Рецепт дорогого удовольствия - Куликова Галина Михайловна - Страница 21

– Лида! – вернулась Глаша к машине. – Мне надо посетить одну могилку. Не хотите присоеди...

Она оборвала себя на полуслове, потому что Лида и Жора самозабвенно целовались, навалившись на руль.

– Глаха, – задыхаясь, пробасила Лида откуда-то из той кучи-малы, которую они устроили. – Ты иди, а мы тут... позанимаемся.

Глаша вздохнула и поплелась за Прямоходовым к его сторожке. Внутри был жуткий беспорядок. Обстановка напоминала бюро находок – стеллажи во всю стену, и на полках навалом лежат предметы самого разного назначения. «Почти как в столе у Раисы Тимуровны», – мимоходом подумала Глаша, принюхиваясь.

– Мышь где-то сдохла, – пояснил хозяин, разрывая большую кучу тряпья на диване. – Что вы хотите? Кладбище! Здесь же кругом природа. Москва кончается, начинаются поля. За старой территорией деревня и монастырь. Вы не обижайтесь, что я у вас денег прошу. Жить как-то надо. Я тут монашкам предлагал свою помощь – по хозяйству. Но они меня неправильно поняли. Сами, говорят, хозяйничаем. И правду сказать, там такие бабищи сильные, меня одним пальцем положить могут! Раньше бабкам в деревне дрова колол, так они теперь, гадины, бизнесом занялись. Разводят коз и дачникам козье молоко продают за бешеные бабки. Рекламу на шоссе повесили: «Козья благодать» и стрелочка, куда, значит, за этой благодатью сворачивать.

– Может быть, мы уже пойдем? – спросила Глаша, перетаптываясь с ноги на ногу.

– Нашел! – обрадовал ее Прямоходов и показал маленький черный фонарик. – Не тот, который хотелось, но и этот сойдет. Идемте, дамочка, щас буду вас удивлять. Ух, и удивлю я вас!

Глаша хмыкнула и спросила:

– Теперь все?

– Джастем момент, май дарлинг! – заявил Прямоходов. – Меня торопить без толку. Мы тут на кладбище суетиться не привыкли! – добавил он и нырнул головой в какой-то ящик под столом.

– Я вас снаружи подожду, – сказала Глаша, не вынесшая той вони, которую издавала предположительно дохлая мышь.

Оказавшись на улице, она поискала глазами Лидину машину и, найдя, глубоко вздохнула. Потом огляделась по сторонам и поежилась. Пейзаж был чудовищным. Могилы, кресты и абсолютно круглая луна на фоне старой часовни. Ни ветерка, ни шороха.

Вдруг неподалеку темнота будто шевельнулась. Глаша вздрогнула и вытянула шею. Так и есть! Среди могил что-то двигалось! Еще мгновение – и появилась фигура в черном, которая медленно пошла в ее направлении. Глаша разинула рот, чтобы завопить, но подумала, что до смерти напугает если не Прямоходова, то уж Лиду точно. Лида даст по газам и со страху улетит куда-нибудь в Дмитров, ищи ее потом.

Поэтому вместо того, чтобы орать, она попятилась к двери сторожки. Через минуту фигура приблизилась, оказавшись сгорбленной старушкой с палкой в руке.

– Дочка! – позвала она тихим голосом, и у Глаши зашевелились волосы на голове.

«Сейчас позовет меня за собой, заведет в глухое место и закусает», – обреченно подумала она, схватившись за горло двумя руками. Старуха тем временем подошла совсем близко и глянула на Глашу черными глазами из-под платка.

– Дочка! – снова позвала она. – Ты тут, случайно, козла не видела?

Вибрируя, словно кусок жести, оторванный ураганом, Глаша тупо переспросила:

– Ко... Кого?

– Козла! – повторила старуха и пояснила: – Я из деревни, что за кладбищем. Козел у меня пропал, Черныш. Пугливая такая скотина, всего боится! Один раз трахтур увидал, так убег аж за реку. И вот опять! Прихожу давеча на луг – нет козла маво. И веревки нет. Так с колышком и убег, нечестивец.

К побледневшей как полотно Глаше медленно возвращался привычный цвет лица. Вот только руки по-прежнему так дрожали, что их пришлось стиснуть изо всех сил.

– Нет, бабушка, – проблеяла она. – Я козла не видела. Вообще никого не видела.

– Куды ж он делся-то? – сокрушенно вздохнула старуха. – Я ж к нему привыкла. Он у меня все одно что собака. Сгибнет где, жалко ж. Он один раз уже забирался на кладбище, непутевый. Насилу нашла яво.

Старуха повернулась и побрела в обратную сторону, вертя головой по сторонам. Когда она исчезла из виду, Глаша истово перекрестилась.

– Господи, спаси и помилуй! – прошептала она, и тут сзади кто-то положил руку ей на плечо.

Она в ужасе подпрыгнула, и тут услышала голос Прямоходова:

– Молитесь? Молитесь, молитесь! Здесь самое место подумать о вечном. Кстати, у вас двести рублей с собой?

Глаша подтвердила, что с собой, и они отправились к старой территории по тропинке вдоль ограды. Издали было видно, что Лида и Жора продолжают возиться в салоне. Глаша покачала головой и, не удержавшись, фыркнула себе под нос. Ей было немножко смешно, немножко завидно. По-идиотски остриженная и подкрашенная зеленой краской, Лида, кажется, была счастлива до полного офигения.

Когда Глаша с Прямоходовым открывали калитку, ведущую к старым захоронениям, Лида с трудом оторвалась от Жоры и с чувством воскликнула:

– Вон они, искатели приключений! Как ты думаешь, Жорик, что можно делать на кладбище после полуночи?

– Колдовать, – тут же нашелся Жора и неожиданно заявил: – Жрать хочу до безумия. У нас ничего с собой нет?

– Ничего, – обеспокоилась Лида. – Но пока Глаха колдует, можем прикупить чего-нибудь. Помнишь, мы проезжали такую палатку, тут, недалеко. – Хорошая мысль, – одобрил Жора. – Поедем быстрее.

– А Глаха не подумает, что мы ее бросили?

– Да мы быстро! Одно колесо – тут, другое – там.

Противостоять ему Лида не могла, поэтому развернула автомобиль и отправилась искать палатку с едой, чтобы накормить пылкого и все еще растущего Жору, расходующего массу физической энергии и потому вечно голодного.

Глаша тем временем семенила по асфальтовой дорожке, стараясь не отставать от своего спутника. Прямоходов шел уверенно, по-хозяйски насвистывая, как фермер, показывающий свои угодья заезжим гостям.

– Вот тут ты аккуратней иди, – предупредил он, замедлив шаг и ткнув пальцем в темноту. – Тут у нас могилка разрыта. Для нового постояльца. Завтра хороним.

– А разве здесь еще закапывают? – спросила Глаша дребезжащим голосом. Ей было здорово не по себе, несмотря на жизнерадостного спутника и фонарик, которым он водил по сторонам.

– Если землю заранее застолбили, то закапывают. Обратно будем возвращаться, гляди в оба. А то шаг в сторону – и привет!

– Долго еще? – жалобно спросила Глаша.

– Уже пришли, дамочка, не гоношись. Вот, – гордо сказал он и посветил на фотографию. Глаша увидела улыбающегося Петю и вздрогнула. Что он тогда говорил насчет техники умерщвления? Что если постоянно представлять человека мертвым, он умрет. Она тогда еще посмеялась над ним, и вот... Петя мертв, и его снимок все еще украшает могилу какого-то Мультяпова.

– Греби сюда! – велел Прямоходов и взялся за шишечку ограды. – Видишь, пумпочка? Нажимаю, поворачиваю и... Гляди на фотографию!

Он снова посветил на плиту, и Глаша увидела, как большой овальный снимок с громким щелчком открылся, словно крышка шкатулки.

– Опа-на! – радостно засмеялся Прямоходов. – Тайник у нас тут, дамочка, во как!

– А в тайнике что? – спросила Глаша, изумленно взирая на открывшуюся в плите нишу.

– В тайнике ничего! – возвестил тот. – Пусто. Если чего и было, оттуда до нас все вытащили.

– И что теперь?

– Теперь? Теперь гоните двести рублей!

Прямоходов как будто бы обиделся, что тайник не произвел на Глашу нужного впечатления. Она не скакала от радости и не ахала, прижимая ручки к груди.

– Двести рублей, – забормотала она и полезла в сумочку. – Сейчас, сейчас...

Копаясь в кошельке, она неожиданно вскинула голову... и увидела привидение.

Привидение медленно плыло по асфальтовой дорожке в сторону выхода с кладбища. Оно было большим и ослепительно белым, если не считать двух черных пятен, похожих на огромные глаза.

Прямоходов не успел рта раскрыть, как Глаша лягушачьим прыжком преодолела разделяющее их расстояние и вцепилась в его плечи ногтями.