На берегах медовой реки (СИ) - Баутина Юлия Владимировна - Страница 13

— А что же тогда там было? — удивился Дьюин.

Хельстайн развел руками.

— Трудно сказать. Но схожие особенности подмечают все без исключения легенды о Полых Холмах, размещая их к востоку от солнца и западу от луны, то есть в месте, где нет ни дневного, ни ночного светила.

— Сильно смахивает на описание магического купола, сделанное несведущим человеком, — сказала Ларри. — Когда доберемся, надо будет глянуть на местности — возможно, какие‑то следы еще уцелели, как та путевая веха в болоте. Лис, у твоего императора еще много воспоминаний осталось? А то такими темпами мы и до утра не уложимся.

— Не так уж и много. На входе в долину войска Максимилиана второй и последний раз столкнулись с сидами. Сопротивление малого народца было настолько отчаянным, что имперцам пришлось отступить на перегруппировку. Однако когда они вновь пошли в атаку, противника в долине уже не было. Понимая, что в битве им не победить, уцелевшие сиды укрылись под землей и обрушили ходы, ведущие в недра холмов.

— И воспользовались потайными ходами, чтобы слинять в другую укромную долину подальше от нуждающихся в финансах императоров, — с усмешкой подсказал Дьюин. — Весьма мудро с их стороны.

— Возможно, — не стал спорить Хельстайн, — хотя с тех пор и вплоть до настоящего времени о сидах больше никто ничего не слышал, если не брать в расчет легенд–воспоминаний. Сам Максимилиан, кстати, считал, что они остались под землей, заживо себя похоронив. Золота в долине он так и не нашел, хотя предпринимал попытки разрыть пару холмов. А вернувшись в столицу после бесплодных поисков, обнаружил, что за те несколько недель, что он провел в Полых Холмах, во внешнем мире минуло около пяти лет.

Гарт присвистнул.

— Ого! — уважительно сказала Ларри. — Ничего не попишешь, шикарная свинья со стороны малого народца. Значит, отсюда и вытекает тот пробел в летописях, про который ты упоминал?

— Именно, — кивнул Хельстайн. — Максимилиан, надо сказать, тоже весьма впечатлился пережитым. Поэтому сразу по возвращении из похода он издал свой знаменитый вердикт, разрешающий открыто практиковать магию в империи, видимо рассчитывая в случае необходимости подготовить достойный ответ и не менее достойную свинью теперь уже королю Ши. Необходимости так и не возникло, а пресловутый вердикт Максимилиана повлек за собой вторичное его отлучение от церкви, что, впрочем, расстроило императора куда меньше, нежели неудачная военная операция.

— Да уж, — сочувственно вздохнула Ларри, — не повезло мужику. Однако забавно получается. Если все было и вправду так, как ты вычитал, выходит, что нам именно малому народцу следует сказать спасибо за тот институт магии, который мы сейчас имеем? Кто бы мог подумать.

— Вот и скажи, когда встретишь, — проворчал Гарт.

— Всенепременно, — с серьезной миной пообещала магичка.

— Чародейство чародейством, — задумчиво произнес Дьюин, — а вот вас, господа ученые, послушать, так выходит, что малый народец не таким уж и малым был, раз сумел поначалу даже отпор дать имперским отрядам. Что‑то не представляются мне ни феи, ни карлики, кидающиеся с оружием в бой против людей.

— А им вовсе не обязательно было быть ни теми, ни другими, — снова подал голос Монметон. — Термин 'малый' - он, знаете ли, далеко не всегда означает небольшой по росту. С тем же успехом он может означать и небольшой по численности.

— Я думаю, сейчас нет ни малейшего смысла гадать, каким был народ холмов, — сказал Хельстайн. — Если все пойдет удачно, через пару дней мы будем знать это точно. А пока, господа, я бы предложил вам всем попытаться отдохнуть. За разговорами мы и так уже скоротали первое дежурство. Альберт, считайте, что вам повезло, меняться не будем. Хотя, как мне кажется, я честно отработал свои два часа.

Монметон кисло улыбнулся и, захлопнув давно уже позабытую книжицу, поторопился принять горизонтальное положение и сонный вид, пока Ренеке Хельстайн не передумал.

Глава 5

В целом ночь прошла тихо, хотя Дьюина, на долю которого выпало последнее предрассветное дежурство, вплоть до самого рассвета не оставляло знакомое уже ощущение стороннего присутствия. Только на этот раз наблюдатель, видимо, учел просчеты прошлой ночи и был аккуратнее. Один лишь навязчивый пристальный взгляд, который человек, менее чуткий, чем Дегюрджа, скорее всего, даже не заметил бы, и ни теней, ни шорохов. Впрочем, насчет последнего пункта Дьюин не был так уж уверен. Беспокойно спавший Гарт постоянно ворочался, стонал, что‑то невнятно бормотал и временами заходился в надсадном кашле, так что какое‑нибудь дальнее негромкое шебуршание вполне могло скрыться за создаваемой им шумовой завесой, однако в непосредственной близости от лагеря никто точно не крутился — в этом наемник мог поклясться. А под самое утро к стоянке опять прибилась невесть откуда взявшаяся псина. Сначала она возилась в кустах, затем опасливо выбралась на открытое место, затем, когда наемник на нее прицыкнул, снова ретировалась в лес.

Когда на востоке забрезжили первые проблески зари, Гарт сдался и перебрался к костру, зябко ежась. Выглядел он препаршиво. Осунувшийся, бледный, как выбеленное льняное полотно, с темными кругами под запавшими глазами.

— Ты чего, О'Тул? — с подозрением спросил Дьюин. — Не лихорадку случаем подцепил? Держись‑ка подальше.

— Не знаю, — хрипло пробормотал охранник. — Просто отвратно как‑то. Все нутро горит, будто опять с перепоя.

Нащупав трясущимися руками флягу с водой, он принялся жадно пить.

— Похоже, это становится твоим нормальным состоянием, — заметил наемник.

Гарт никак не прореагировал на откровенную издевку, чем еще больше обеспокоил Дьюина.

— Эй, мастер, — окликнул наемник Монметона, который, будучи разбужен разговором, приподнялся с потника, сонно протирая глаза. — У вас там больше никаких отваров в загашнике не отыщется? Похоже, тут они кое–кому еще пригодятся.

Вопрос Дьюина почему‑то никого особо не удивил.

— О'Тул, — обреченно вздохнула магичка, безошибочно вычислив причину царящего в лагере оживления, — ради Безликого, что с тобой на сей раз стряслось?

Гарт промолчал, виновато понурившись, как нашкодивший пес.

— Жара нет, — сообщил Монметон, пощупав лоб охранника. — Хоть это радует. Сейчас, у меня где‑то были порошки…

Он принялся рыться в сумке. Хельстайн тяжело вздохнул.

— Ну что ж, в самом крайнем случае, дневка нам тоже не помешает…

— Разумеется, — мрачно буркнула Ларри, выругалась под нос и поплелась умываться, однако на полпути остановилась, пристально всматриваясь в кусты. — О, а у нас опять гость, — сообщила она.

— Угу, — лениво сказал Дьюин. — Вчерашняя шавка, я ее уже видел.

— Да нет, по–моему, это больше похоже на ее старшего брата.

Ларри осторожно отступила к прогоревшему костру, подобрала шкурку от солонины и снова шагнула к кустам, тихо засвистев и протягивая на раскрытой ладони угощение.

— Ну‑ка, иди сюда, малыш, не бойся!

После некоторых раздумий 'малыш' все‑таки решил явить себя народу. На тракт, ступая аккуратно, словно по хрупкому насту, и чутко поставив настороженные уши, вышел угольно черный пес высотой в холке около двух футов, с широкой, как у бойцовских пород, грудью, приплюснутой мордой и чуть кривоватыми мощными лапами.

— Ого, — уважительно сказал Хельстайн. — Вот это я уже понимаю.

— Прелесть, верно? — отозвалась магичка, заинтересованно разглядывая застывшего подобно статуе пса, не решающегося взять еду из человеческих рук. — На сей раз уж точно не дворняга. И где же твой хозяин, а, Уголек?

Пристально наблюдая за происходящим, Дьюин потянул к себе отложенную перевязь с мечами. Что‑то не нравилось ему в четвероногом госте, хотя наемник и не мог сказать точно, что именно.

— Здесь что, псарня где‑то неподалеку? — осведомился он. — Откуда вся эта дрянь лезет?

— Сам ты дрянь, — просветила Дьюина Ларри. — А это вообще‑то собака. Ладно, лови, цуцик!