Круг Матарезе - Ладлэм Роберт - Страница 92

– Сеймондс у телефона, – послышался хорошо знакомый голос.

– Ваша жена только что сказала мне, что вы уже на пути к дому, но застряли в пивной. Это лучшее, что вы смогли придумать?

– Что я?.. Кто это говорит?

– Старый приятель.

– Не такой уж, как я полагаю, и старый. У меня нет жены, и все мои старые и новые знакомые и друзья знают об этом.

Брэй оторопел, но через секунду заговорил очень настойчиво:

– Быстро дайте мне «чистый» номер или любой, где установлен шифратор. Быстро!

– Кто вы?

– Две тысячи фунтов!

Роджеру понадобилась секунда, чтобы понять, о чем идет речь. Он назвал номер, повторил его и добавил:

– Магазин. Двадцатипятиэтажное здание.

Раздался щелчок, и линия отключилась. Брэй знал, что означает «двадцатипятиэтажное здание». Он должен был позвонить дважды с перерывом в минуту и занимать номер не дольше двенадцати минут.

Он вышел из будки и огляделся, ища поблизости другую. Та, из которой он только что звонил, будет поставлена под наблюдение в течение нескольких минут. На Оксфорд-стрит он повернул направо и помчался до Вардоур-стрит. Там зашагал медленнее, еще раз повернул направо и смешался с толпой.

Прошло девять с половиной минут. На углу Шафтсбери-авеню показалась телефонная будка. Молодой человек в костюме цвета электрик, усиленно жестикулируя, что-то кричал в телефонную трубку.

Скофилд взглянул на часы – одиннадцать минут.

Он не успевал. Тогда, достав купюру в пять фунтов, он приложил ее к стеклу кабины. Человек обернулся и жестом показал нечто неприличное.

Брэй открыл дверь, схватил человека за плечо цвета электрик и сдавил так, что тот завыл. Затем Брэй вытащил наглеца из кабины, въехал ему ногой ниже пояса и швырнул в него пять фунтов. Бумажка спланировала бедняге на макушку. Он схватил ее и дал деру.

Одиннадцать минут тридцать секунд.

Скофилд несколько раз вдохнул поглубже, стараясь успокоиться. Двенадцать минут. Он набрал номер.

– Не ходите домой, – выпалил Брэй, как только Сеймондс снял трубку.

– А вам не следует оставаться в Лондоне! – услышал он в ответ. – Гросвенор-сквер поставила всех на ноги в поисках вас.

– Вы знаете об этом? Вашингтон призвал вас?

– Едва ли они сделают это. На ваш счет не было сказано ни единого слова. Вы подлежите выводу из игры и не можете быть предметом разговора. Мы проверили это несколько недель назад, когда получили первые сведения.

– Откуда?

– Наш информатор в Союзе. Внутри КГБ. Они ведь тоже охотятся за вами. Впрочем, они всегда этим занимались.

– А что сказал Вашингтон в ответ на ваш запрос?

– Там валяли дурака. Вроде не имеют понятия о вашем местонахождении. Им очень не хочется клеить официальную марку на конверт с чепухой. Вы в чем-то провинились? Тут много говорят разного…

– Как вы узнали, что объявлена облава?

– Да бросьте! Мы же работаем. У нас есть кое-кто на Гросвенор-сквер, вполне преданные нам люди…

Брэй был потрясен.

– Роджер, почему вы все это говорите мне? Я не могу поверить, что вас вынуждает сделать это сумма в две тысячи фунтов.

– Эта невостребованная сумма поджидает вас в банке Челси с того самого дня, накануне которого вы выкупили меня.

– Тогда почему же все-таки?

Сеймондс прочистил горло – истинный англичанин, скрывающий подступившие эмоции.

– Я не знаю и не уверен, что хочу знать, что вы там натворили и с кем поссорились. И я понятия не имею, надо ли мне знать, насколько ваши убеждения безупречны, но я с ума сошел, услыхав от нашего информатора номер один в Вашингтоне, что они подписываются под советской уткой. Как я сказал, это не просто чепуха. Это звучит очень обидно.

– Вы о чем? Какая утка? Ложная информация? Насадка? Наживка?

– Утка о том, что вы объединились с Серпентом.

– Серпент?

– Да, так мы называем Василия Талейникова. Это имя, я уверен, вы помните. Я повторяю: не знаю, в чем ваши проблемы, но точно знаю, что это ложь, махровая ложь. Я понял это, как только услышал. Кое-кто из нас помнит Восточный Берлин. И я был здесь, когда вы вернулись из Праги. – Сеймондс снова прочистил горло. – Как они смеют, подонки?! После всего, что было…

Скофилд тяжело вздохнул:

– Сеймондс, не ходите домой.

– Да, вы уже сказали об этом. Вы сказали, что кто-то по моему домашнему телефону представился моей супругой?

– Возможно, что не в вашем доме, а где-то поблизости, откуда они подсоединяются к вашему телефону. Подключение чистое, ни гула, ни фона. Наверное, аппаратура хорошая…

– Мой телефон прослушивается? Они следят за мной здесь, в Лондоне?

– Скорее всего, они просто прикрывают вас, а охотятся за мной. Они знают, что когда-то мы были друзьями, и надеются, что я попытаюсь связаться с вами.

– Черт возьми, эти посольские получат болт. Мы почистим золотые перышки их долбаного орленка. Они зашли слишком далеко.

– Это не американцы…

– Не… Брэй, о чем вы говорите, ради всех святых?..

– Это как раз то, почему я звоню. Нам необходимо поговорить, но условия для этого очень неподходящие. Придется прокладывать очень сложный маршрут к месту встречи. Две сети агентурных служб охотятся за мной, и по крайней мере одна из них держит и вас под лупой. Эти люди далеко не дураки.

– Ну, это мы еще посмотрим! – Сеймондс хмыкнул. Он был и взбешен, и раззадорен. – Где вы находитесь?

– Район Сохо, на углу Вардоур и Шафтсбери.

– Хорошо. Отправляйтесь сейчас к Тоттенхэм-Корт-роуд. Через двадцать минут серая малолитражка подъедет за вами с Оксфорд-стрит. Водитель будет черный – парень из Западной Индии. Он связной. Садитесь к нему в машину и можете ни о чем не беспокоиться. Там стоит самый мощный двигатель последней модели.

– Спасибо, Роджер.

– Да не за что. Но не ждите, что я примчусь с двумя тысячами в кармане. Банки уже закрыты, вы же знаете.

Скофилд уселся на переднее сиденье малолитражки. Водитель пристально посмотрел на него, видимо вспоминая фотографию. Брэй сдвинул шляпу на затылок.

– Благодарю вас, – сказал водитель. Его рука медленно покинула карман пальто и легла на руль. Двигатель взревел, они понеслись по Тоттенхэм-Корт-роуд.

– Меня зовут Исраэль, по-другому Израиль, а вы – Брэндон Скофилд, как я понимаю.

– Исраэль? – с удивлением переспросил Брэй. – Значит, «божий герой»?

– Именно так, сэр. – Водитель улыбнулся. – Я не думаю, что мои родители сочувствовали гонимой нации, когда давали мне это имя. Но то, что они читали Библию, это точно. Исраэль Ислес.

– Хорошее имя.

– Моя жена считает, что они прогадали. Назови они меня Исмаилом, никогда не забыли бы меня, да и господь меня не оставил бы.

– «Мое имя – Исмаил»… – Брэй рассмеялся. – Да, это впечатляет. Получается: мое имя – «бог слышит», то есть «меня слышит бог».

– Мы изучали некоторые ваши ходы в процессе подготовки. Я недавно обучался… А теперь я везу человека, которого мы все стремились превзойти. Вы – наш эталон.

– Это очень лестно. Я уверен, вы превзойдете, если захотите. Когда доживете до моего возраста, надеюсь, вы решите, что жизнь стоит того.

Машина мчалась на юг от Лондона по Брайтонскому шоссе, и Скофилд размышлял о том, что он должен рассказать Сеймондсу. Исраэль Ислес понял, что его пассажир – очень усталый и занятой человек. А потому не лез больше с разговорами. И Скофилд был благодарен ему за молчание. Он должен был принять очень непростое решение, и вне зависимости от того, каким оно будет, ему предстоял довольно большой риск.

Итак, что же он расскажет Роджеру? Всю правду или часть правды? Пока что Скофилд наверняка знал лишь одно: он начнет с того, что решение о его уничтожении исходит не непосредственно и не только от Вашингтона. Скофилд решил сообщить об этом прежде всего потому, что Сеймондс, не зная этого, грешит на ребят из американского посольства, думая, что это они подключаются к его телефону.

Но при этом сказать Сеймондсу хотя бы часть правды означает вовлечь его в игру, втянуть в историю, а Сеймондс ведь такой, что не смолчит. Он пойдет к другим, а те, в свою очередь, поднимут на ноги своих начальников. Однако сейчас не время говорить о создании широкой, активной, хорошо законспирированной сети, к тому же строиться она будет из агентов или сотрудников все тех же контрразведок, ибо вдвоем с Талейниковым и только из новых лиц такую сеть им сейчас не создать. Возможно, когда-нибудь в будущем, но не сейчас. Да по правде говоря, у них обоих было слишком мало доказательств, ничего очевидного, все, что они знали, очень легко оспаривать, отрицать, и представители невидимых тайных властных структур немедленно обвинят их обоих в безумии и предательстве.