Уик-энд Остермана - Ладлэм Роберт - Страница 45

– Что я должен делать?

– Ничего. Абсолютно ничего.

– Когда ваши люди так говорят, вокруг сразу начинают греметь выстрелы.

– Стрельбы больше не будет. С этим покончено.

– Понятно… Покончено. Что ж, хорошо. Я… я ничего не буду делать. Могу я сейчас пойти к жене?

– Конечно.

– Кстати, а телефон работает?

– Да, разумеется.

Таннер повернулся и, сжав руки в кулаки, медленно вышел в коридор.

Он никому больше не будет доверять. Он сам займется «Омегой».

Элис сидела на краю кровати и слушала рассказ мужа. Порой ей казалось, что он сошел с ума. Она знала, что люди, которые, как ее муж, работают с большой психической нагрузкой, подвержены нервным срывам. То, что Джон рассказывал раньше, имело хоть какой-то смысл: стрелявшие в них ночью маньяки, охваченные паникой адвокаты и брокеры, даже желание Джона исправить то, что не поддается исправлению. Но те вещи, о которых он говорил сейчас, казались ей совершенно неправдоподобными.

– Но почему ты согласился? – наконец спросила она.

– Ты не поверишь, но он загнал меня в ловушку. Я был вынужден это сделать.

– Но ты же согласился добровольно! – воскликнула Элис.

– Не совсем. Чтобы Фоссет назвал мне фамилии, я должен был подписать документ, согласно которому в случае разглашения меня могли подвергнуть преследованию за нарушение Закона о национальной безопасности. Как только я узнал, кто они, я попался на крючок. Фоссет знал, что так и будет. Я ни за что не смог бы вести себя с ними так же, как прежде, продолжать нормальные дружеские отношения… А это автоматически повлекло бы за собой преследования.

– Какой ужас… – прошептала Элис.

– «Мерзость» – более подходящее слово.

Он рассказал ей о вчерашних разговорах с Джинни и Лейлой у бассейна. О том, как Дик Тримейн пришел к нему в гараж. И наконец о том, что начал говорить ему Берни Остерман как раз перед тем, как раздались крики Дженет.

– Он так и не объяснил тебе, о чем шла речь?

– Он только сказал, что хотел предложить мне деньги для выгодных вкладов. Я обвинил их в причастности к «Омеге»… Но они спасли мне жизнь.

– Нет, подожди, – заволновалась Элис. – Когда ты вышел закрывать зонты, мы стояли и смотрели на дождь… Я бросилась за тобой, но Лейла и Берни меня не пустили. Я кричала и вырывалась. А Лейла – не Берни – прижала меня к стене. Потом она вдруг оглянулась на Берни и сказала: «Иди, Берни! Все будет нормально, Берни… Иди!» Я не поняла, что она хотела этим сказать, но это она… она ему велела выйти во двор.

– Женщина не пошлет своего мужа под пули.

– Да, я тоже так думаю. Я не смогла бы вот так приказать тебе… ради Берни.

И тут Таннер рассказал ей о мучивших его сомнениях. О флюоресцирующей брошке и о стене без пулевых отметин.

– Но они были с нами, дорогой. Они были в подвале, а не на улице. Стреляли не они… – Элис замолчала. Воспоминания о пережитом кошмаре заставили ее содрогнуться. Она не хотела больше возвращаться к этому. Она заговорила об истерических признаниях Джо в гостиной и о том, как Бетти Кардоун смотрела на них через окно.

– Что ж, вот, пожалуй, и все, – произнес он, когда она закончила. – И убей меня бог, если я в этом хоть что-нибудь понимаю.

– Но ведь этот человек в кабинете сказал тебе, что скоро все будет кончено. Он же сказал тебе…

– Мне уже много чего говорили… Но кто, кто же они? Может быть, все трое?

– О чем ты?

– Об «Омеге». Они работают парами. Значит, нужно искать пары… Но Тримейнов и Кардоунов отравили в машине. И оставили на Лесситер-роуд… А может быть, это была инсценировка?

Таннер сунул руки в карманы и зашагал по комнате. Он подошел к окну и, опершись локтями на подоконник, выглянул на улицу.

– Вокруг дома куча полицейских. Похоже, им тут здорово надоело. Интересно, если бы они посмотрели на стены в подвале, как бы…

Раздался звон разбитого стекла. Таннер пошатнулся, и на его рубашке начало расплываться кровавое пятно. Элис с криком бросилась к упавшему мужу.

Послышались выстрелы, но теперь, видимо, полицейские преследовали нападавшего.

В комнату влетел охранник. Он кинулся к Таннеру. Через три секунды в дверях появился второй полицейский с пистолетом наготове. С улицы доносились крики. Вбежала встревоженная Лейла. Громко охнув, она устремилась к Элис и лежавшему на полу Таннеру.

– Берни! Господи, иди же скорее, Берни! – громко закричала Лейла.

Однако Остерман не появлялся.

– Его нужно положить на кровать! – сказал полицейский. – Пропустите, пожалуйста, мэм! Дайте нам перенести его!

– Что случилось? – послышался с лестницы взволнованный голос Берни. – Может, кто-нибудь объяснит мне, что происходит? – Он вбежал в комнату. – О боже! Боже мой!

Когда Таннер пришел в себя, он медленно обвел взглядом собравшихся вокруг него людей. Над ним склонился доктор, рядом с ним возвышалась могучая фигура Маколиффа. Элис сидела на краю кровати. Берни и Лейла стояли у задней спинки и пытались улыбаться ему.

– Все будет в порядке. Ранение пустяковое, – заверил его врач. – Немного болезненное, но ничего серьезного. Поврежден плечевой хрящ, только и всего.

– В меня стреляли?

– Да, в вас стреляли… – угрюмо подтвердил Маколифф. Капитан уже не пытался сдерживать душивший его гнев. – И теперь, черт возьми, я буду допрашивать вас по одному хоть всю ночь, пока не выясню, что за дьявольщина тут творится. Вы ведете себя как полные идиоты!.. Мне это уже надоело!

– Я наложил повязку, – сказал доктор, надевая пальто. – Можете встать и походить по дому, но постарайтесь не переутомляться, мистер Таннер… Рана неглубокая, и крови вы потеряли не много… – Доктор улыбнулся и поспешно вышел. У него не было причин задерживаться здесь.

Едва за ним закрылась дверь, Маколифф резко повернулся к собравшимся.

– А вы все что тут делаете, скажите на милость? Я хочу, чтобы нас оставили вдвоем с мистером Таннером.

– Капитан, в него только что стреляли, – твердо произнес Берни. – Его нельзя сейчас допрашивать. Я вам этого не позволю.

– Я полицейский и должен исполнять свои обязанности. Для этого мне не требуется вашего разрешения. Вы слышали, что сказал доктор. Ранение легкое…

– Он и так сегодня натерпелся достаточно, – вскинула голову Элис.

– Прошу прошения, миссис Таннер, но мне необходимо поговорить с ним наедине, и если вы не возражаете…

– Возражаем! – Берни подошел вплотную к шефу полиции. – Допрашивать нужно не его, а вас и ваших подчиненных. Я хочу знать, капитан, почему патрульная машина не остановилась по нашему сигналу? Я слышал ваши объяснения, но они меня не удовлетворили!

– Если вы будете продолжать вести себя в этом же духе, я вызову полицейского и прикажу посадить вас под замок.

– Только попробуйте, тогда я…

– Не выводите меня из себя! Мне приходилось иметь дело с такими, как вы. Я работал в Нью-Йорке, шини.[9]

Остерман напрягся. Лицо его побелело от гнева.

– Что?.. Что вы сказали?

– Не провоцируйте меня! Только не надо меня провоцировать! – истерично закричал Маколифф, поняв, что перестарался.

– Хватит! – устало остановил их Таннер. – Не стоит, Берни. Я ничего не имею против…

Оставшись наедине с Маколиффом, Таннер сел на кровати. Раненое плечо болело, но он мог свободно шевелить им.

Маколифф подошел к кровати и взялся руками за спинку. Когда он заговорил, голос его звучал на удивление тихо и вкрадчиво:

– Теперь рассказывайте. Рассказывайте все, что вам известно, иначе я привлеку вас к ответственности за сокрытие важных сведений по делу о попытке убийства.

– Но убить-то пытались меня! – возмутился Таннер.

– И все равно это убийство. Преднамеренное убийство. Неважно, кого хотели прикончить – вас или вашего приятеля-жида.

– Почему вы настроены так агрессивно? – спросил Таннер. – Скажите, откуда эта враждебность? Вы должны валяться у меня в ногах. Я – налогоплательщик, а вы не смогли обеспечить безопасность моей семьи, моего жилища.

9

Шини – оскорбительная кличка еврея (ам. жарг.).