе был удостоен уже звания фехтгенерала.

Бота коротко напомнил обстановку. Оправившись от поражения на Спионкопе и получив подкрепления, Буллер вновь перешел в наступление. Тяжелые морские орудия целый день долбили позиции буров, затем, форсировав Тугелу, противник овладел центральным участком на левом, северном берегу. Буры отошли, потеряв пятьдесят человек убитыми. Но продвинуться дальше англичане не смогли и, прижатые огнем к реке с трех сторон, через два дня ночью опять отошли за Тугелу.

– По моим сведениям, – сказал Бота, – они отступили на шесть миль в направлении к станции Фрир. На высотах Звардранда, между большой и малой Тугелами, у них оставлен заслон пехоты и конницы с пятью тяжелыми орудиями… Враг снова покинул поле боя, но надо нам из этого случая извлечь должный урок. Я считаю, что необходимо усилить позиции на Тугеле и укрепить их, ибо мы не можем каждую неделю терять из строя пятьдесят человек. Нам дорог каждый воин, каждый гражданин республики… Прошу господ генералов и офицеров высказать свое мнение, дабы командование, – он легонько поклонился в сторону Жубера, – могло учесть его, принимая решение на дальнейшие действия.

Первым слово попросил фельдкорнет Дерксен. Он сказал, что, если не предпринять сейчас энергичных мер, армия Буллера получит новые подкрепления. Дерксен предложил сформировать специальное коммандо в полторы-две тысячи человек, ворваться в тыл противника и возможно сильнее разрушить железную дорогу Колензо – Питермарицбург – Дурбан.

– Да, да, – иронически бросил заместитель главнокомандующего Шальк-Бургер. – Мы направим две тысячи бойцов туда, а Буллер тем временем вышибет нас отсюда. Слишком слабы наши позиции здесь, на Тугеле, и думать прежде всего надо о том, как их укрепить.

– Оборона для буров всегда лучше, – поддержал его коммандант Вилье.

Собравшиеся начали перешептываться.

– Дообороняемся до самого Вааля, – пробурчал какой-то молодой бур, сидевший рядом с Петром.

Главнокомандующий, заслышав недовольный ропот, решил вмешаться.

– Не забывайте, господа, – сказал он, – что англичанам во что бы то ни стало необходимо прорваться к Ледисмиту. И они будут пытаться сделать это еще и еще. Поэтому очень вескими и разумными представляются мне доводы тех, кто ратует за укрепление наших позиций во избежание роковых случайностей.

– Позвольте одно предложение, – встал генерал Лука Мейер. – Укреплять позиции – это хорошо. Но бить противника тоже неплохо. Я предлагаю не останавливаться на половине достигнутого и вышвырнуть англичан с высот Звардранда. Не к чему оставлять им этот тактически выгодный плацдарм. – Он сел, оглаживая черную бороду, и тут же взялся за трубку.

– Надо бы добыть о противнике сведения поточнее, – сказал кто-то за спиной Петра.

В это время подбежал один из адъютантов и доложил, что для генерала Бота есть донесение. С одной из передовых брандвахт сообщали, что англичане со Звардранда начали отходить за Малую Тугелу.

Все оживились. Жубер повернулся к Мейеру:

– Генерал, вам карты в руки. Распорядитесь немедленно перебросить туда человек пятьсот и по отступающим – огнем, огнем! – Командующий улыбнулся, что бывало крайне редко. – Свинцовых гостинцев им на дорожку! – И тут же сильно поморщился: опять взбунтовалась печень.

Наступило минутное молчание. Генерал Принслоо, командовавший частями Оранжевой республики на Натальском фронте, сказал:

– Как видно, общее мнение выяснилось. Остается, на мой взгляд, назначить комиссию, чтобы определить, где и как лучше укреплять позиции.

Тот же голос, что предлагал уточнить сведения о противнике, произнес:

– Зачем комиссию? С этим справится сам генерал Бота. Два человека, ответственных за одно, – всегда дело скверное.

– Правильно, – поддержал его Петр.

Жубер бросил в их сторону недовольный взгляд:

– А будет их не два, а три. – И уже четко, приказным тоном добавил: – Назначим генерала Бота, комманданта Вилье и – на усмотрение Бота – офицера-артиллериста.

Фельдкорнет Дерксен, упрямец, все же решил напомнить о своем:

– Позиции усилить надо, но коммандо для разрушения дороги выслать было бы тоже необходимо.

Не допуская возможного спора, Бота встал:

– Итак, решаем: вырыть вдоль Тугелы усиленные траншеи, построить, где надобно, форты. Где и как – решит комиссия. Ну и… займем Звардранд. А остальные меры – после укрепления позиций, – и вопросительно взглянул на Жубера.

Тот кивнул, сказал: «Помолимся, господа», – и первый, чуть дребезжащим, но еще не старческим голосом затянул псалом…

– Вот и кофе, Петр Никитич. – Елена Петровна, бросив на траву салфетку, поставила кофейник, сахар, чашку.

41

Ход и содержание этого и последующих военных советов передаются по протокольным записям полковника В. И. Ромейко-Гурко, русского военного атташе при армии буров.