Пляски демонов - Сафронов Виктор Викторович - Страница 50

Но пьёшь, не пьёшь, а до ветру лебединым шагом сходить надо. Хотя, оно конечно можно дуть и не вставая, но чувство дискомфорта от запаха мочевины раздражают не только ленивого, но и собутыльников, которые могут тельце выкатить в предбанник, а это отмороженные яйца и полный пиелонефрит с осложнениями.

При выходе удивляешься всюду натянутым веревкам, это чтобы не выйти на полдник к белым ведмедям.

Пока ходили, обозревать дырку в нужнике, заодно и срисовали окружающую действительность. В абрис попали цубики и медсанчасть, где по образному выражению в говно пьяного Егорки, «чехами» и братвой в белых халатах, творились безобразия и черти с чем распутства.

Делать нечего, пришлось доставать белый порошок, припрятанный в мешке у запасливого Феди.

Егор сбрыкнулся с копыт, контроль ослаб, позвали главного медбратэлу с кровавыми руками и гугнивого, но гордого горца Хасана Шакировича Гараева.

Хасан спирта не пил, религия не позволяет, выпил в достатке чаю. После специальной, только для него приготовленной хлебосольной заварки он шибко загорюнился, взгляд затуманился и пропал. Чтобы привести человека в чувство, отнесли его в другую светёлку и сделали внутривенную примочку с героином, пришлось колоть под язык, так как других нормальных вен у непьющего не было. Потом туда же кольнули психотропа, называемого «сывороткой правды» мог сын гор загнуться, да и хрен с ним. Париж стоил мессы.

После всех этих манипуляций узнали много интересного по поводу нахождения солнцелюбивых граждан, женщин и хирургов в этих местах.

Доктор, хлебнув неразведённой гидрашки, также рассказал много интересного по поводу хирургического вмешательства в человеческое тело…

— Современные импланты груди, — говорит, враз заплетающимся языком доктор Жибуль, — имеют оболочку из силиконового эластомера — самого инертного по отношению к организму материала.

И обращаясь к Феде, вымазывающему пальцем содержимое консервной банке, сказал:

— Сыми, сынок, майку, покажу, как и где надрез делать, что доставать, как увеличивать полезное пространство для имплантат увеличивающих грудь.

Федя погрозил ему пальцем, и сильнее сжав финку, открыл еще одну банку.

Доктор по-прежнему проявлял личную нескромность и выпячивал образованность. Он даже показал всем присутствующим один такой имплант в виде ампулы с прозрачной маслянистой жидкостью внутри.

— А, и что там, — Разглядывая на просвет содержимое, равнодушно поинтересовался я. — Может это давно разыскиваемая моча Тамерлана или гнойные выделения Сталина?

— Может и отрава… — Согласился доктор Жибуль, в пятый раз, пытаясь подцепить кусок говядины на импровизированную вилку, сделанную из крышки консервной банки. Подцепив, хряснул ещё полстакана спиртяги, торопливо зажевал и перед тем, как уйти от нас в нездоровый сон, облегчённо сказал:

— Про Марс, братья, я могу точно сказать — там жизни нет. А что в ампулах — он развел руки и щеки в стороны, — это науке неизвестно, названия вам необразованным, ничего не скажут, я их смыл.

Сказал и красиво рухнул на сложенные крест на крест руки и тут же, как полиэтиленовый лист, поднырнул в более удобную горизонтальную позицию под столом.

Ну, что ж, мы продолжаем поиск рифмы к слову «звезда»… Утро вечера мудренее… Баю-баю-баю-бай, «налитые» спиртягой глазки — закрывай!

ГЛАВА 43 Борзой. Философемы. ДЕДЫ

Борзой узнав, как вождь и учитель дядя Паша, бесславно закончил свой путь — затосковал, загорюнился. Иэх-ма, а перекинуться под папироску словом не с кем… А ведь он был ему и музой и наставником, в непростом деле отъёма денежных средств у поначалу строптивых кооперативщиков… Пить в одиночку это еще хуже чем пить с прислугой, той хоть и в рыло можно врезать, а душевно покалякать с кем?

Опять в его избушке-развалюшке, опять без девок, но со всеми теми же лицами, они сели помянуть раба божьего Павла… Под разноцветные крепкие напитки и богатую закуску, все слушали шального Борзова, а он пил, закусывал огурцом, заедал черным хлебом и не переставая говорил. Остальные ели куропаток, окорока, рыбу, стол ломился, а прислуга — две достаточно пожилые тетки, совершенно бессистемно, все подносили и подносили новые блюда.

— У нас — славян, такое отношение к жизни, — задумчиво выковыривая из носа накопившееся, запинаясь, рассуждал побагровевший от выпитого Борзой, — называется по разному: кому-то нравится называть — ротожопием, а кому-то — жопоротием. Тем не менее, каждый подразумевает под этим практически, как кандидаты в президенты, одно и то же, т. е. всё заходящее в голову, не задерживается в организме, а благополучно (хотя и не всегда) покидает его через задницу. Да, это касается не только еды или питья, это относится ко всему, что попадает в голову, включая и огромную массу информации.

Он оглядел мутным взглядом, подобострастные лица и рожи… Ну, и рожи… Ладно, пусть сидят, главное то, что слушают.

— Эстетизм, его содержание и форма, огромному количеству обладателей жопоротия, вредны и чужды, — оратор икнул и выпил. — Они тяготятся такими понятиями как такт, вкус, манеры и воспитание. Крикливые бабы из ларьков, бараков и базарных рядов, перешли в калашный ряд, захватили ведущие позиции и диктуют нам всем манеры и образцы поведения…

Генаша Шумперт воспользовался паузой осмысления сказанному и положил себе на тарелку большой кусок кабаньей вырезки и густо намазал его с одной стороны горчицей, а с другой хреном. Налил коньяку, опрокинул в рот, хрустнул корнишоном и приступил к поеданию мясного. Он на каждый заключительный аккорд речи шефа, красиво кивал своей буйной, лысой шевелюрой… Соглашался со всем сказанным, хотя в душе довольно глумливо подхихикивал над Борзым, в припеве его веселья звучали берущие за душу строки: «Уж, чья бы корова мычала, быдло, недо…банное».

— Подтверждаю, — вмешался в беседу еще один умный, Валерик Курчевей. — Помянем нашего друга дядю Пашу, вечная память и земля ему пухом.

Борзой подозрительно покосился на Валерика, часом, не издевается ли? Да, вроде нет. А Валерик, ободрённый тем, что его не перебивают и рот не затыкают, продолжил витийствовать:

— Культурные и интеллигентные люди, типа нашего безвременно усопшего друга, почему-то больших денег не имеют и не могут позволить себе, — он сделал широкий жест в сторону внесенной ягнятины, — посетить пир во время чумы…

Зоя Полька и другие, согласно закивали головами, мол, точно, правильно сказал — не могут. Конечно, все собравшиеся были хорошо осведомлены, что покойный ханку не жрал, а все деньги переводил в фонд поддержки наркоторговли, т. к. был активным любителем героиновых рек в кокаиновых берегах, или проще кокаиновых дорожек.

Инициативы в перетягивании дискуссионного одеяла вновь перехватил Борзой.

— Ленин правильно говорил: «Интеллигенция — это говно!» — проявляя свое согласие и политическую грамотность, он ударил кулаком по столу и закричал, как распоясавшийся футбольный фанат. — Подтверждаю! Не могут, видишь ли ты, чистоплюи сраные, ради бабла незабвенного или власти желанной, туманящей мозг и раскрепощающей члены, пойти на подлог, преступление или хапок, мы его назвали красиво — рейдерство. А? Каково? Им, понимаете ли, жить сытно, разгульно, без нравственных тормозов — в это время неловко.